С. С. Алексеев

СТРУКТУРА

СОВЕТСКОГО

ПРАВА

«ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА» Москва— 1975

34 С А 47

Алексеев С. С.

А 47            Структура   советского   права,    М.,   «Юрид.

лит.», 1975.

264 с.

Монография продолжает цикл ранее опубликованных изда­тельством работ автора, посвященных актуальным проблемам пра­воведения («Механизм правового регулирования в социалистическом государстве», 1966; «Социальная ценность права в советском обще-гтпр»,   1971).

Их   характеристика  органически  увязана  с  анализом  законодатель-:тва,   перспектив  его совершенствования.

Книга   рассчитана   на   преподавателей   и   студентов   гуманитар-

4I,!V      RVinH

11001—005
^А 012(01)—75      ~~                                                                   34С

Издательство  «Юридическая   литература»,   1975

Введение

Постановка научных проблем обусловлена достигну­тым уровнем развития данной области знания. Накопив­шийся научный материал, выявленные наукой назрев­шие потребности общественного развития, обогащение и совершенствование методологии исследований, сте­пень использования достижений философской мысли — все это предопределяет своеобразие научного поиска, направление анализа.

На современном этапе развития советской юридичес­кой науки назрела необходимость по-новому подойти к научной характеристике таких вопросов, как строение юридической нормы, вид норм, система права, и, связав их воедино, исследовать структуру права в целом.

Этому и посвящена книга. В ней за основу взяты фи­лософские идеи системно-структурного подхода в той их части, которая касается состава и закономерных связей

¹ В настоящей работе исходными являются теоретические по­ложения о системе и структуре, которые в современной литературе разрабатываются В. Г. Афанасьевым, И. В. Блаубергом, Р. А. Зо-бовым, Э. С. Маркаряном, Н. Ф. Овчинниковым, В. К. Прохоренко, В. Н. Садовским, В. И. Свидерским, М. И. Сетровым, В. С. Тюх-тиным, А. И. Уемовым, Э. Г. Юдиным и другими советскими фи­лософами. Использованы в работе и теоретические положения о системах и структурах, которые выдвинуты советскими юристами, занимающимися   философскими   проблемами   правоведения.

Не вдаваясь в полемику по ряду еще не решенных, дискуссион­ных проблем, автор стремился взять на вооружение все ценное, что выдвинуто в философской литературе, и самим фактом исполь­зования тех или иных положений конкретно подтвердить их конструктивный характер. Разумеется, приходилось учитывать то своеобразие, которое свойственно подходу к вопросам системы и структуры в теоретических построениях отдельных авторов. Однако это  своеобразие  при  исследовании  структуры  права  оказалось  не

Если право, правосознание, нормативные и индиви­дуальные акты, правоотношения — словом, все части юридической надстройки образуют цельный, взаимодей­ствующий во всех своих частях механизм регулирования общественных отношений, то и сами нормы—основа ме­ханизма правового регулирования — выступают в каче­стве единой структурно-сложной регулятивной системы. Вот в этой плоскости, т. е. в плоскости социалистичес­кого права как системы юридических норм, и рассмат­ривается в настоящей работе его структура.

На советское социалистическое право распространя­ются общие закономерности сложных системных объектов. Право является цельным системным образо­ванием, единым организмом, которому свойственны иерархическое строение, иптегративные (интегральные) качества, генетические и функциональные связи и т. д.

Структура представляет собой особый (инвариант­ный) аспект системы, выражающий упорядоченность элементов, их композицию, способ связи между ними, их внутреннюю организацию¹. Для структуры характер­ны   устойчивое   единство   элементов,     их    отношений

столь существенным, как могло показаться на первый взгляд: именно здесь, при характеристике права, обнаружилось, что в тео­ретических положениях различных авторов по ряду пунктов су­ществует значительное сходство.

¹ Более широкую трактовку структуры дает Д. А. Керимов. Он связывает понятие «структура» с понятием «целое». Однако под «целым» Д. А. Керимов, в отличие от И. В. Блауберга, В. С. Тюхтина, Э. Г. Юдина и др., понимает не единство элементов, свойственное высокоорганизованным системам, а всякие совокуп­ности, причем не только системные, но и суммативные, неоргани­зованные (см. Д. А. Керим ов. Философские проблемы права, «Мысль»,  1972, стр. 247—248, 250 и ел.).

Такая широкая трактовка структуры дискуссионна. Нужно еще выяснить, в какой мере можно говорить о «закономерных связяхл применительно к суммативным совокупностям, например к сово­купности норм, скомпанованных в результате хронологической ин­корпорации. Не достаточно ли в отношении их ограничиваться понятием «состав»? Да и вообще не потеряет ли в трактовке Д. А. Керимова понятие «структура» той четкости, качественной определенности, которые присущи этому понятию при системной его интерпретации? Во всяком случае, знаменательно, что автор при рассмотрении закономерных связей в правовых образованиях ори­ентируется на «системные целые», где действительно могут быть обнаружены закономерные связи между элементами.

Вместе с тем сама идея «правовой целостности» (включая суммативную)  плодотворна. Но $то — другая «целостность», отлич-

4

и целостности системы.¹ Структуру можно обри­совать как своего рода закон связи элементов — такой закон, который выражает упорядоченность, ус­тойчивость (инвариантность) отношений между элемен­тами². А это означает, что структура обеспечивает сох­ранение целостности, единства явления³ как системы, образует его каркас (скелет), при помощи которого ор­ганизуется, упорядочивается содержание данного явле­ния⁴.

Именно такая структура свойственна праву. Оно со­стоит из определенных компонентов — отраслей, инсти­тутов, норм, которые образуют элементы единой упоря­доченной закономерной организации содержания, еди­ную композицию, систему строения элементов (что составляет структуру права — каркас (скелет) его со­держания).

Вместе с тем советское социалистическое право пред-

ная от той, в отношении которой в философии выработано понятие структуры. На специфику целостных системных объектов указы­вает и Д. А. Керимов («Советское государство и право» 1971 г. № 7, стр. 18).

¹ См. Н. Ф. Овчинников, Структура и симметрия, «Систем­
ные исследования. Ежегодник, 1969», «Наука», 1969, стр. 119. см. так­
же В. С. Т ю х т и н, Отражение, система, кибернетика, «Наука», 1972,
стр.  19—21; Э. С. Маркарян, Вопросы системного рассмотрения
культуры и человеческой деятельности, «Исторический материализм
как теория  социального  познания  и деятельности»,  «Наука»,   1972,
стр.   204—205;   И. В.   Б л а у б е р г,   Э. Г.   Юдин,   Становление   и
сущность системного подхода, «Наука»,   1973, стр.   133.

² Автор этих строк в ранее опубликованных статьях присоеди­
нился к  определению  В. И. Свидерского, полагающего, что струк­
тура   есть   закон   связи   элементов.   В   последнее   время   указанное
определение в ряде пунктов подвергалось критике  (Д. А. Керимов,
Э. С. Маркарян   и  др.).  Действительно,   оно   нуждается   в  уточне­
нии: не всякий закон связи системного целого выражает ег© струк­
туру. В то же время надо видеть, что мысль В. И. Свидерского о
закономерном характере связей, выражающих структуру, оказалась
конструктивной,  плодотворной,  и поэтому  с  приведенными  уточне­
ниями выражение «закон связи» имеет право на существование.

³ В. Г. Афанасьев подчеркивает, что в системе структура игра­
ет   огромную   роль.   Она   «связывает   компоненты,   преобразует   их,
придавая  некую  общность,  целостность».  Автор  продолжает:   «Без
устойчивых     связей,     взаимодействия   компонентов,     то   есть   без
структуры,   система   перестала   бы   существовать   как   данное   кон­
кретное   целое»    (В. Г. А ф а н а с ь е в,   О   системном    подходе   в
социальном познании, «Вопросы философии» 1973 г. № 6, стр. 103).

⁴ См. Д, А. Керимов, Философские проблемы права, стр. 313.

ставляет собой социальную систему¹, имеющую полити­ческую природу. В соответствии с этим право и его структура характеризуются специфическими за­кономерностями.

Прежде всего право является неотъемлемой частью всей общественной системы — советского социалистиче­ского общества в целом. Особенности права коренятся в экономическом базисе социалистического общества, его политической структуре, в политической организа­ции, где направляющей и руководящей силой выступа­ет Коммунистическая партия. Отсюда следует, что право, как и иные социально-политические институты, нельзя отнести к разряду саморегулирующихся системных об­разований (в нем есть лишь отдельные саморегулирую­щиеся стороны, некоторые управляющие механизмы). Право — не просто открытая система, т. е. непосредст­венно зависимая от среды, а система надстроечного и в этом отношении производного порядка. Вот почему «право, как и политическая организация социалистичес­кого общества, не может интерпретироваться лишь с точки зрения управляющей системы»².

Право должно рассматриваться, кроме того, в каче­стве составного элемента других системных социальных образований высокого порядка, связанных главным об­разом с действием субъективного фактора общественно­го развития в качестве части системы социального (го­сударственного) управления, а также всей системы социальных норм³. Особо важно учитывать управлен­ческую природу права⁴, его роль в нормативном закре­плении общих программ социального управления, в обеспечении действенности, эффективности управленче­ского процесса.

¹ О   своеобразии  социальных   систем   см.   В. Д.   Сорок и и, О
специфике     социальных     управляющих     систем,     «Правоведение»
1971 г. № 4, стр. 44—49.

² Л.  С.  Я вич,  Право и  общественные  отношения     (Основные
аспекты  содержания и   формы    советскою  права),    «Юридическая
литература», 1971, стр. 142.

³ См. В. Ф. Яковлев,   Гражданско-правовой   метод   регули­
рования общественных отношений, автореферат докт. дисс, Сверд­
ловск, 1972, стр. 5.

⁴ См. В. М.  Гор ш е н е в,   Способы и организационные формы
правового  регулирования   в  социалистическом   обществе,    «Юриди­
ческая литература», 1972, стр. 3—17.

6

Весьма существенно, далее, что право имеет полити­ческую природу, классово-волевое содержание. В социа­листическом обществе оно представляет собой возве­денную в закон государственную волю всего советского народа во главе с рабочим классом. Отсюда следует, что в существовании и развитии права важное значение имеют субъективные факторы, момент «целеполагания». Это относится также к структуре социалистического права; причем последняя в большей степени, чем струк­тура иных социальных явлений (например, экономиче­ских), зависит от внешней формы, через которую дей­ствует субъективный фактор.

Специально следует указать на связь права с госу­дарством. Право есть такая система регулирования, функционирование которой взаимосвязано с деятельно­стью государства. Единство права и государства —глав­ная системообразующая связь, через которую выража­ются требования экономического базиса, воплощаются политические интересы, опосредствуется действие субъ­ективных факторов.

Таким образом, исследуя структуру советского пра­ва, необходимо постоянно учитывать надстроечную, со­циально-политическую, классовую природу правового регулирования в социалистическом обществе. И дело не только в том, что в составе и соотношении структурных подразделений советского права проявляются его со­циалистическая, антиэксплуататорская сущность, его направленность на строительство коммунизма, его под­линно демократические, гуманистические принципы. Сам подход, угол зрения при характеристике структуры советского права должен отражать своеобразие права как социально-политической системы, его специфиче­ские закономерности, его социальную ценность.

Проблема структуры советского права — сравни­тельно новая общетеоретическая проблема, выражаю­щая современное философское видение правовых яв­лений.

Отсюда проистекают особенности смыслового содер­жания, которые имеет понятие «структура права» в от­личие от традиционного понятия «система права». Это — не дань модной терминологии, а изменение угла зрения, обусловленное современной философской раз­работкой теории систем.

На первый взгляд в настоящей работе рассматрива­ются те же самые вопросы, которые обычно освещались в монографиях и учебниках по теории права: состав и соотношение отраслей и институтов, виды норм и др. Но это лишь на первый взгляд.

В действительности характеристика тех же самых вопросов под углом зрения структурно-элементных от­ношений позволяет раскрыть важный аспект права как системы, высветить новые грани в традиционной проб­лематике, поставить новые вопросы, а тем самым не то­лько придать качественно новые оттенки, но и охватить понятием «структура права» различные виды и уровни структур, промежуточные образования и т. д.

С удовлетворением следует отметить, что в послед­ние годы сделаны определенные шаги в непосредствен­ной разработке вопросов структуры советского права (исследования О. С. Иоффе, Д. А. Керимова, В. Д. Со­рокина, В. М. Чхиквадзе и Ц. А. Ямпольской, А. Ф. Чер-данцева, А. Ф. Шебанова, В. Ф. Яковлева¹ и др.). Во­просы структуры права разрабатываются и в юриди­ческой литературе зарубежных социалистических стран².

Проблема явно назрела и подготовлена для решения развитием философии, общей теории права, отраслевых юридических наук.

¹ См, О.   С. Иоффе,    Структурные  подразделения    системы
права   (на   материалах    гражданского    права),    «Ученые    записки
ВНИИСЗ», вып.  14, М.,  1968;  Д. А.  Керимов, Проблема цело­
стности в праве,    «Советское государство и право»    1971  г.    № 7;
его   же, Философские проблемы права; В. Д. Сорокин, Адми­
нистративно-процессуальное право — отрасль  права,  «Советское го­
сударство и право» 1969 г. № 8; В. М. Чхиквадзе, Ц. А. Ям-
польская,  О системе советского  права,  «Советское государство
и право» 1967 г. № 9; А. Ф. Черданцев, Системность норм пра­
ва, «Сборник ученых трудов СЮИ»,    вып.   12,    Свердловск,    1970;
А. Ф. Шебанов, Система законодательства как научная  основа
кодификации, «Советское государство и право» 1971 г. № 12; В. Ф.
Яковлев,   Гражданско-правовой   метод   регулирования    общест­
венных отношений, Свердловск, 1972.

² "См. например, К. О р а 1 е k, Problemy metodologiecznie nauki pra-
wa, Warszawa, 1962; В. Захариев, Структура на социалистичес-
ката държава и право, София, 1970; «Теория на социалистическато
право», София, 1973.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ОБЩАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА СТРУКТУРЫ   СОВЕТСКОГО   ПРАВА

/, Понятие структуры советского права

1. Марксистско-ленинская юридическая наука при исследовании права концентрирует внимание на его обусловленности экономическим базисом классового об­щества, на его классово-волевом, политическом содер­жании — тех ключевых характеристиках, которые в со­ответствии с требованиями метода материалистической диалектики позволяют раскрыть основные стороны, свойства и функции этого сложного, многогранного со­циально-политического явления.

Вместе с тем наша наука не упускает из поля зре­ния и особенности права, относящиеся к его форме, в том числе такое его свойство, как системность.

Исходное методологическое значение для понимания этой особенности права имеет следующий сформулиро­ванный Ф. Энгельсом методологический тезис: «Право должно не только соответствовать общему экономиче­скому положению, не только быть его выражением, но также быть внутренне согласованным выражением, ко­торое не опровергало бы само себя в силу внутренних противоречий»¹.

Три момента представляются здесь особо важными. Во-первых, Ф. Энгельс рассматривает внутреннюю юридическую согласованность как закономерность права:

¹ К- Маркс   и   Ф.   Энгельс,   Соч., т. 37, стр. 418.

оно должно быть согласованным, так же как и должно быть выражением общего экономического положения. Во-вторых, внутренняя юридическая согласован­ность касается права в целом, всего выражения эко­номического положения, а не только, например, увязки нормативных актов, законов. В-третьих, это именно юридическая согласованность, целостность, единство, исключающие для права возможность опровержения самого себя в силу внутренних противоречий.

Ф. Энгельс подчеркивал необходимость юридической согласованности (систематического изложения) и от­дельных подразделений правовой системы, В частности, он указывал на государственное и гражданское право как на такие обусловленные экономическим базисом социальные явления, которые обладают относительной самостоятельностью и которые в силу этого «сами по себе поддаются систематическому изложению и требу­ют такой систематизации путем последовательного ис­коренения всех внутренних противоречий»¹.

Юридическая согласованность правовой системы каж­дого государства имеет две стороны: а) внешнюю — непротиворечивость, систематизированность, недопусти­мость наличия в праве положений, которые не были бы согласованы; б) внутреннюю —единство, цело­стность правовой системы государства, подчинение ее единым началам, сквозным  юридическим  принципам².

Свойство системности характеризует главным обра­зом внутреннюю юридическую согласованность права. Право каждого государства существует и функциониру­ет в качестве единой, юридически цельной, внутренне согласованной системы общеобязательных норм, выра­жающих требования экономического базиса классового общества.  Важнейшей же стороной внутренне согласо-

¹ К. Маркс   и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, стр. 312.

² Значительное внимание праву как  юридически согласованной
системе   (главным образом с точки зрения  ее внешней стороны —
непротиворечивости)  уделил М. Т.  Баймаханов в кн.    «Противоре­
чия в  развитии  правовой  надстройки  при  социализме»   (Алма-Ата,
1972, стр.  165—173, 193 и след.,). Польский правовед Г. Рот разли­
чает четыре аспекта единства социалистического права:  социологи­
ческое единство, телеологическое  (по цели)   единство, материальное
единство,  формальное   единство   (см.  Н.   Rot,  Jednosc  i   podzialy
systemu prawa socjalistycznego. Wroclaw,   1971, ss. 38—58).

1Q

ванной системы и является его структура — закономер­ная организация  (скелет) его элементов.

Обратимся теперь к особенностям структуры советс­кого права, одна из которых характеризует его принад­лежность к определенному классу (типу) системных объектов, а другая — тот «поворот», который присущ рассмотрению структуры права в рамках юридической науки.

2. В философской литературе выделяются три класса совокупностей объектов: первый —неорганизованная совокупность, иногда ее называют «суммативное це­лое», второй ■—неорганичная система, или же «прос­то» организованная, и третий —органичная система¹.

Первый из указанных классов — это явление чисто суммативного порядка, которое вообще не относится к системам².

Системные объекты в строгом смысле распадаются, таким образом, на два основных типа: организованные и органичные системные образования. И те и другие — именно системные объекты. Их одинаково «характери­зует наличие связей между элементами и появление в целостной системе новых свойств, не присущих элемен­там в отдельности. Связь, целостность и обусловленная ими устойчивая структура — таковы отличительные признаки любой системы»³.

В то же время между просто организованной и орга­ничной системами существуют довольно важные разли­чия. Если первая есть соединение в известную целост­ность относительно обособленных элементов, то вторая— «физически»    неделимое,    саморазвивающееся    целое⁴.

¹ См. И. В. Б л а у б е р г , В. II. Садовский, Э. Г. Юдин,
Системный  подход в  современной  науке,    «Проблемы  методологии
системного исследования», «Мысль»,  1970. Аналогичный взгляд вы­
сказал И. В. Блауберг в рамках проблемы целостности. Он разли­
чает: неорганизованную совокупность, организованное целое и орга­
ничное   целое   (См. И.  В. Блауберг,   Проблема   целостности   в
марксистской  философии,  «Высшая  школа»,   1963, стр.  53).

² Неорганизованная    суммативная  совокупность,  пишут    И. В.
Блауберг и Э. Г. Юдин,    «лишена системного    характера»    (И. В.
Блауберг,  Э.  Г.  Юдин,  Становление и  сущность    системного
подхода, стр. 177).

³ Т а м   же.

⁴ См. там   же,  стр   177—178.

II

Правда, в чистом виде различия между указанными классами системных объектов обнаруживаются в основ­ном на фактическом материале технических и естествен­ных наук, в частности биологии. Например, организо­ванная система — совокупность взаимосвязанных орга­низмов на локальной территории, органичная—данный живой организм как таковой. Социальные явления под эти два класса могут быгь подведены лишь с известной натяжкой (организованная система — шествующая на празднике колонна демонстрантов, органичная — раз­витое государство, самоуправляющаяся общественная организация). Но все же рассматриваемые два класса системных объектов образуют своего рода классические типы, главные ориентиры, позволяющие разобраться во всем многообразии системных образований¹.

К какому же классу (типу) системных объектов при­надлежит право?

При ответе на поставленный вопрос необходимо прежде всего учитывать системность права, его качест­во внутренней юридической согласованности.

В этой плоскости право каждого государства тяготе­ет к типу органичных систем.

Правда, при формировании права того или иного го­сударства оно первоначально состоит из отдельных раз­розненных, подчас несогласованных между собой юри­дических предписаний.

Неразвитая правовая система представляет собой только более или менее организованное неорганичное целое². Однако по мере развития и усложнения право-

¹ Этого не учитывает В. Д. Сорокин, который утверждает, что
социальные объекты образуют особый, четвертый класс совокупно­
стей   наряду с неорганизованными совокупностями, организованны­
ми и органичными образованиями  (См. В. Д. Сорокин, О специ­
фике   социальных   управляющих   систем,     «Правоведение»     1971   г.
№ 4, стр. 4). Да и вообще главные отличительные особенности со­
циальных систем находятся в иной плоскости, нежели признаки, по­
ложенные в  основу трехчленной  классификации  совокупностей     (к
тому же, как уже отмечалось, неорганизованные совокупности во­
обще не являются системами).

² Об этом ярко  свидетельствуют правовые документы прошло­
го. Даже те нормативные акты, которые по своему внешнему обли­
ку  могли  быть отнесены к разряду кодифицированных   (например,
Сборник законов царя Хаммурапи,    Хеттские законы,    Законы XII
таблиц, Салическая правда и др.), по сути дела представляли со-

12

вого регулирования, обусловленного развитием объек­тивных общественных процессов, и, следовательно, по мере возрастания необходимости внутренней юридичес­кой согласованности норм в результате законодатель­ной деятельности государства происходит накопление правовой системой таких черт, которые свойственны органичному целому¹. Специфику права как органичной системы и имел в виду Ф. Энгельс, когда писал: «Чем сложнее становится... законодательство, тем более отли­чается способ его выражения от того способа, в котором выражаются обычные экономические условия жизни об­щества. Законодательство представляется как бы само­довлеющим элементом, который находит оправдание своему существованию и обоснование своему дальней­шему развитию не в экономических отношениях, а в соб­ственных внутренних основах, хотя бы, скажем, в «по­нятии воли»².

Весьма высокий уровень органичности свойствен советскому социалистическому праву. Высокоорганизо­ванный характер социалистических общественных от­ношений, целенаправленность развития общества, един­ство воли советского народа, возрастающая руководя­щая роль Коммунистической партии — все это требует последовательной юридической согласованности советс­кой правовой системы, ее функционирования в качестве органичного целого.

бой более или менее «организованные» компиляции, в самом облике которых отсутствовало четкое отраслевое деление, группировка по институтам. (Например, в Салической правде нормативные предпи­сания группировались по таким «институтам», как «О вызове на суд», «О краже свиней», «О том, кто схватит свободную женщину за руку, за кисть или за палец» и т. д.)

¹ Здесь, кроме того, нужно принимать во внимание особенности
отдельных структурных общностей (семей правовых систем). Нацио­
нальные правовые системы типа англо-саксонского (общего) права так
и не приняли характера структурно-развитых, замкнутых правовых
образований. Р. Давид пишет: «Правовые системы романо-германс-
кой  правовой  семьи  образуют стройный  ансамбль,  «замкнутые си­
стемы»... Английское право — система открытая:  оно выступает как
метод, который  позволяет разрешить любой вопрос, но   не   содер­
жит норм, подлежащих применению в любых обстоятельствах»  (Ре­
пе Давид,  Основные    правовые системы    современности,    «Про­
гресс»,  1967, стр. 302).

² К. Маркс   и   Ф. Энгельс,   Соч , т. 18, стр. 272—273.

1J

Таковы особенности структуры советского права, обу­словленные его объективным качеством внутренней юридической согласованности. Но здесь нужно учиты­вать и особенности классово-волевого содержания пра­ва, его принадлежность к сфере надстройки, обществен­ного сознания.

Прежде всего само качество внутренней юридичес­кой согласованности выражает одно из противоречий, свойственных правовой форме общественного регулиро­вания. «Ход «правового развития», —• писал Ф. Энгельс, — состоит по большей части только в том, что сначала пытаются устранить противоречия, вытекающие из не­посредственного перевода экономических отношений в юридические принципы, и установить гармоническую правовую систему, а затем влияние и принудительная сила дальнейшего экономического развития опять посто­янно ломают эту систему и втягивают се в новые проти­воречия»¹. Ведь при последовательном осуществлении требования внутренней юридической согласованности всех нормативных предписаний «точность отражения экономических отношений нарушается все больше и больше»². Поскольку уже сложилась более или менее гармоническая правовая система, каждое новое право­вое предписание должно вписываться в нее, т. е. долж­но быть издано с учетом существующих правовых прин­ципов, всей системы действующего права. При формули­ровании новых (изменении старых) правовых предписа­ний, подчеркивает Ф. Энгельс, «следует... считаться со всей системой уже существующего права»³.

Таким образом, тенденция к предельной юридичес­кой согласованности, гармоничности правовой системы наталкивается на влияние и «принудительную силу» дальнейшего развития общественных отношений и пре­жде всего экономического развития. Значит, «в праве налицо две противоположные тенденции: 1) к обеспече­нию единства, согласованности и непротиворечивости правовой системы, 2) к нарушению этого единства, со­гласованности и непротиворечивости права. Обе эти тенденции коренятся в материальных основах существо-

¹ К. Марле   и  Ф.  Энгельс,  Соч,  т.  37,  стр.  418

² Там же.

³ К. М а р к с   и Ф. Э н г е л ь с , Соч., т. 21, стр. 312.

вания общества и находятся в постоянном противобор­стве, отражая сложный диалектический характер обще­ственной жизни»¹.

Правда, в условиях социалистического общества действие указанных двух противоборствующих тенден­ций смягчено отсутствием в общественной жизни анта­гонистических противоречий, научно организованной за­конодательной деятельностью социалистического госу­дарства, высоким динамизмом права, подчеркнутой В.И.Лениным быстротой законодательной деятельно­сти². Но и в социалистическом обществе право пред­ставляет собой такую регулирующую систему, внутрен­няя согласованность которой может в определенной степени нарушаться самим ходом экономического разви­тия.

Кроме того, необходимо иметь в виду и отмеченные ранее особенности права как специфической социальной системы, в частности, ее принадлежность к сфере над­стройки, к общественному сознанию.

Целостность права, его внутренняя юридическая со­гласованность могут нарушаться в силу причин субъек­тивного порядка (влияние науки, законодательных тра­диций, а также недостатков в организации правотвор­ческой работы и др.). Правильно отмечено в литерату­ре, что, например, совокупность норм Особенной части советского уголовного права «не может рассматривать­ся как завершенная логическая система, построенная по одним и тем же правилам. Так как уголовное законода­тельство создавалось на протяжении длительного исто­рического периода и неоднократно изменялось, система норм    Особенной части    представляет собой    довольно

¹ М.  Т.  Баймаханов,  Противоречия  в  развитии   правовой
надстройки при социализме, стр.  172.    Автор    правильно обращает
внимание на то, что лежащая в основе права общественная жизнь
характеризуется рядом противоречий, а отражающее ее право ста­
рается предстать в виде внутренне согласованной, гармоничной, не­
противоречивой системы.  Он  отмечает:  «Полной  согласованности  в
развитии  общественной жизни, с одной стороны,  и права — с дру­
гой, нет.  Право движется   как бы   «прерывисто»,   «скачкообразно»,
постоянно делает «остановки»... В праве момент прерывности выри­
совывается довольно четко: само по себе оно не изменяется.    Для
этого требуются  дополнительные  правотворческие  действия»   (т а м
ж е, стр. 193).

² См. В. И. Лени н,   Поли. собр. соч., т. 45, стр.  248.

пеструю картину», причем «некоторые ...нормы относят­ся к так называемым пересекающимся классам, и их признаки совпадают между собой, так что разграничение подчас становится невозможным»¹.

Следовательно, советское право как система — это такое специфическое социальное явление, которое пред­ставляет собой нечто среднее, промежуточное между «просто» организованной и органичной системами. В нем сочетаются, сосуществуют черты и того и другого, удельный вес которых является величиной подвижной, переменной: в зависимости от социально-классовой при­роды, степени развития, исторических условий нацио­нальная правовая система обладает различным уровнем органичности. Здесь есть и своего рода закономерность: в праве заложена потенция быть органичным образова­нием, но завершенной органичной системой оно никог­да быть не может.

Специфику права как промежуточной, подвижной по своей «классности» правовой системы необходимо учи­тывать при выработке правовой политики, при решении правотворческих задач. Отставание законодательства, недостатки в правотворческой работе, несовершенство в юридической технике отбрасывают право к типу «про­сто» организованных систем. Напротив, чем выше уро­вень отработанности, совершенства законодательства, тем ближе право к типу органичных системных образо­ваний и тем, следовательно, в большей степени оно способно оказывать эффективное системное воздейст­вие на общественную жизнь.

3. В соответствии с профилем юридической науки, ее теоретико-прикладной направленностью понятие «струк­тура права» имеет в правоведении свой «поворот», спе­цифический смысловой оттенок.

Как правильно отмечено в философской литературе, «сложный объект обычно представляет собой иерархи­ческое, полиструктурное, многоуровневое образование.., и характер структуры, связей и отношений, выделяемых в нем той или иной наукой и являющихся предметом ее изучения, существенным образом зависит от степени ее

¹ В. Н. Кудрявцеа, Общая теория квалификации преступ­лений, «Юридическая литература»,  1972, стр.  147.

развития и применяемых ею исследовательских средств»¹. Применительно же к юридической науке надо до­бавить, что характер изучения зависит здесь еще от то­го, насколько глубоко, сообразно потребностям позна­ния в рамках правоведения, необходимо проникновение, «погружение» в те устойчивые закономерные связи, которые образуют структуру права.

Юридическая наука представляет собой теоретико-прикладную область знаний, в органическом единстве решающую познавательные и прикладные, практические задачи. Конечно, далеко не каждое из теоретических положений, разрабатываемых в правоведении, должно быть непосредственно увязано с вопросами юридичес­кой практики. Но по своему содержанию, по своей на­целенности они должны интегрироваться в общую сис­тему юридических знаний, не отрываться от почвы действующего законодательства и в конечном счете служить юридической практике во всем ее многооб­разии.

А это определяет уровень, степень использования в настоящей работе общетеоретических положений о сис­темах и структурах (к тому же нередко в философских работах сориентированных на системы и структуры в сфере технических и естественных наук, в частности би­ологии). Они употребляются не только с учетом социа­льно-политической природы права, его особенностей как системы, но и в той мере, в какой это необходимо для решения назревших задач советской юридической науки².

С рассматриваемых позиций важною, что первона­чально структура системного объекта  предстает в ви-

¹ И. В.  Блауберг, Э.  Г. Юдин,  Становление и  сущность
системного подхода, стр. 168

² Именно поэтому    в настоящей    книге    проявлена    известная
сдержанность в применении ряда общенаучных положений о систе­
мах и структурах  (например, положений о результатирующей стру­
ктуре, глобальной структуре и т. п.). Хотя некоторые из такого ро­
да положений  могут быть подтверждены на правовом    материале,
соответствующая  юридическая  проблематика    еще    не назрела    и,
очевидно, требуется какое-то время  для  того, чтобы стало ясным,
в какой степени они могут способствовать углубленной характерис­
тике структуры советского прам.

2  Заказ 5626                                                                                                               17

де его строения, выражающего прежде всего со­став, «набор» компонентов, частей данного образо­вания¹.

Эта начальная фаза исследования структуры сис­темного объекта для юридической науки представля­ется настолько существенной, что в правоведении в со­ответствии с его теоретико-прикладной направлен­ностью понятие «структура» прежде всего охватывает строение права.

Структура права при такой трактовке выражается в первую очередь в реальной внутренней расчлененнос­ти данной национальной правовой системы, дифферен­цированное™, в «наборе» ее составных компонентов — отраслей,  институтов,  норм,   их  элементов.

Лишь при таком подходе к структуре права воз­можно решение теоретико-практических задач, стоящих перед юридической наукой. Конкретное содержа­ние юридических норм может быть усвоено с необхо­димой полнотой лишь «по частям», т. е. в соответст­вии с реальным строением права. С учетом своеобра­зия строения права, его подразделешюсти на части проводятся систематизация и кодификация законода­тельства, определяется система нормативных юриди­ческих актов, совершенствуется юридическая техника, решаются   некоторые   вопросы   применения   права.

Вместе с тем характеристика строения права явля­ется исходной базой для рассмотрения его структуры как закона устойчивых связей элементов содержания. «Можно, конечно, сказать, — пишет Н. Ф. Овчинни­ков,— что,   выявляя части   объекта,   мы   в   результате

¹ «Структура развивающейся органической системы, — пишет В. С. Добриянов,— выступает прежде всего как определенный состав компонентов объекта» (В. С. Добриянов, Методологические проблемы теоретического и исторического познания, «Мысль», 1968, стр.   15).

С еще большей определенностью по рассматриваемому вопросу выступает В. Г. Афанасьев. Автор отмечает (что особенно важно в отношении социальных систем): «Для познания и управления об­ществом как системой, равно как и любой подсистемой в его рам­ках, важно раскрыть их состав, «набор» компонентов, выяснить их субстанциальную природу, поскольку все другие харак­теристики системы в значительной мере зависят от ее состава» (В. Г. Афанасьев, О системном подходе в социальном позна,-нии, «Вопросы философии» 1973 г. N° 6, стр. 102).

18

такого расчленения получаем знание состава (простое перечисление элементов), а не структуры. Однако по­знание структуры невозможно, если не указан сос­тав»¹.

На эту особенность изучения структуры права указывают и другие авторы. «Знание состава, — отме­чает В. С. Тюхтин, — позволяет перейти к выявлению главной характеристики системы — ее структуры, ор­ганизации»².

Следовательно, изучение состава компонентов со­ветского права не только имеет в нашей науке самос­тоятельное значение, но и служит первой необходимой ступенью для познания структуры в строгом, точном смысле. На этом, более глубоком, этапе познания структуры права вырисовываются устойчивая упорядо­ченность его элементов, свойственные им отношения порядка, композиции (генетические и функциональ­ные связи; интегративные свойства и др.). Вот здесь-то советское право и предстает в виде единой, внут­ренне юридически согласованной системы, цельного правового организма³.

По мере усложнения задач, решаемых советской юридической наукой, все большего «погружения» на­учной мысли в структурные связи будет изменяться и содержание понятия «структура права»; центр тяжес­ти в нем все более будет перемещаться от моментов строения, состава к моментам, которые выражают от­ношения упорядоченности, интегрированное™, целост­ности. Однако, видимо, оно сохранит и моменты, вы­ражающие строение, состав реальных структурных подразделений советского права.

¹ Н. Ф. Овчинников, Структура  и симметрия,  «Системные
исследования. Ежегодник, 1969», стр. 116.

² В. С. Тюхтин, Отражение, система, кибернетика,    стр.   17.
По мнению Э. С. Маркаряна, «познание системы начинается с диф­
ференциации составляющих ее элементов. Эта задача... предполага­
ет  прежде  всего..  классификацию    элементного состава    системы»
(Э. С.  М а р к а р я н ,  Вопросы  системного  рассмотрения  культуры
и человеческой   деятельности, «Исторический материализм как тео­
рия социального познания и деятельности», стр. 192).

³ Эта сторона исследования системы советского права правиль­
но оттенена Д. А. Кернмовыч  (см. Д. А. Керимов, Философские
проблемы права, стр. 270, 278).

2*                                                                                                                      19

2. Основные подразделения структуры советского права. Виды структур

1. Первое, что необходимо выяснить при рассмотре­нии вопроса, вынесенного в заголовок, это признаки, на основе которых оказывается возможным выделить под­разделения структуры, их виды.

Вполне понятно, что поскольку речь идет о струк­туре права, то его подразделениями могут быть лишь такие образования, которые обладают признаками эле­мента.

Применительно к праву можно указать на два таких признака. Во-первых, данное явление (норма, инсти­тут, отрасль) должно отличаться цельностью, т. е. вы­ступать на определенном уровне структуры в качестве «нерасчленяемого целого»¹. Это значит, что все части данного явления связаны такой степенью внутренней организации, общности, которая делает их нерасторжи­мыми, образующими свою прочную системную струк­туру. Во-вторых, данное явление должно обладать способностью взаимодействия с другими явлениями на соответствующем уровне, такого взаимодействия, в результате которого оно вместе с иными явлениями об­разует структуру следующего, более высокого уровня².

¹ Н. Ф. Овчинников  отмечает:    «Элементы делимы в себе,    но
они неделимы по отношению к существенным отношениям системы,
элементами которой они являются. Но если фиксированы структур­
ные отношения объекта   (а обьект—всегда система),    то в таком
случае элементы необходимо предстают как неделимые части систе­
мы»   («Системные исследования.    Ежегодник,  1969», стр.  117).    По
мнению И. В. Блауберга и Э. Г. Юдина, под элементом «имеется в
виду минимальный компонент системы или  же  максимальный  пре­
дел ее расчленения»   (И.  В. Б л а у б е р г, Э.   Г.  Юдин, Становле­
ние и сущность системного подхода, стр.  184).

² См. об этом,  например,  В. С. Д о б р и я и о в, Методологичес­
кие проблемы  теоретическою и   исторического   познания, стр.  12 и
след. Автор, в частности, пишет:    «Понимание структуры    требует
учета не только состава компонентов, по также и способа их связи
и  взаимодействия» (стр.  15).

В отношении отраслей права необходимость использования структурных признаков отметил В Д. Сорокин (см. «Админи­стративно-процессуальное право — отрасль права», «Советское государство и право» 1969 г. № 8). И хотя автор не связал струк­турные признаки с юридическим своеобразием структуры права (он поставил их в  один ряд   с   признаком    предмета   регулирования),

20

Однако структурные признаки' есть лишь внешние показатели существования того или иного подразделе­ния в качестве элемента.

С точки зрения своего содержания каждое структур­ное подразделение в лравовой системе — юридически своеобразное явление.

Если «что-то» в материи права не отличается опре­деленной юридической спецификой, оно вообще не вы­деляется в правовой системе. И тогда сама постановка вопроса о подразделениях в структуре, их цельности, взаимодействии и т. д. отпадает. Ведь речь идет о с а-м о м праве, о юридической согласованности в его со­держании.

Характеризуя юридическую специфику структурных подразделений советского права, необходимо прежде всего заметить (и это обстоятельство представляется существенно важным: оно поможет в решении ряда во­просов в последующем), что она выражается в несколь­ких чертах, в нескольких показателях.

Главный из них — особенности регулятивных свойств права, приемов воздействия на общественные отно­шения. Как правильно отмечено в литературе, «право отличается от иных средств социального управления не столько кругом охватываемых отношений, сколько фор­мой, способом воздействия на отношения», и потому «особенности правового воздействия на отношения ока­зываются юридическими признаками самого права, рас­крывают его своеобразие как особого средства социаль­ного управления»².

Наиболее ярко эта черта юридического своеобразия выражена в основных отраслях права, в которых осо­бенности приемов регулятивного воздействия воплоща­ются в отраслевых методах и механизме регулирования.

сама ориентировка на то, чтобы  рассматривать    отрасли права    в качестве  элементов  системы,  оказалась плодотворной.

¹ В литературе   правильно   обращается   внимание   на   то,   что
структурные признаки распространяются не только на отрасли, но
и на институты, а также, разумеется, на все другие основные под­
разделения правовой системы   (см. А.  Ф. Апт, А. А.  Кененов,
К вопросу об элементах и структуре советского права,    «Вестник
МГУ». Серия «Право», 1973 г. № 3, стр. 50).

² В. Ф.   Яковлев,   Гражданско-правовой   метод   регулирова­
ния общественных отношений, стр. 10, 11.

21

Вполне понятно поэтому, что особый метод регулиро­вания рассматривается ныне большинством авторов в качестве главного юридического критерия деления норм права на отрасли. Специфика в приемах регулирования свойственна и другим подразделениям правовой систе­мы. Например, даже различия между регулятивными и охранительными нормами заключаются в способе воз­действия на поведение людей: регулятивные нормы уста­навливают права и обязанности субъектов, охранитель­ные— предусматривают меры государственно-принуди­тельного воздействия на правонарушителей.

Юридическое своеобразие права наряду с непосред­ственно регулятивными свойствами выражается в ин­теллектуально-волевом, юридическом содержании пра­вовых норм. А отсюда многим подразделениям право­вой системы свойственны особые принципы. Каждое подразделение системы характеризуется своим «набо­ром» общих положений, понятий, терминов.

Наконец, одним из выражений структуры являются особенности во внешней форме права, в системе законо­дательства; причем первичные структурные подразделе­ния — правовые предписания — вообще представляют собой единство государственно-властного веления и его внешнего словесно-документального выражения в тек­сте нормативного юридического акта.

Таким образом, юридическое своеобразие подразде­лений структуры права выражается в показателях троя­кого рода:

регулятивные свойства (метод регулирования, прие­мы воздействия, механизм и др.);

интеллектуально-волевое содержание (принципы права, общие положения и пр.);

внешняя форма права (известная обособленность в законодательстве)'.

¹ Вместе с тем надо видеть, что «степень специфики» структур­ных черт (в особенности, системной целостности) и юридического своеобразия тех или иных подразделений правовой системы неоди­наковы. Отсюда различен уровень их объективизации в правовой системе. Д. А. Керимов пишет: «Уровень устойчивости правовой организации может быть различен в зависимости от характера свя­зи между ее частями. «Шкала» этой устойчивости движется от от­носительно слабой к абсолютно сильной, необходимой связи ее час­тей»  (Д. А. Керимов, Философские  проблемы  права, стр. 249).

22

2. Советское право — полиструктурная регулятивная система: ему, как и иным целостным системным обра­зованиям, свойственна известная иерархия структур¹. В советском праве, в частности, могут быть выделены особый слой структурных образований, которые можно назвать комплексными, а также идеальные структуры— логические нормы, юридические конструкции, регуля­тивная и охранительная подсистемы.

Однако как бы ни была сложна иерархия структур в праве, ее стержнем является главная структура, вы­ражающая строение права, его дифференциацию на нормы, институты, отрасли.

Разумеется, этой триадой (норма, институт, отрасль) не исчерпывается сложное строение права. Указанные звенья характеризуют лишь главные вехи правовой си­стемы. Кроме норм, институтов, отраслей,- которые яв­ляются необходимыми элементами правовой системы и потому «обязательно следуют один за другим»², есть и такие, не всегда необходимые правовые образования, как субинституты и подотрасли. Особое место в право­вой системе занимают правовые принципы³.

При более подробном анализе могут быть выделены и иные подразделения (например, ассоциации норм, объединения институтов, семьи отраслей). Но все это подразделения в одной плоскости, концентрирующиеся вокруг упомянутой выше триады. Именно в данной пло­скости подразделения правовой системы в наибольшей степени объективированы. Они представляют собой юри­дически завершенные звенья, отличающиеся полным (на каждом уровне) набором юридических свойств, черт юридического своеобразия, юридической цельностью, способностью взаимодействия с другими звеньями. По­тому-то   нормы, институты, отрасли (а также   право в

¹ «Основным    признаком    целостного    образования,  —  пишут
В. И. Свидерский и Р. А. Зобов,— можно считать наличие иерархии
структур»  (В. И. Свидерский, Р. А. Зобов, Новые философ­
ские аспекты элементно-структурных отношений, изд-во ЛГУ,  1970,
стр. 72).

² О.  С.  Иоффе, Структурные подразделения    системы  права
(на  материалах гражданского права), «Ученые записки  ВНИИСЗ»,
вып. 14, стр. 51.

³ См. там же.

целом), как будет показано в последующем, и опреде­ляют уровни структуры советского права.

Подразделения главной структуры могут быть на­званы основными. В частности, основными являются отрасли главной структуры — советское государствен­ное право, советское трудовое право, советское уголов­ное право и т. д.

3. Указывая на основные звенья структуры совет­ского права (нормы, институты, отрасли), необходимо учитывать особенности их построения в связи с феде­ративным характером Советского государства.

В советской юридической литературе федеративный характер нашего государства учитывается при рассмо­трении системы законодательства¹, ее отдельных обла­стей — уголовного², гражданского³. Вопросы же струк­туры права, и в частности деление его по отраслям, в большинстве случаев освещаются в целом, применитель­но ко всей правовой системе   Советского   государства.

Между тем своеобразие организации государствен­ного единства в СССР, выраженного в существовании единого союзного государства, которое объединяет су­веренные советские социалистические республики⁴, про­является в структуре советского права.

Действительно, если обратиться непосредственно к самой ткани права, то окажется, что значительная часть нормативных предписаний многих основных отраслей состоит из норм, существующих в форме республикан­ского законодательства. Да и кодифицированные отра­слевые акты, в развернутом виде закрепляющие нор­мативные обобщения отрасли, ее строение, содержание

¹ См. А.  Ф. Шебанов, Система  законодательства как науч­
ная основа кодификации, «Советское государство и право»  1971  г.
№ 12.

² См.  В. А.  Кирин,    Союзный и республиканский уголовный
закон, «Юридическая литература»,  1970.

³ См. Г. К- Толстой,  Кодификация  гражданского законода­
тельства в СССР, автореферат докт. дисс, изд-во ЛГУ,  1970; С. В.
Поленина,   Система   советского  гражданского  законодательства
и основные тенденции ее развития,    автореферат докт.    дисс,    М.,
1971;   ее   же, Система советского гражданского законодательства,
«Советское государство и право» 1971 г. № 6, и др.

⁴ См.   «Марксистско-ленинская   общая    теория    государства   и
права. Социалистическое  государство»,   «Юридическая  литература»,
1972, стр. 252 и след.

24

основных институтов, представляют собой республикан­ские кодексы — гражданский, процессуальные, о браке и семье, законов о труде и др. А это не только порож­дает особую группу функциональных («вертикальных») связей между нормами союзного и республиканского законодательства¹, но и означает, что советское право имеет специфическое федеративное структурное пост­роение², выступает в виде союзно-республиканского права.

Союзно-республиканский характер советского права выражен, с одной стороны, в том, что в каждой союзной республике основные отрасли права являются нацио­нальными суверенными подсистемами. Поэтому в прин­ципе вполне обоснованно говорить о существовании со­ветского административного права Узбекской ССР, со­ветского трудового права Армянской ССР, советского гражданского права РСФСР и т. д.

С другой стороны, будучи национальными подсисте­мами, каждая из указанных отраслей в рамках той или иной союзной республики представляет собой отрасль единого советского социалистического права. Было бы неверным изображать отрасль советского права как ме­ханическую сумму национальных подсистем и норм об-

¹ См. В. А. К и р и н, Функциональные связи правовых норм, «Советское государство и право» 1972 г. № 5, стр. 31—32. Автор отмечает: «Если систему советского законодательства представить себе графически, в виде расположенных в двух плоскостях и после-

(законодательство довательно  размещенных   рядов  правовых  норм   '

\законодательство общесоюзное      \

---------------------  , где каждый ряд соответствовал бы отрасли зако-

республиканское/

нодательства, а нормы соединить между собой линиями, отражаю­щими все виды их функциональных связей, то эти линии образова­ли бы сложнейшую сеть переплетений» (стр. 31).

² Указывая на то, что структурными элементами правовой си­стемы являются нормы, институты, отрасли, А. И. Королев пишет: «В федеративных государствах правовая система имеет еще более сложную структуру, ибо в качестве ее элементов, помимо перечис­ленных выше, выступают, например, и определенным образом обо­собленные правовые системы суверенных субъектов федерации» (А. И. Королев, О понятиях сущности, содержания и формы государства и права, «Правоведение» 1973 г. № 4, стр.  15—16).

25

щесоюзного законодательства. Соотношение здесь сов­сем иное, более сложное — диалектическое¹.

Для любой отрасли советского права характерно глубокое единство, выражающее начала пролетарского интернационализма, общие интересы и волю многона­ционального советского народа, общность экономиче­ского и государственного строя нашей страны, ее поли­тической организации, руководимой Коммунистической партией Советского Союза. Это глубокое единство за­ключается в том, что, в о-п е р в ы х, нормы общесоюзно­го законодательства (Основ) имеют значение первич-рй базы для всех иных нормативных положений, в том |исле принимаемых в порядке республиканского зако­нодательства, во-вторых, и республиканские нормы, базирующиеся на единых Основах, в большинстве сво­ем совпадают (хотя и содержат в ряде случаев специ­фические решения, особые детализирующие и вариант-, ные нормы).

Следовательно, в каждой союзной республике функ­ционирует единое советское административное право, единое советское гражданское право, единое советское трудовое право и т. д. Вместе с тем в каждой республи­ке та же самая отрасль права выступает в виде нацио­нальной суверенной подсистемы. Отсюда в практиче­ской деятельности, в частности при решении юридиче­ских дел компетентными органами, непосредственной основой юридических действий являются нормы, содер­жащиеся в республиканском законодательстве.

Такой (диалектический) характер структуры совет­ского права отражается на системе законодательства. Союзное и республиканское законодательство следует рассматривать в качестве не изолированных (только взаимодействующих), а глубоко взаимопроникающих сфер. Основы и соответствующий республиканский ко­декс представляют собой нерасторжимую «пару» коди-

¹ Как правильно подметил А. А. Ушаков, «общесоюзное и рес­публиканское право — не какое-то механическое объединение, а двуединая согласованная система, в которой главенство принадле­жит общесоюзному праву» (А. А. Ушаков, О функциональной и федеративной структуре системы советского общенародного права, «Ученые записки Пермского государственного университета», № 284, Пермь, 1973, стр. 8).

26

фицироваиных актов: они существуют и функциониру­ют в единстве, в виде единой системы.

4. Специфической, «наслаивающейся» структурой в правовой системе социалистического общества являют­ся вторичные, комплексные образования.

В советской юридической литературе давно уже под­мечен факт существования в системе советского права своеобразных комплексных подразделений. Таковы, на­пример, морское право, исправительно-трудовое право, жилищное право, строительное право и т. д. Аналогич­ные образования могут быть найдены и на уровне пра­вовых институтов (например, право государственной собственности, институт хозяйственного договора). Что это за образования?

Предпринятые в юридической литературе попытки охарактеризовать их в качестве основных отраслей и институтов, т. е. подразделений главной структуры, ни к чему не привели. Да и не могли привести. Норматив­ные положения комплексных образований имеют юри­дически разнородный характер, общие нормы и поло­жения этих образований довольно скудны. Их содержа­ние в значительной степени покрывается подразделе­ниями главной структуры — основными отраслями и институтами.

В последнее время получил распространение взгляд, согласно которому указанные образования представля­ют собой подразделения не в самом праве, а в системе законодательства¹.

Действительно, морское право, жилищное право, хо­зяйственный договор и т. д. объективируются в системе нормативных юридических актов. Но только ли? Не оз­начает ли факт обособления соответствующих сфер за­конодательства, что имеются определенные особенности и в содержании правового регулирования?

Здесь достойно пристального внимания то обстоя­тельство, что комплексные образования обособляются не в любых нормативных юридических актах, а глав­ным образом в актах кодифицированных. Эти акты, как правильно пишет В. Ф. Яковлев,   «не  представляют со-

¹ См., в частности, Ю. С. Васильев, М. П. Евтеев, Ко­дификация н систематизация законодательства, «Советское государ­ство и право» 1971 г. № 9, стр. 11—19.

27

бой лишь механического соединения норм», они «слу­жат той внешней формой, в которой происходит согла­сование норм разных отраслей права, образуются меж­отраслевые объединения правовых норм»¹.

Иными словами, комплексные образования реально обособляются не столько потому, что существуют са­мостоятельные нормативные юридические акты, сколь­ко потому, что при помощи этих актов произошло из­вестное согласование норм, выработаны некоторые об­щие положения и приемы регулирования, нормативный материал объединен нормативными обобщениями. Ком­плексные образования представляют собой довольно прочные правовые общности, состоящие из специаль­ных норм.

Все сказанное свидетельствует о том, что перед на­ми своеобразное явление — удвоение структуры права. Комплексные образования есть вторичная структура, которая наслаивается над главной.

Возможность построения системы права в несколь­ких плоскостях отмечена в юридической литературе уже давно². Однако достаточно развернутого обосно­вания удвоению структуры права до настоящего време­ни не было дано. Это и обусловило настороженное от­ношение к выдвинутой идее со стороны многих авторов, опасающихся, что ее признание подорвет положение об объективном  характере системы права³.

Между тем если исходить из того, что комплексные образования являются вторичными, наслаивающимися над главной структурой, выражающей строение права, то положение об удвоении структуры ничуть не проти­воречит его объективному характеру.

Нужно при этом иметь в виду, что правовые общно­сти могут внешне объективироваться по нескольким по-

¹ В.  Ф.  Яковлев,   Гражданско-правовой   метод  регулирова­
ния общественных отношений, стр. 207.

² Мысль о том, что система права строится в нескольких плоско­
стях, была высказана В. К. Райхером (см. В. К- Р а й хер, Общест­
венно-исторические    типы    страхования,    изд-во   АН   СССР,    1947,
стр   190).

³ К тому же надо видеть, что  положение о многоплоскостном
строении права с философских позиций может быть осмыслено то­
лько на основе положении об иерархии     структур, разработанных
в философии лишь в последнее время,

2S

казателям. Объективируюсь в главной структуре по ос­новным чертам (в частности, по основным регулятив­ным свойствам), данные нормативные предписания од­новременно по некоторым другим показателям раскры­вают свои особенности в иной, вторичной правовой об­щности.

Необходимость такого рода «двойного проявления» обусловлена богатством и многогранностью правового регулирования ряда общественных отношений, невоз­можностью вместить все особенности регулирования в рамках одной, хотя бы и главной, структуры. Именно этим и объясняется иерархия структур. Благодаря вто­ричным структурам в праве, как и в иных целостные системных образованиях, «любой элемент ( в данном случае он совпадает с частью целого)... получает воз­можность реализовать свои новые стороны и свойства не только через механизм той структуры (понимаемой как закон), в которой он является элементом, но одно­временно и через механизмы всех других структур иерархии»¹.

Отсюда, в частности, следует, что во многих случа­ях отдельное нормативное предписание должно рассма­триваться не только с точки зрения особенностей того или иного подразделения главной структуры. В полной мере богатство особенностей и свойств данного предпи­сания нередко раскрывается и еще в одной плоскости— в плоскости вторичных комплексных образований, ко­торым также присущи некоторые черты юридического своеобразия.

Возьмем, к примеру, норму, содержащуюся в ст. 267 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР. (Возна­граждение за спасение включает оплату услуг спаса­телей, расходы, произведенные в целях спасания, а так­же плату за хранение спасенного имущества.) С точки зрения главной структуры это нормативное предписа­ние относится к советскому гражданскому праву. Его содержание раскрывается в ряде гражданско-правовых норм общей части обязательственного права, в том чис­ле в общих положениях, касающихся    исполнения обя-

¹ В.   И.  Свидерский,   Р.  А.  Зобов, Новые философские аспекты элементно-структурных отношений,  стр.  73.

зательств, возмещения убытков, расходов и др. (ст. 33 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик и др.). В то же время оно подчиня­ется и общим положениям морского права как комплек­сной отрасли, в частности нормативным положениям гл. 1, а также ст. 260, определяющей принципы действия соответствующей группы норм, началам справедливо­сти, предусмотренным в ст.ст. 261, 266 КТМ, и т. д.

5. В принципе внутреннее строение правового мате­риала исчерпывается главной и комплексными структу­рами, выражающими фактическое сочетание и взаимо­действие реальных компонентов социалистической пра­вовой системы. Вместе с тем в рамках основных под­разделений советского права существует еще одна структура, которая характеризует не сам по себе со­став реальных компонентов права, а прежде всего их композицию, их скелет, «законы связи», т. е. структуру в точном философском значении этого слова. Ее услов­но можно «азвать идеальной.

Существование и функции идеальной структуры свя­заны со специализацией советского права (см. § 4 настоящей главы). В результате специализации проис­ходит все большее дробление элементов правовой сис­темы. Специализируясь на выполнении весьма узкой группы операций, правовые предписания, институты, да и отрасли права превращаются в «усеченные» положе­ния и их комплексы.

Однако сколько бы ни дробились элементы право­вой системы, она все время сохраняет качество цельно­го правового образования. Все элементы правового организма жестко сцеплены правовой структурой (по­нимаемой как закон связи элементов содержания). Са­ма природа, логика права обусловливает наличие свое­го рода типовых схем, моделей, объединяющих право­вой материал как бы изнутри.

Эту функцию и выполняет идеальная структура. Она не наслаивается на главную структуру и, следова­тельно, не может быть охарактеризована в качестве вторичного образования, а, напротив, представляет со­бой «идеальный скелет» правовой системы, выражаю­щий природу, логику права как специфического обще­ственного явления.

Идеальную структуру советского  права    образуют;

эо

логические нормы, правовые конструкции, главные под­системы права.

Логическая норма выражает способ (закон) связи правовой системы на уровне ее первичных эле­ментов— правовых предписаний. Это такая связь меж­ду нормативными предписаниями, которая выявляет их правовые, государственно-властные свойства. В боль­шинстве случаев логическая норма обнаруживается в нескольких статьях нормативного акта или даже в раз­ных нормативных актах. Например, норма, регламен­тирующая правовое положение колхозника, выражена в пп. 3, 4, 5, 6, 7 Примерного Устава колхоза, а также в статьях Гражданского кодекса, устанавливающих не­допустимость ограничения правоспособности граждан, в положениях Конституции о правах личности и нор­мах Особенной части Уголовного кодекса, предусмат­ривающих ответственность за нарушение прав лично­сти. Усиливающийся процесс специализации права при­водит к тому, что элементы логических норм все более рассредоточиваются в нормативных актах.

Юридическая конструкция, выражая ком­позицию, закон связи правового материала обычно па уровне правовых институтов, представляет собой моде­ли комплексов норм, соответствующих типу или виду правоотношений, юридических фактов и связи их меж­ду собой. В каждой отрасли социалистического права существуют устоявшиеся конструкции, отработанные в нормативных актах и юридической наукой. Таковы ти­пические схемы составов преступлений в уголовном праве, в том числе разнообразные общие и специаль­ные составы. Тщательностью отработки юридических конструкций отличается гражданское право (разнооб­разные конструкции договоров, например: иррегулярная поклажа и иррегулярный заем; «ответственность без вины» и т. д.).

Юридические конструкции как модели связей в пра­вовой системе существенно важны и в процессе позна­ния права, и при толковании юридических норм¹. Но главное, что выражает природу этих конструкций, — их значение как закона связи правовых   предписаний. От-

¹ См. А. Ф. Черданцев, Юридические конструкции, их роль в науке и практике, «Правоведение»  1972 г. № 3, стр.  12—19.

31

сюда и проистекает роль юридических конструкций в организации правового материала. «Юридические кон­струкции, — пишет А. Ф. Черданцев, — придают нор­мам права логическую стройность, обусловливают по­следовательность их изложения, предопределяют связь между нормами, способствуют полному, беспробельно­му, четкому урегулированию тех или иных обществен­ных отношений  (или их элементов)»¹.

Главные подсистемы права характеризу­ют композицию, закон связи правового материала на уровне отраслей права, а отсюда и права в целом. Если право образует целостную систему, то главными ее под­системами являются регулятивная и охранительная.

На существование в праве двух основных подсистем указал А. А. Ушаков. По его мнению, «изучение право­вых норм, составляющих систему советского права, по­зволяет в зависимости от их функций и структуры, о г диалектики правового отражения разбить на две под­системы. С одной стороны, речь идет о положительных или регулятивных нормах, а с другой, об отрицатель­ных или охранительных нормах»². Правда, автор попы­тался охарактеризовать эти подсистемы в качестве ис­ходных подразделений главной структуры, причем, как он пишет, «подсистемы регулятивного и охранительного права в свою очередь разбиваются на единицы, которые могут быть названы отраслями, а последние на под­отрасли, институты»³. А. А. Ушаков здесь явно не учел того, что регулятивные и охранительные предписания не только в рамках логических норм, но и в отраслях права образуют нерасторжимое единство и поэтому реально «регулятивного права» и «охранительного пра­ва» в чистом виде не существует. Однако если несколь­ко изменить угол зрения и рассматривать регулятив­ную и охранительную подсистемы в качестве идеаль­ной структуры, то указанное деление окажется весьма существенным для понимания сложного строения со­ветского права, закономерных связей образующих его элементов.

¹ А. Ф. Черданцев,   Юридические   конструкции, их  роль в
науке и практике,  «Правоведение»  1972 г. № 3,  стр   15.

² А.  А. Ушаков,   Содержание и форма в праве  и советское
правотворчество, автореферат докт. дисс , Свердловск,  1970, стр. 24.

^! Там   же,  стр. 25.

32

Регулятивная и охранительная подсистемы, соответ­ствуя в общем основным функциям советского права (регулятивным и охранительной), выражают своеобра­зие права как нормативно-властного инструмента со­циального управления.

Элементы идеальной структуры советского права (логические нормы, юридические конструкции, .главные подсистемы) не образуют единого взаимосвязанного по­строения. Они выражают логику, «идеальные схемы-» основных подразделений, живут внутри них, проявля­ясь в специфике композиции нормативных предписаний, правовых институтов, отраслей права.

3. Основные черты и особенности структуры советского права

1.  Структуре   советского   права   присущи   основные
черты и особенности, которые свойственны структуре лю­
бого системного объекта, близкого по своей   природе к
классу органичных систем    (разумеется, в    том специ­
фическом ракурсе, в котором структура права рассмат­
ривается в юридической науке). В то же время   перед
нами структура своеобразного    социально-политическо­
го общественного явления, принадлежащего    к    сфере
надстройки,    неотделимого в  своем    существовании    и
развитии от социалистического государства, его право­
творческой  и    правообеспечительной    деятельности. А
это, естественно, накладывает свою печать    на    многие
черты и особенности структуры советского права.

2.   Структура    советского    права — многоуровневая
структура¹.

Различают четыре основных ее уровня: структура  отдельного    нормативного    предписания; структура правового института; структура отрасли права;

структура права в целом, т. е. система права ( в специальном значении этого термина)².

¹ М   И   Сетров отмечает, что установление «в системе устойчи­
вых  взаимосвязей  элементов  отдельных уровней    (как  в   «горизон­
тальных»,  так и в «вертикальных»   плоскостях), т. е   установление
«закона связи» элементов, есть обнаружение структурности системы»
(«Проблемы  методологии системного исследования», стр. 51)

² Многоуровневый характер  структуры права обосновывается и
болгарскими  учеными-правоведами     (В.  Захариевым,    Я-  Яневым).

3   Заказ 5626                                                                                                      33

Право — это функциональная система; отдельные его подразделения обособляются в связи с теми функ­циями, которые они осуществляют в процессе регуля­тивного воздействия на общественные отношения. Осо­бые функции присущи подразделениям советского пра­ва и на каждом из указанных уровней. Если функции нормативных предписаний состоят в обеспечении кон­кретизированного и детализированного закрепления об­щих масштабов (эталонов) поведения участников об­щественных отношений, их прав и обязанностей, мер, гарантирующих обязанности, и т. д., то на последую­щих, более высоких уровнях правовой системы осуще­ствляются функции, обеспечивающие юридическое со­гласование правового воздействия, цельное, единое ре­гулирование общественных отношений.

Каждый уровень структуры в соответствии с особен­ностями осуществляемых функций имеет свою компо­зицию, свой закон связи образующих данное подразде­ление элементов. Отдельному нормативному правовому предписанию свойственно сочетание таких элементар­ных частиц, как гипотеза и диспозиция, гипотеза и сан­кция. На следующем уровне соединяются в единые ком­плексы регулятивные, охранительные, дефинитивные и некоторые другие предписания. Для самого высокого уровня — системы права ( в традиционном понимании этого термина) — характерно сложное сочетание от­раслей и составляющих их институтов.

В силу цельности системы советского права все ука­занные уровни спаяны органическим единством. В чем оно состоит?

Одно из главных проявлений единства всех уровней структуры права заключается в том, что свойства пер­вичных элементов —нормативных предписаний — выра­жаются и через последующие уровни структуры права. Например, свойства гражданско-процессуального нор­мативного предписания,  регламентирующего    принятие

Однако они решают вопрос об уровнях структуры права в ином ключе: с их точки зрения, существуют три (заметим сразу — разно-плоскостных) уровня система права, система источников права (законодательства), структура нормы (см. В. 3 а х а р и е в, Струк­тура на социалистическата държава и право, с. 57). Об уровнях структуры права см. также Н. Rot, Jednosc i podzialy systemu prawa  socjalistycznego, ss.  119—120.

34

судьей дел к производству, проявляются и в общих по­становлениях соответствующего института, и в нормах общей части гражданско-процессуального права о под­ведомственности, подсудности и пр. Сам факт вхожде­ния нормативного предписания в определенный право­вой институт, а института — в отрасль права сообщает указанным подразделениям такие особенности, которые свидетельствуют о глубоком взаимопроникновении пра­вовых структур различных уровней.

Именно потому, что структура права едина, измене­ния структуры на одном уровне нередко сопряжены с изменениями в структуре на других уровнях. Чем слож­нее становится структура на более высоких уровнях (институтов, отраслей и др.), тем больше упрощается структура первичного звена правовой системы — пра­вовых нормативных предписаний. И это понятно. Раз­витая правовая система функционирует как регулятор общественных отношений в своей целостности, в един­стве, в сочетании правовых норм, институтов, отраслей. Отдельные же нормативные предписания выступают в «усеченном» виде, в качестве специализированных нор­мативных положений, посвященных отдельным опера­циям в процессе правового регулирования.

Органическое единство всех уровней структуры со­ветского права основано на экономическом, классово-волевом, политическом единстве советского права. Оно выражает ту внутреннюю юридическую согласованность юридической формы, о которой писал Ф. Энгельс. Пра­вовая система — это не только расчлененное, дифферен­цированное социальное образование, но и такое обра­зование, все элементы которого интегрированы.

На значение процессов интеграции в правовой сис­теме необходимо обратить особое внимание¹. Диффе­ренциация, дробная подразделенность правовой систе­мы неотделимы от соединения, интеграции структурных подразделений². Лишь под узким углом    зрения, когда

¹ Об учете в  паушых представлениях    о структуре права    ,,^
только дифференциации, но и  интеграции, см. «Советское государ­
ство и право» 1967 г. № 9, стр. 34; Д. А. Керимов, Философские
проблемы права, стр. 270, и др.

² «Процессы   дифференциации, — пишет  М.   П.   Ринг, — сущест­
вуют в диалектической взаимообусловленности и взаимосвязи с про­
цессами интеграции: дифференциация не протекает без интеграции,

<?* 35

ПС

структура каждого звена определяется «внутрь», пе­ред нами оказываются все более дробные, дифференци­рованные подразделения — отрасли, потом институты, затем нормы. Если же изменить угол зрения и посмот­реть на правовую систему, так сказать, «снизу вверх\, то выясняется, что каждое последующее звено является результатом интеграции элементов предшествующих звеньев: правовые институты складываются в результа­те интегрирования нормативных предписаний, отрасли— в результате интегрирования институтов. При этом внутренняя юридическая согласованность права выра­жается как раз в интегрированное™ дробных, диффе­ренцированных звеньев  правовой системы.

3. Одна из важных особенностей структуры совет­ского права состоит в том, что все образующие ее эле­менты (за исключением нормативного предписания — первичной клеточки правовой системы) охватываются понятием «правовая общность». Правовые общности и выражают начала внутреннего согласования в праве, присущие ему процессы интеграции нормативного ма­териала.

Понятие «правовая общность» имеет широкий смысл. Под правовой общностью понимаются все объединения, все комплексы норм, пусть и не отличающиеся полным набором структурных признаков и показателей юриди­ческого своеобразия. Важно лишь, чтобы общность в той или иной мере обособлялась в самом содержании права, имела некоторые, хотя бы и неполные, черты юридического своеобразия. Рассматриваемое понятие, следовательно, охватывает и комплексные правовые об­разования — отрасли, институты.

Будучи максимально широким, понятие правовой общности вместе с тем не лишено определенности по содержанию. К общностям нельзя отнести то, что мож­но назвать только сферами правового регулирования: такие участки права, которые отличаются единством одного лишь фактического содержания.

В юридической литературе, например, была выска­зана идея о том, что в результате   процессов   интегра-

а интеграция осуществляется в ходе дифференциации» (М. П. Р и и г , Правовое регулирование научно-технического прогресса, «Советское государство и право» 1972    г. № 2, стр.  115)'.

36

ции в правовой системе возникают обширные «право­вые комплексы». По мысли автора этой идеи М. П. Рин­га, такого рода «комплексом» является система норм и институтов отраслей, каждая из которых в той или иной мере воздействует на  научно-технический прогресс¹.

Действительно, как будет показано ниже, в ряде об­ластей общественных отношений складываются инте-^ч грированные комплексные отрасли — правовые общно­сти, отличающиеся известным юридическим единством. Но сконструированный М. П. Рингом «правовой комп­лекс», по его словам, не является комплексной от­раслью². И хотя автор утверждает, что здесь есть «но­вое качество», однако сам по себе факт воздействия оп­ределенных норм и институтов на научно-технический прогресс еще не означает, что это новое качество выра­жается в какой-либо юридической специфике. Следова­тельно, на данном уровне знаний, видимо, допустимо говорить только о том, что в области научно-техниче­ского прогресса накапливаются материальные, факти­ческие предпосылки, которые при дальнейшем развитии законодательства могут привести к формированию ин­тегрированной правовой общности. Понятие же «право­вой комплекс» в этом случае представляет собой кате­горию, отражающую зачаточные формы правовой об­щности.

Реальным показателем существования правовой об­щности являются нормативные обобщения.

Каждое нормативное предписание, в особенности сформулированное при помощи абстрактного способа изложения, содержит определенный обобщающий мо­мент. Для правовой же общности характерно извест­ное единство нормативных обобщений. Оно может быть двух видов. В о-п е р в ы х, в ряде случаев правовая общность включает общие нормы — нормы-принципы, нормы-задачи, дефинитивные положения и др. В о-в т о-р ы х,— и это характерно для всех случаев — норматив­ные обобщения как бы «растворены» в общности, вы­ражены в виде единой терминологии, некоторых общих понятий, начал, общих    приемов    регулирования   и др.

¹ См. «Советское государство и право»  1972 г. № 2, стр.  115—
116.

² См. там  же,  стр. 116.

37

Без такого рода    нормативных    обобщений    правовой общности нет.

Следовательно, хотя каждая правовая общность так или иначе связана с особенностями регулятивного воз­действия на данные отношения, ее реальное сущест­вование как общности выражено в известном единстве интеллектуально-волевого, юридического содержания— в тех объединяющих нормативный материал обобще­ниях, которые и характеризуют внутреннюю юридиче­скую согласованность права.

4. Между структурными подразделениями советско­го права (нормами, их элементами, правовыми институ­тами, отраслями права) существуют разнообразные и разноплоскостные связи.

Самым общим образом эти связи могут быть под­разделены на генетические и функциональные. Вместе с тем особо должны быть выделены связи строения.

Генетические — это связи, выражающие раз­витие правовой системы, формирование ее подразделе­ний. Главные и решающие генетические связи лежат за пределами права как такового: они характеризуют его зависимость от экономического базиса, классовой структуры общества, политической организации, т. е. всей совокупности внешних системообразующих факто­ров. Есть генетические связи и в самой правовой систе­ме. Сюда относятся зависимости, существующие между коренными, профилирующими и молодыми отраслями права. В процессе развития и совершенствования права законодатель исходит из наличного, действующего нор­мативного материала. И в той мере, в какой новые нормативные постановления опираются на всю систему права, учитывают в своем содержании действующие юридические нормы, можно говорить о наличии в пра­вовой системе генетических связей.

Основное значение в структуре права имеют функци­ональные связи. По сути дела и генетические зависи­мости в материи права реально проявляются лишь по­стольку, поскольку они воплощаются во взаимообу­словленности правовых предписаний в функциональ­ном отношении.

Функциональные — это связи, выражающие взаимообусловленность и взаимную зависимость    юри-

38

дических норм, правовых институтов, отраслей права в процессе их функционирования¹.

Как и в любой органичной системе, функциональ­ные связи в структуре права прежде всего могут быть подразделены на отношения субординации и координа­ции².

Связи субординации характеризуют сложное иерар­хическое строение права, в частности обусловленность юридических норм «по вертикали» (подчиненность норм республиканского законодательства нормам общесоюз­ного, норм подзаконных актов нормам законов и т. д.³), а также зависимость специальных норм от общих, до­минирующее положение в правовой системе норм кон­ституционных и т. д.

Связи координации выражают другую сторону един­ства права как целостной системы; они реально прояв­ляются тогда, когда юридические нормы действуют в сочетании. Это, например,— единство в процессе функ­ционирования регулятивных и охранительных норм, норм общих и специализированных, норм материаль­ных и процессуальных⁴.

Существенны для понимания функциональных свя­зей объективный процесс специализации советского пра­ва, углубляющееся «разделение труда» между нормами. Именно потому, что отдельные нормативные предписа­ния все более специализируются на осуществлении строго ограниченных операций в ходе правового    регу-

¹ «Функциональные связи  правовых норм  представляют    собой
такую зависимость  между нормами,  при    которой  действие    одной
нормы  (группы норм)   побуждает к действию др\гую норму   (груп­
пу норм) либо, напротив, во тикает в зависимости от действия дру­
гой нормы  (группы норм)»  (В. А. Кирин, Функциональные связи
правовых норм, «Советское    государство    и право»    1972 г.    К» 5,
стр. 35).

² См.   В.   Г.   Афанасьев,    Научное   управление  обществом,
Политиздат, 1968, стр.   11 — 12.

³ О  различных    видах   соподчнненности   гражданско-правовых
актов и содержащихся в них юридических норм см. С. В. Поле-
нина, Взаимосвязи нормативных актов в системе советского гра­
жданского законодательства,    «Советское    государство    п    право»
1972 г. № 8, стр. 63—70.

⁴ О связях структурных, генетических, субординации, координа­
ции и  управления  см.  А.  Ф.  Черданцев,    Основные  проблемы
теории толкования    советского    права,    автореферат   докт.    дисс,
Свердловск, 1972, стр. 14—15.

39

лирования, возникает неустранимая необходимость «объединенных действий» регулятивных, охранительных, специализированных норм.

Категории «субординация» и «координация» позво­ляют достаточно полно осветить зависимости между нормами, возникающие в результате специализации пра­ва. Вместе с тем надо видеть, что отношения субордина­ции и координации не могут в достаточной мере выра­зить все то богатство связей, которое характерно для сложного правового организма.

Ведь право представляет собой структурно сложную, многоуровневую систему, и поэтому существующие в ней функциональные связи могут получить полную и точную обрисовку постольку, поскольку они рассматри­ваются сквозь призму структуры права, особенностей его строения.

Не касаясь здесь всего многообразия функциональ­ных связей (они будут рассмотрены в последующих главах), необходимо остановиться на наиболее важных, принципиальных положениях.

Прежде всего некоторые группы функциональных зависимостей только внешне выражают связи более глу­бокого порядка, которые могут быть названы внутриси­стемными, или связями строения¹. Они в сущности яв­ляются теми закономерными связями, которые и выра­жают структуру права. Таковы, например, связи между элементами юридической нормы, между нормами внут­ри правовых институтов и др. Перед нами не просто функциональные зависимости, а жесткие сцепления элементов правовой материи, в результате которых об­разуются внешне объективированные подразделения правовой системы: нормы, правовые институты, отрас­ли права.

Функциональные зависимости между нормами опо­средствованы: они проявляются через соответствующие

¹ О видах связей в системах см. И. В. Б л а у б е р г , В. Н. Садовский, Э. Г. Юдин, Системные исследования и общая теория систем, «Системные исследования. Ежегодник, 1969». Указы­вая на ряд видов связей в системах (взаимодействия, генетические, функционирования и др.), авторы особо выделяют структурные связи — связи строения.

40

структурные подразделения¹. Когда, например, имеет место факт причинения вреда здоровью рабочего или служащего на производстве, то в функциональную связь вступают не непосредственно различные нормативные предписания как таковые, а нормативные предписания строго определенных институтов трудового права, пра­ва социального обеспечения, гражданского права. Ины­ми словами, в данном случае взаимодействуют инсти­туты ряда отраслей, и это значит, что в «боевую готов­ность» приведены все нормы указанных институтов (хо­тя бы сейчас в прямой контакт вступали лишь отдель­ные нормы).

Вот почему в юридической практике при правовой квалификации того или иного дела первоочередная за­дача состоит не в решении вопроса об относимости от­дельного нормативного предписания к данному кон­кретному случаю, а прежде всего в определении отра­сли права, общей конструкции, правового института². Каков институт (конструкция), такова и цепочка норм, вступающая в действие по отношению к данному слу­чаю. В частности, одно из определений Верховного Су­да РСФСР опубликовано под заголовком: «Организа­ция, по вине работников которой утрачена вещь, не при­нятая ею на хранение, несет ответственность по прави­лам ст. 445, а не 422 ГК РСФСР»³. Обратим внимание на слова «по правилам». Дело не в отдельном предпи­сании, а в комплексе норм. Например, если перед «ами не договор хранения (как в упомянутом деле), а обяза­тельство из причинения вреда, то вступает в действие весь институт внедоговорной ответственности, все его нормы, в том числе нормы, предусматривающие учет степени вины потерпевшего (что оказалось весьма важ­ным по упомянутому делу), и др.

От особенностей структурных подразделений права зависят характер, качество функциональных связей. Так, наибольшей «энергией» обладает зависимость от­раслевых юридических норм от конституционных поло-

¹ См.  В. С.  Д о б р и я н о в, Методологические проблемы теоре­
тического и исторического познания, стр. 19.

² См. В. Н.  Кудрявцев, Общая теория квалификации прес­
туплений, стр.   199—202.

³ «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1970 г. № 10, стр. 2.

41

жений государственного права. Весьма жесткой явля­ется зависимость специальных норм комплексных струк­тур от норм основных отраслей и т. д.

5. Структура советского права выражает его стати­ческие и динамические свойства.

Структура всякого системного объекта отличается устойчивостью, инвариантностью. Ведь сама структу­ра— это инвариантный аспект данного явления, т. е. такой «вид композиции или вид упорядоченности эле­ментов, который устойчив (инвариантен) относитель­но вполне определенных его изменений, преобразова­ний»¹.

Устойчивость структуры советского права подкреп­ляется еще и тем, что праву свойственны начала ста­бильности, связанные с нормативностью и формальной определенностью правовой формы общественного регу­лирования. Право есть такая нормативная, формализо­ванная система общественного регулирования, которая призвана обеспечить стабильное регулирование «впе­ред»— регулирование па твердых, постоянных основах.

Вместе с тем право — динамическая система. В ре­зультате правотворческой деятельности компетентных органов происходит процесс введения в правовую сис­тему новых норм, изменения и отмены старых.

Однако эти изменения в правовом материале во многих случаях не преобразуют структуру советского права. Обычно правовым новеллам придается такой облик, что они сразу же вписываются в сложившиеся структурные подразделения. Да к тому же особенность права как динамической системы состоит в том, что оно способно, не изменяясь по содержанию, в определенной мере приспосабливаться к изменяющимся обществен­ным отношениям (при помощи институтов аналогии, суб­сидиарного применения, юридической практики).

И все же динамизм советского права заключается также в том, что на основе развивающихся социалисти­ческих общественных отношений в результате право­творчества осуществляется время от времени известная перестройка его структуры. Ведь устойчивость структу­ры сохраняется   лишь   применительно к определенным

¹ В   С.  Т ю х т н и ,  Отражение, система, кибернетика, стр.  21. 42

изменениям в системном объекте¹. Как будет показано в последующем, на каждом уровне структуры права есть «мера», за гранью которой происходит качествен­ный скачок — известное преобразование структуры. Та­ким образом, если право в целом развивается прерыви­сто, скачкообразно, то подобного рода прерывистость в еще большей степени касается структуры права, в осо­бенности наиболее крупных его подразделении — отрас­лей права.

При освещении структуры советского права учет ее статических и динамических свойств представляется теоретически важным во многих отношениях. Он позво­ляет, например, при рассмотрении отраслей права на­ряду с профилирующими отраслями (государственным, административным, гражданским, уголовным), образую­щими основу, костяк правовой системы, выделять «мо­лодые» отрасли — трудовое, колхозное, семейное, фи­нансовое, земельное, исправительно-трудовое и др. Отсюда — более углубленная характеристика строе­ния права, взаимосвязи и взаимопроникновения отрас­лей, особенностей присущих им методов, принципов и т. д.

Но, пожалуй, еще важнее указать на то, что в струк­туре права могут быть найдены образования, находя­щиеся пока в стадии формирования. В ряде случаев перед нами такие правовые комплексы, которые но приобрели всех свойств самостоятельного подразделе­ния структуры права (комплексные образования) или даже черт правовой общности, например ассоциации нормативных предписаний, объединения правовых ин­ститутов. В них лишь намечается формирование само стоятельных звеньев правовой системы. В последующем изложении на такого рода ассоциации и объединения будет обращено специальное внимание: именно в них. наиболее зримо проявляются процессы развития право­вой системы, когда накопление количественных измене-

¹ По обоснованному мнению И В. Блауберга и Э. Г. Юдина, «реальное структурное исследование имеет смысл постольку, по­скольку в нем устойчивое раскрывается через изменяемое и, таким образом, в основу анализа кладется определенный тип изменений» (И. В. Блауберг, Э. Г. Юдин, Становление и сущность сис­темного подхода, стр. 133).

43

ний при известных условиях дает качественный ска­чок — переход к новому уровню структуры советского права.

4.  Системообразующие факторы. Специализация права

1. Системообразующими факторами могут быть названы все те силы, причины, обстоятельства, кото­рые обусловливают структуру советского права, приво­дят к формированию и развитию ее подразделений. Ха­рактеристика этих обстоятельств с 'последовательно марксистских, диалектико-гиатериалиетшческих позиций позволяет придать рассматриваемой проблеме необхо­димую методологическую четкость, осветить важные об­щие черты структуры советского права¹.

Какие же факторы определяют структуру советско­го права?

Выппе уже отменашось, что пратао является такой со­циально-политической системой регулирования, которая входит в состав систем более высокого порядка — об­щества, надстройки и др. Поэтому главные факторы, обусловливающие право, его особенности, (неизбежно должны относиться к числу внешних, существующих вне права.

Именно так рассматриваемый вопрос и решает мар­ксистско-ленинская правовая доктрина. Она исходит из того, что право не может быть понято «из самого себя» и что в соответствии с этим источник существования права и его особенностей следует искать в неправовых явлениях, прежде всего в экономическом базисе клас­сового общества.

Экономический базис — это глубинное, исходное ос­нование структуры советского права. Указание на эко­номический базис позволяет наметить надежные ори­ентиры для выяснения   комплекса   системообразующих

¹ В философской литературе отмечается, что «весь пафос сис­темных исследований направлен на поиски системообразующих фак­торов» (И. В. Блауберг.В. Н Садовский, Э Г. Юдин, Системный подход в современной науке, «Проблемы методологии системного исследования», стр 45).

44

факторов в праве. При таком подходе в круг анализа вовлекаются все, силы, причины, обстоятельства, влия­ющие на структуру права. Становится возможным вы­явить механизм и,х взаимной обусловленности, для ко­торого определяющим является воздействие на право экономического базиса.-

Вместе с тем и в самой структуре советского права ощущается «дыхание» экономического базиса социаг диетического общества, проявляются его важеые осо­бенности. Об этом свидетельствует, например, обособ­ление в системе советского права таких отраслей, как трудовое, колхозное. С особенностями экономического базиса социалистического общества сопряжено формиро­вание ряда комплексных образований — права государ­ственной собственности, хозяйственного права, хозяй­ственного договора и др. Можно скаваггь, что экономи­ческий базис социалистического общества определяет общие контуры структуры советского права, такие его существенные компоненты, которые придают качествен­но новый, социалистический характер и этой стороне правового регулирования при социализме.

Именно единые качественные особенности экономи­ческого базиса социалистических государств предопре­деляют и единство структуры их правовых систем — советского права, права НРБ, права ПНР,права ЧССР и др. Несмотря па отдельные специфические черты¹, структура права всех социалистических стран отличает­ся единством основных подразделений, общими законо­мерностями  их функционирования  и  развития².

2. Требования экономического базиса обуславлива­ют особенности права, в частности его структуру, по большей части опосредствованно, через промежуточные звенья, нередко через цепь промежуточных звеньев. Эти промежуточные звенья не только являются «пе­редаточными инстанциями», которые посылают праву и преломляют в нем импульсы, идущие   о г   экономики,

¹ О некоторых особенностях в системе права отдельных социа­
листических стран  см   «Марксистско-ленинская  общая  теория  госу­
дарства и права   Социалистическое право», «Юридическая литерату­
ра»,  1973,   стр   304,  «Теория на социалистическато право»,   София,
1973, с   138

² См  В  Захар и ев, Структура на социалистическата държава
и право, с   159.

45

ни и оказываю 1  свое, специфическое   воздействие   и а цраво.

В цепи опосредствующих эвеньов, характеризующих сложную систему сил, которые определяют развитие права, его особенности, марксистско-ленинская общест­венная наука вслед за экономическим базисом выдетя-ет государство, государственную влас1ь.

Компетентные правотворческие органы социалпеш-ч век о го государства издают юридические нормы, объ­единяют их в тех или иных источниках, определяют внутреннее строение нормативных актов, их субордина­цию и т. д., словом, «строят» систему законодательст­ва, внешнюю структуру права. А через содержание за­конодательства, его внешнюю структуру правотворчес­кие органы воздействуют на содержание правового ре­гулирования.

В комплексе системообразующих факторов государ­ственная власть выступает центральным эвеном.

Такие, например, факторы общественного развития, как политическая организация общества, политический режим, система 'политико-национальных отношений, исторические традиции, накопившийся опыт законода­тельства, состояние научной разработки правовых проб­лем и др., приобретают «системообразующую силу» по­стольку, поскольку они преломляются в государствен­ной воле, в деятельности компетентных правотворчес­ких органов В государственной воле воплощается и действие субъективных факторов, в частности, то ус­мотрение законодателя, те его субъективные правотвор­ческие решения, которые относятся к искусству право­творчества, особенностям использования юридической техники, а подчас и к субъективным решениям как таковым.

3. На основании теоретических положений о роли экономического базиса социалистического общества и социалистического государства может быть правильно выявлено место и значение всей совокупности системо­образующих факторов, определяющих структуру совет­ского права.

Анализ показывает, что при решающем значении экономического базиса и активной правотворческой роли государства; сами по себе они не могут дать ис­черпывающего   объяснения  своеобразия   подразделения

46

юридических норм на отрасли, подотрасли, институты, субинституты, а также объяснить структуру отдельной юридической нсрмы. Для детального решения вопросов структуры советского права необходимо учитывать весь комплекс системообразующих факторов Воздействую­щая сила этих факторов неодинакова (она во многом зависит от того, в какой мере в том или ином факторе выражаются требования экономического базиса). Вмес­те с тем все они должны быть учтены при детализиро­ванной характеристике содержания права, его струк­туры.

Большинство системообравующих факторов относит­ся к числу внешних, находящихся вне права Однако при рассмотрении структуры права нельзя упускаггь из поля зрения и внутренние факторы. Обособление ряда подразделений правовой системы (в особенности инсти­тутов, отдельных нормативных предписаний) связано, помимо иных оснований, та<кже с «внутренними потреб­ностями» самой системы. И хотя эти внутренние пот­ребности по своему конечному не починку тоже зависят от против внешнего порядка (а нередко в своем дейст­вии с ними перекрещиваются), они все же имеют не­посредственно правовой характер Даже такие систе­мообразующие факторы, как основные функции права и индивидуальное регулирование общественных отно­шений, выражая существенные социально-политические особенности правам выступают для структуры права в виде правовых явлений. Что же касается, например, строения отдельных звеньев правовой системы, т. е. са­мих по себе структурных связей (связей между элемен­тами нормы, между нормами, образующими институты, и др.), то они в значительной мере обусловлены специ­фическими функциями соответствующего уровня — не­обходимостью обеспечить конкретное и детализирован­ное регламентирование поведения субъектов, цельное, комплексное воздействие и т. д.

Наличие комплекса системообразующих факторов свидетельствует о том, что на структуру советского пра­ва могут одновременно воздействовать (и действитель­но воздействуют) несколько факторов.

Однако как бы ни были разнообразны системообра­зующие факторы,   определяющие своеобразие того или

47

иного эвена, среди них всегда есть главный, доминиру­ющий.

Главный — это такой системообразующий фактор, который и является основанием реального /выделения соответствующей структурной единицы (отрасли, инсти­тута и т. д.). О'Н определяет лицо, общий фон, облик отрасли, института, правового предписания, т. е. конту­ры структуры, ее конструкцию.

Так, «а существование и развитие гражданского права в условиях социалистического общества воздейст­вуют многочисленные и разнообразные факторы, в том числе централизация народного хозяйства, плани­рование имущественных процессов, удовлетворение по­требностей из обществеишых фондов и др. Но главный фактор, предопределяющий содержание и структуру гражданского права,—имущественные отношения, скла­дывающиеся на основе товарного производства и об­ращения.

Выделение главного системообразующего фактора имеет решающее значение для понимания природы, со­держания, юридической специфики данного структурно­го звана (а иногда и для решения вопроса о самом факте его существования).

Разграничением главного и дополнительных систе­мообразующих факторов объясняется также наличие комплексных правовых общностей, в частности ком-лексных отраслей права.

Существование основных отраслей права связано с главными системообразующими факторами. Своеоб­разный, качественно особый вид общественных отноше­ний, требующий правового регулирования при помощи специфического метода и механизма регулирования,— вот главный системообразующий фактор, который опре­деляет формирование компактной общности юридиче­ских норм, по мере развития законодательства приоб­ретающей свойства самостоятельного элемента в систе­ме права. Таким главным системообразующим факто­ром, например для административного права, являются управленческие,   властно-организационные   отношения.

Наряду с главным на структуру права влияют и многие другие системообразующие факторы, прежде всего особенности данной сферы общественных отноше­ний  (своеобразие условий морских перевозок, характер

48

распределения жилья в домах государственного фонда и т. д.). Но эти дополнительные факторы воздействуют на уже «построенную» структуру, в соответствии с дей­ствием главного фактора. Их влияние проявляется на основе главной структуры. Поэтому правовые общнос­ти, возникающие в ходе развития законодательства под воздействием дополнительных системообразующих фак­торов, имеют характер вторичных, наслаивающихся об­разований.

Главные системообразующие факторы могут быть подразделены на две основные группы: а) предмет пра­вового регулирования, б) функции права, его отдель­ных подразделений.

4. Предмет правового регулирования является для права важнейшим системообразующим фактором, пре­допределяющим обособление отдельных правовых ин­ститутов, в особенности отраслей права.

Предмет правового регулирования как основание для подразделения юридических норм на структурные части имеет такое же значение, как объект и среда для любой управляющей системы. Структура права при­способлена к характеру и особенностям регулируемых отношений, в той или иной степени обусловлена, ими¹.

Это не значит, конечно, что сама по себе дифферен­циация общественных отношений «дает» структуру пра­ва, его систему. Единство предмета — общее условие существования любого структурного подразделения пра­ва, определяющее единство, однородность его фактиче­ского содержания.

Реальная теоретическая ценность положения о пред­мете правового регулирования (при рассмотрении струк­туры права) состоит, надо полагать, в том, что предмет есть одна из главных сфер сосредоточения системообра­зующих факторов.

¹ Попытку охарактеризовать предмет правового регулирования в качестве «среды» предпринял В. Д. Сорокин в статье «О структу­ре предмета правового регулирования» («Правоведение» 1972 г. М° 6, стр. 74 и след). Наряду с конструктивными моментами в по­ложениях, выдвинутых В. Д. Сорокиным, есть и слабые места. Ав­тор, в частности, рассматривает предмет правового регулирования как «социально-правовую» среду, включает в него юридический статус субъектов (см. стр. 77),

4  Заказ 5626                                                                                                       49

Ориентировка на предмет правового регулирования важна еще и потому, что через некоторые обществен­ные отношения прямо проявляется действие экономи­ческого базиса и определяющее воздействие государст­ва, а это значит, что здесь предмет правового регули­рования приобретает значение решающего основания деления права на отдельные структурные подразделе­ния  (отрасли)

Вместе с тем понятие «предмет правового регул горо-ьания» охватывает системообразующие факторы в об­общенном, суммарном виде При более детальном ана­лизе структуры права оказывается необходимым диффе­ренцированно подходить к отдельным элементам предмета регулирования, различая, в частности, содер­жание и характер поведения, потожение субъектов, объекты, условия возникновения и функционирования отношений и др

Особо важно выделять в регулируемых правом об­щественных отношениях, с одной стороны, их глубин­ное социально-экономическое, политическое содержание (именно в нем выражается действие экономического базиса), а с другой стороны,— особенности фактическо­го содержания, характеризующие данные отношения как своеобразную область, сферу — хозяйственною, со­циально культурную и т д В зависимости от того, выра­жает правовая специфика соответствующего подраз­деления правовой системы глубинное содержание общественны < отношений или она связана только с осо бенностями их фактического содержания или особенно­стями данной сферы, определяется характер правово го подразделения, его принадлежность к гтавной либо вторичной, комплексной структуре

5 При рассмотрении системообразующих факторов в праве первостепенное значение принадлежит функци­ям, которые выполняет {то или иное подразделение пра­вовой системы «Изменение функций,—пишут В И Сви-дерский и Р А Зобов,—обычно влечет за собой и изме­нение субстратной части структуры, т с структуры, по­нимаемой как строение»¹ Происходит это потому, что

¹ В И С в и д е р с к и и , Р А Зобов, Новые философские аспекты элементно структурных отношений, стр 97 Авторы при этом продоажают   «А поскольку структура как строение тесно свя

50

обособлсише правовых общаюстей так или иначе вызва­но своеобразием функций, осуществляемых данным уча­стком правовой системы Вот почему «структурный под­ход к исследованию систем характеризуется, как прави­ло, совместным рассмотрением их строения и функцио­нирования»¹.

По сути дета   само существование основных подраз­делении  главной  структуры  совиского  права — норма тивных предписаний, правовых   институтов,      отраслей права, системы права в целом — обусловлено специфи­ческими функциями, выполняемыми правовой системой на каждом из указанных уровней  Право — это функци­ональная регулирующая система и потому ее строение воплощает в себе особенности тех функций,    которые осуществляются на отдельных участках правового регу тировании

Советское п.раво воздействует на общественные от-поцтрния путем закрепления господствующих общест­венных отношений (регулятивная статическая функ­ция), оформления их движения, развития (регулятив­ная динамическая функция), охраны господствующих отношений и вытеснения отношений, чуждых социалис­тическому обществу  (охранительная функция)

Различиями между этими тремя функциями и опре­деляются важные моменты структуры советского права Регулятивные (статическая и динамическая) и охрани­тельная функции осуществляются при помощи разлит пых по своим свойствам норм, типов (правоотношении Им соответствуют качественно разнородные паасты правовой материи, охватывающие все отрасли права

Существенно важно уже сейчас обратить внимание на то, что некоторые подразделения юридических норм (делание норм па регулятивные и охранительные, ре­гулятивных— на   обязывающие,    управомочивающие   и

зана с внешней формой, то можно думать, что последняя лока шзу ется и стабилизируется под воздействием функции»

¹ Ю   В   Сачков,   Вероятность и развитие системно структур­ных   исс 1ет.овапии,    «Системные  иеспедования      Ежегодник,    1969», стр    129   «В собственном  смысче  структурное  исследование,—пишут И   В   Блауберг и Э   1    Юдин, —так 1,ли иначе оказывается связан иым  с анализом  фмпчционирозапия  объекта  и,  следовательно, вые тупает как структурно функциональное»   (И   В   Блауберг, Э   I Юдин, Становление и сущность системного подхода, стр   139)

4*                                                                                                                      51

запрещающие, а также совпадающие подразделения правоотношений) —это не одна из возможных класси­фикаций, а группировка норм и правоотношений, непос­редственно отражающая функции права.

Функциональные различия между нормами права и правоотношениями в раде пунктов оказываются на­столько существенными, что нормы и правоотношения становятся подчас несопоставимыми, требующими особого подхода при определении их природы, особен­ностей, элементов.

Со спецификой функций связано обособление и правовых общностей, в ча/стности отраслей права¹.

6. Структура советского права является непосредст­венным результатом и выражением свойственного раз­витому правовому регулированию процесса специали­зации.

Специализация—своеобразный (и требующий в на­уке особого внимания) закономерный процесс «собст­венно правового» развития, воплощающий действие всего комплекса системообразующих факторов. Суть этого процесса' состоит в том, что в праве происходит и усиливается «разделение труда», в результате которого отдельные нормы и их комплексы все более дифферен­цируются на выполнении тех или иных операций, конк­ретизируется их содержание и одновременно осущест­вляется интеграция  правового регулирования².

¹ См. В. Ф. Яковлев, Гражданско-правовой метод регулиро­
вания общественных отношений, стр. 70 и след.  Необходимо заме­
тить, что   В. Ф. Яковлев (возможно, первый в советской юридичес­
кой литературе)  обратил внимание на то, что специфические функ­
ции, наряду с особым  методом и принципами,  являются типически­
ми элементами,    выражающими своеобразие    отраслей права    (см.
стр. 14, 16 и след.).

² А.  Ф.  Черданцев   справедливо   считает,    что   система   пра­
ва относится к системам функциональным,    складывается с самого
начала   из    разнородных   норм    Объединение    норм   в   целое    (си­
стему права)    придает  новое качество как целому, так и его час­
тям.   Следовательно,  анализируя    отдельную   норму  права,    нельзя
видеть в ней право в  миниатюре, уп>екать из виду,    что это лишь
часть целого  (см. А. Ф. Черданцев, Специализация и структура
норм права, «Правоведение» 1970 г. № 1, стр. 42). В другой работе
автор обращает внимание на то, что между нормами права сущест­
вует не только «отраслевое», но и «профессиональное»    разделение
труда,  функциональная   специализация   (А.   Ф.  Черданцев,  Си­
стемность   норм  права,  «Сборник ученых трудов СЮИ»,   вып.   12,
стр   51).

52

Основными, частично' перекрещивающимися, форма­ми специализации права являются:

дифференциация правового регулирования, т. е. его разветвление, расщепление, приобретение той или иной ветвью все более специфических, своеобразных черт;

конкретизация правового регулирования, т. е. его детализация, все более подробное регулирование от­дельных элементов и сторон данных общественных от­ношений;

интеграция правового регулирования, т. е. обобщен­ная регламентация того единого, совпадающего, что свойственно группам общественных отношений, их прин­ципов и т. д.

По своему источнику специализация права имеет глубокие социально-экономические, политические ос­нования. Сложность и многослойность общественных отношений, нарастающее разнообразие общественных процессов, разнообразие задач, выполняемых правом,— все это предопределяет необходимость специализирован­ного, дифференцированного, конкретизированного- и интегрированного правового регулирования.

В процессе специализации права и воплощается дей­ствие разнообразных системообразующих факторов, в частности системообразующее действие предмета пра­вового регулирования и функций права.

Это в особенности касается такой разновидности специализации права, как дифференциация правового регулирования. Дифференциация может быть: а) пред­метной— выражающей особенности той или иной сферы общественных отношений, специфику их факти­ческого содержания, б) функциональной — непо­средственно воплощающей в строении данных под­разделений особенности функций правового регулиро­вания.

Именно в специализации права выражено то, что услювно можно назвать «внутренние потребности» праг вовой системы. Правовое регулирование отличается строгой определенностью, детализированностыо содер­жания. При осуществлении нормативной регламентации общественных отношений для права нет несуществен­ных деталей. По самой своей природе право как бы стремится к максимально конкретизированному, детали­зированному регулированию, в котором были бы  зало-

53

жены программы всех возможных вариантов поведения субъектов, учтены сложные фактические ситуации.

С этими внутренними потребностями правовой систе­мы связана особая форма специализации —конкрети­зация «нормативных предписаний, формирование конкре­тизирующих (детализирующих и вариантных) .норм.

Важной, необходимой формой специализации совет­ского права является интеграция правового регулирова­ния. Развитие процесса интеграции норм права усили­вается с ростом юридической .культуры. Выделяются нормы, призванные только закреплять известные обще­ственные отношения, их основы (в частности, конститу­ционные нормы). Законодатель все более выводит за скобки общие, повторяющиеся моменты, касающиеся определенной группы норм (например, правосубъект­ности, условий совершения тех пли иных правомерных действий и т. п.). В виде отдельных нормативных поло­жений формулируются некоторые юридические понятия, принципы права¹.

Таким образом, специализация права, в особенности в форме интеграции правового регулирования,— это посредствующее звено в механизме воздействия на структуру советского права таких социальных явлений, как культура, наука, иные факторы духовной жизни социалистического общества.

¹ Процесс интеграции в правовой системе социалистического общества не только не противоречит, но диалектически взаимообус­ловлен с процессом дифференциации (конкретизации) правового регулирования.

С особых позиций подходит к рассматриваемому вопросу О. II. Садиков. Он хотя и указывает на то, что термин «интеграция» обоз­начает понятие более широкое, чем термин «унификация», но отда­ет предпочтение термину «унификация» (см. О. Н. С а д и к о в, Унификация как средство совершенствования гражданского законо­дательства, «Правоведение» 1972 г. № 6, стр. 92). Между тем уни­фикация выражает лишь один из моментов процесса интеграции, состоящий в устранении неоправданной дифференциации, ненужно­го дробления правового регулирования. Нет оснований и для про­тивопоставления понятий «унификация» и «дифференциация» пра­вового регулирования, которое допускает О. М. Садиков (см. там же, стр. 91). Автор не видит различий между дифференциацией и интеграцией, свойственных содержанию правового регулирования, с одной стороны, между неоправданной дифференциацией и уни­фикацией в законодательстве, свойственных внешней форме права,— с другой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

СТРУКТУРА   СОВЕТСКОГО   ПРАВА И   СИСТЕМА   СОВЕТСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

/. Соотношение структуры права и системы законодательства

1. Структура советского права имеет объективный характер. Она не плод фантазии людей, не результат произвольного конструирования, а реально существую­щее подразделение права и а определенные части, соот-ношегаие между ними. Ведь структура предметов, явле­ний и природе и обществе всегда объективна. Структу­ра— «не порождение сознания человека, ню отражение характера соотношения реальных элементов»¹.

Объективность структуры советского права проявля­ется прежде всего в том, что строение права, связь и соотношение между его подразделениями представляют собой результат объективно обусловленного, историче­ски необходимого процесса развития права, его отрас­лей, институтов, отдельных нормативных положений. В остове этого развития лежат экономический базис со­циалистического общества, объективные требования развивающихся экономических, политических, социаль­но-культурных отношений.

В советской юридической литературе, неоднократно указывалось на объективно    обусловленный    характер

¹ В. И. Свидерский, О диалектике элементов и структуры в объективном мире и в познании, Соцэкгиз,  1962, стр.  18.

55

деления права «а отрасли. «Система права складывает­ся исторически объективно, представляет вполне реаль­ное социальное образование и не может строиться по произволу законодателя»¹. Эта характеристика! может быть в принципе распространена и на более дробные подразделения структуры права—на институты, норма­тивные предписания (хотя чем более дробными яв­ляются подразделения правовой системы, тем они в большей степени зависят от субъективных факторов, усмотрения законодателя).

В каждый данный момент структура права — реаль­ный факт, факт наличной действительности. По отноше­нию к людям, изучающим и применяющим право, она выступает в виде, хотя и специфической (относящейся к сфере надстройки, общественного сознания), но все-таки социальной реальности, «наличной действительнос­ти»². Изданные юридические нормы после вступления их в действие как бы отрываются и от самого законодателя; включившись в определенное подразделение правовой системы, они обретают свою жизнь, и законодатель мо­жет повлиять на их бытие и место в структуре права лишь одним путем — путем изменений в содержании за­конодательства.

Однако не означает ли признание объективного ха­рактера структуры права того, что ей придаются черты

¹ «Общая   теория   советского   права»,   «Юридическая   литерату­
ра», 1966, стр. 317.

² Подавляющее большинство участников дискуссии о соотноше­
нии   объективного   и   субъективного   в   праве   (см. статьи   в   жур­
нале   «Правоведение»   в   1970—1973  гг.)    пришли   к   обоснованно­
му выводу о том, что право имеет объективный характер и, следо­
вательно,   может   быть  обозначено словами   «специфическая  объек­
тивная реальность», «социальная реальность», «субъективная реаль­
ность» и т. д.

Особую позицию по данному вопросу продолжают занимать Г. Н. Полянская и Р. Д. Сапир. Они еще раз попытались таким об­разом интерпретировать высказывания критикуемых ими авторов, будто употребление слов «специфическая объективная реаль­ность» означает приравнивание надстроечных явлений к явлениям экономического базиса. Г Н. Полянская и Р. Д. Сапир вновь не учли разъяснений, сделанных по этому вопросу в литературе (см. Г. Н. Полянская, Р. Д. Сапир, Еще раз о соотношении объек­тивного и субъективного в праве, «Правоведение» 1972 г. № 4, стр. 97-98).

56

фатальности, вечности и неизменности, полной незави­симости от законодателя? К сожалению, именно так отдельные авторы пытались (и пытаются сейчас) ин­терпретировать положение об объективности системы права. С. М. Корнеев, например, пишет как раз со ссыл­кой на теоретические положения об объективности пра­ва: «Правовая система создается волей людей: непра­вильно изображать дело так, будто она существует не­зависимо от нашего сознания, оставаясь до сего време­ни неразгаданной тайной»¹.

Между тем признание объективности структуры пра­ва вовсе не означает признания ее фатальности, неза­висимости от воли законодателя (речь идет о зависи­мости структуры именно от воли законодателя, который выражает общественное сознание, а не о зависимости ее от «нашего сознания» вообще²). «Не следует, — пи­шет О. С. Иоффе,— смешивать волевое происхождение того или иного явления и его объективные качества»³.

Активная правотворческая деятельность законодате­ля, выражающаяся в содержании нормативных актов, их соотношения,—причем только эта деятельность и ничто иное — воплощает воздействие на структуру пра­ва субъективных системообразующих факторов и со временем приводит к целенаправленным преобразова­ниям в его ткани, структуре.

Каким же образом в ходе правотворчества возмож­но формирование и преобразование структурных под­разделений права? Ключом к пониманию развития структуры права является диалектика ее соотношения (единство и различие)   с системой законодательства.

¹ С.  М.     Корнеев,  Вопросы  построения  системы  советского
права, «Правоведение» Ш|63 г. № 1, стр. 17.

² Трактуя право как явление «субъективной сферы»,  Г. Н. По­
лянская  и   Р.  Д.  Сапир   утверждают,  что    оно    «непосредственно
зависит от субъекта»   («Правоведение»  1072 г. № 4, стр.   104). От
какого   субъекта?   От   законодателя?   Да,   непосредственно   зависит.
В этом отношении мнение Г. Н. Полянской и Р. Д   Сапир не рас­
ходится  с  общепринятым   в   марксистской   науке   воззрением.  Но
говоря о непосредственной  зависимости права от   субъекта вообще,
авторы в сущности закрывают путь к материалистическому истол­
кованию правовых    явлений   как   фактов    наличной    действитель­
ности.

³ «Систематизация  хозяйственного законодательства»,   «Юриди­
ческая литература», 1971, стр. 49.

57

2. Соотношение (единство и различие) структуры права и системы законодательства с общефилософских позиций может быть охарактеризовано как связь внут­ренней и внешней форм.

Действительно, структуру права можно рассматри­вать в качестве внутренней формы, а систему законо­дательства— внешней. И это, конечно, разные характе­ристики права как социального явления. Ведь структу­ра ( внутренняя форма) принадлежит к содержанию явлений. В литературе отмечается: «Содержание» как категория включает в себя «состав» элементов (т. е. их набор) и их «структуру». И далее: «Внутренняя форма» совпадает со «структурой», а «внешняя форма» («форма» как таковая) соотносится с ней опосредован­ию через «содержание»¹.

В то же время необходимо видеть глубокое единст­во внутренней и внешней форм. Строение явления, состав его элементов, присущий им закон связи нужда­ются в выражении вовне, а внешнее выражение «сос­тава» и «структуры» как раз и образует внешнюю фор­му. В особенности это касается строения как такового, для которого вообще характерна более или менее фик­сированная внешняя форма².

Применительно же к праву невозможность отрыва структуры и внешней формы имеет особые основания, состоящие в специфике права, его принадлежности к сфере надстроечных явлений, общественного сознания. Нормативные акты и иные источники юридических норм представляют собой не просто нечто «внешнее», а необходимый момент в самом существовании права. В этом и заключается глубокий смысл ленинского поло­жения о том, что слово «воля», если воля не выражена как закон, установленный властью, является пустым сотрясением воздуха пустым звуком³.

А отсюда следует вывод: структура права не может

¹ В В Агудов, Соотношение категорий «форма» и «струк-тура», «Философские науки» 1970 г. № 1, стр 66, 70. Автор пишет: «Внешняя форма» образует диалектическою пару (соотносится с «содержанием»), а «внутренняя форма», т. е. «структура», диалек­тически соотносится с «составом» (стр. 710,).

¹ См. В. И. Св ид ер с кий, Р. А. Зобов, Новые философ­ские аспекты элементно-структурных отношении, стр. 42.

³ См. В   И. Л е н и н,  Поли   собр. соч , т   32, стр. 340.

58

быть с достаточной полнотой и точностью раскрыта, если не вадеть ее органического единствai с 'внешней формой права — с системой законодательства, внутрен­ними подразделениями в нормативных актах. Законо­дательство, пишет А. Ф. Шебанов, «это форма самого существования правовых норм, средство их организа­ции, придания им определенности, объективности»¹.

Приведенные положения, опирающиеся на диалек­тику соотношения внутренней и внешней форм, подтвер­ждаются и особенностями системы законодательства как своеобразной области правовой реальности.

Система законодательства представляет собой не «просто совокупность» нормативных актов: законов, ак­тов правительства и др. В последние годы в советской юридической литературе убедительно показано, что это имению система актов, их расчлененность и дифферен-цированность, их иерархическое построение, связан­ное отношениями координации и субординации, сопод-чишенности. «Советские законы и подзаконные норма­тивно-правовые акты в их совокупности можно пред­ставить как гигантскую структурно-сложную, динамиче­скую систему.., состоящую из большого числа взаимо­связанных звеньев, которые сами представляют самос­тоятельные, причем тоже сложные, правовые системы»².

Подразделения системы законодательства и связи между ними складываются исторически под влиянием ряда факторов, из которых решающее значение имеют предмет регулирования и стремление (интерес) зако­нодателя обеспечить наиболее целесообразное, ком­плексное, практически удобное построение источников права.

Система законодательства, хотя непосредственно и связана с действием субъективных факторов—прямым

'А Ф Ш с б а н о в, Система законодательства как научная основа кодификации, «Советское государство и право» 1971 г. № 12, стр  311

² Там же, стр. 33. Автор указывает на то, что в советском за­конодательстве можно различать «вертикальную» структуру (акты общесоюзных органов, акты республиканских органов, акты мест­ных органов) н «горизонтальную» структуру — систему отраслей законодательства. В «горизонтальной» структуре автор разли­чает виды актов — законы, указы, ведомственные акты и т. д.

59

усмотрением законодателя,—представляет собой явление объективного порядка¹, своего рода «второе измерение права»², такую систему, в которой существует соедине­ние «объективных моментов с субъективными»³.

Ведь система законодательства выражается в нали­чии определенных отраслей и подотраслей, т. е. реаль­но обособившихся областей законодательства. А такое обособление невозможно, немыслимо, если оно не отра­жает определенных особенностей в содержании право­вого регулирования. «Обособить в законодательстве, — пишет А. В. Мицкевич, — можно только то, что обособ­ляется в действительности»⁴. Признание данной сово­купности нормативных актов отраслью законодатель­ства возможно лишь постольку, поскольку совокуп­ность актов не просто посвящена единому предмету (вопросу), а фиксирует некоторое единство в юриди­ческом содержании регулирования, причем это единст­во цементируется известными нормативными обобще­ниями, выраженными, как правило, в кодифицирован­ных актах. Кстати, такого рода единство в юридическом содержании регулирования и есть как раз то, что сви­детельствует о наличии определенной правовой общно­сти⁵.

Иначе говоря, строение законодательства потому и может быть охарактеризовано как система (и потому в нем может быть установлена структура),что оно яв­ляется внешним выражением объективно существую­щей структуры права. Конечно, система законодатель­ства лишь с внешней стороны очерчивает контуры под-

¹ См.  С.  В   П о л е н и н а,   Система   советского    гражданского
законодательства,   «Советское   государство   и   право»   1971'  г.  №  6,
стр   33

² См. «Советское государство и право»  1971 г. № 9, стр.   16

³ «Систематизация   хозяйственного  законодательства»,  стр.  52.
⁴А   В.  Мицкевич,   Соотношение системы  советского  права

с системой советского законодательства, «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 11, М., 1967, стр. 22.

⁵ Отсюда, помимо всего прочего, следует, что при подготовке кодифицированных актов должно быть установлено, в какой мере существующие объективные предпосылки, природа нормативного материала открывают возможности для формулирования норма­тивных обобщений, общих принципов и т д. Если подобные воз­можности отсутствуют, то подготавливаемый акт является простой компиляцией — актом ипкорпоративного типа, издание которого не влияет на формирование правовых общностей.

60

разделения права на отрасли и подотрасли; по внешним признакам нельзя, в частности, установить, что перед нами — основная или комплексная отрасль. Но в силу единства внутренней и внешней форм сам по себе факт наличия сложившейся области законодательства яв­ляется надежным свидетельством существования опре­деленных особенностей в содержании правового регу­лирования и, следовательно, особенностей в структуре права¹.

Изложенное, в принципе, относится и к более дроб­ным подразделениям структуры права. Хотя распреде­ление нормативного материала в кодифицированных нормативных актах по разделам, главам, статьям в ря­де случаев определяется чисто классификационными, социально-политическими и некоторыми другими зада­чами, но и здесь в определенной степени проступает структура права, его реальное подразделение на инсти­туты,  нормативные предписания  и  их объединения.

Для законодателя структура права выступает как своего рода объективная закономерность. Законодатель не волен (без ущерба для эффективности права) по своему свободному усмотрению «кроить и перекраи­вать» нормативные юридические акты, произвольно из­менять их строение и иерархию.

Если согласно требованиям экономического базиса, исходя из всего комплекса задач общественного раз­вития, существует объективная необходимость право­вого регулирования, выраженного в соответствующей структуре,   то законодатель   должен определять внеш-

¹ И. Ф Панкратов, возражая против теоретической конструк­ции «комплексная отрасль», интерпретирует ее таким образом, будто с точки зрения сторонников этой конструкции «отрасль зако­нодательства обязательно ведет к формированию соответствующей отрасли права» («Советское государство и право» 1973 г № 9, стр. 52) Но дело вовсе не в том, что «ведет»; суть вопроса заключает­ся в том, что формирование отрасли законодательства свидетельст­вует о наличии известных особенностей в содержании правового регулирования и, следовательно, в самой структуре права. Причем речь идет не о простой совокупности нормативных актов, посвя­щенных одному предмету (например, научно-техническому прогрес­су), а именно об отрасли законодательства, спаянной внутренним единством, прежде всего кодифицированными актами, нормативны­ми обобщениями, что и дает основание говорить о существова­нии в данном случае известной правовой общности.

61

нюю структуру права таким образом, чтобы она в мак­симальной степени была приближена к внутренне;'! структуре. Вот почему в тех решениях, которые прини­мает законодатель о системе законодательства, строе­нии нормативных актов, выделении отдельных видов норм и т. д., неизбежно проявляется реальная, объек­тивно-обусловленная потребность существования са­мостоятельных отраслей права, подотраслей, институ­тов, юридических норм¹.

3. Важный момент, позволяющий раскрыть диалек­тику взаимосвязи струкуры права и системы законо­дательства, заключается в том, что система законода­тельства выражается главным образом в составе, соот­ношении и внутреннем строении кодифицированных нормативных актов.

Ведь о самом факте существования обособленной области законодательства мы судим в основном по наличию самостоятельного кодифицированного акта или комплекса актов (например, о хозяйственном за­конодательстве). При этом кодифицированный акт, в особенности сводный кодифицированный акт — Ос­новы, кодексы, — становится «пунктом сосредоточения» всех иных нормативных актов. «Любой простой акт,— пишет С. В. Поленина, — должен подчиняться... другим актам того же органа, если они обладают более ква­лифицированными формальными признаками. Такие признаки    присущи,   в   частности,   кодифицированным

¹ Д. А. Керимов упрекает автора этих строк в том, что он доводит до степени «полного отождествления» объективную и субъективную стороны законодательства (см. Д. А. Керимов, Философские проблемы права, стр. 254). Вряд ли этот упрек спра­ведлив. Дело в том, что объективно существующая структура права лишь проявляется в системе законодательства, причем только в той мере, в какой она проявляется в законодательстве, строение его охватывается понятием «структура как закон связи элементов». Впрочем, соображения Д. А. Керимова становятся понятными, ес­ли учесть, что он рассматривает в качестве структуры и состав несистемных объектов—такую связь, которая (речь идет об «эле­ментах» статьи закона) «носит в своей основе субъективный, про­извольный, а иногда и случайный характер» (там же). Ранее уже упоминалось, что подобная интерпретация понятия «структу­ра» расходится с господствующим в философии воззрением, которое взято за основу при рассмотрении вопросов настоящей темы.

62

актам, в которых нормативный материал упорядочен, т. е. сведен в определенную логическую систему»¹.

Здесь хотелось бы обратить внимание на следую­щее положение.

Наиболее важной чертой кодифицированных актов является наличие в них нормативных обобщений, кото­рые выражаются как в общих нормах (дефинитивных, общезакрепительпых, декларативных), так <в согласо­вании, известной унификации всего конкретного нор­мативного материала. Но эти нормативные обобщения есть реальный показатель существования правовых общностей.

Характерно, что если система законодательства в целом очерчивает лишь внешние контуры структуры права, то состав, соотношение и внутренняя структура кодифицированных актов позволяют проникнуть в бо­лее глубокие ее пласты. Объем и уровень нормативных обобщений, специфические для данного кодифициро­ванного акта, являются «визитной карточкой» соответ­ствующего структурного подразделения. Например, кодифицированному акту основной отрасли права свойственна «полнокровная» общая часть, глубокая ин­теграция всего нормативного материала, его прочное юридическое единство. Комплексной же отрасли соот­ветствует кодифицированный акт, нормативные обоб­щения которого не идут дальше формулирования не­которых принципов, отдельных общих понятий и прие­мов регулирования.

Если исходить из того, что скелет системы законо­дательства образуют кодифицированные акты, то .станет ясным, что каждое юридическое предписание находится как бы в силовом поле тех нормативных обобщений, которые сосредоточены в данном кодифи­цированном акте.

4. Указывая па объективный характер системы за­конодательства (в ней выражается реально существую­щая структура права), нельзя упускать из поля зрения

¹ С. В. П о л е н и н а, Взаимосвязи нормативных актов в систе­ме советского гражданского законодательства, «Советское государ­ство и право» 10712 г. № 8, стр. 65; см. также 3. С. Беляева, Источники колхозного права, автореферат докт. дисс, М., 1972, стр. 17,

63

ее субъективную сторону, свойственные ей субъектив­ные элементы.

Состав действующих нормативных актов, их внут­ренняя компановка, а тем более обособление отдель­ных нормативных предписаний непосредственно зави­сят от усмотрения компетентных правотворческих ор­ганов. Законодатель при решении правотворческих задач руководствуется в ряде случаев не только логи­кой права, но и иными потребностями — социально-политическими, чисто классификационными соображе­ниями, законодательными традициями, рекомендация­ми научных учреждений и др. Возможны и просчеты отдельных правотворческих органов: введение в пра­вовую систему норм, недостаточно учитывающих дейст­вующие законоположения, перекрещивающихся конст­рукций, неоправданное дробление, дифференциация правового регулирования единых отношений и т. д.

Характерно в рассматриваемом плане развитие Особенной части советского уголовного права. Выше уже приводилось высказанное в литературе мнение о том, что она не образует завершенной логической сис­темы. Здесь проявляются две тенденции: с одной сто­роны, интеграция — создание нормативных обобщений, а с другой стороны, дифференциация — постоянное включение в нормативный материал новых частных по­ложений, посвященных конкретным случаям¹. «История развития уголовного законодательства, — пишет В. Н. Кудрявцев,—свидетельствует о том, что, как правило, правовая регламентация определенной группы общест­венных отношений начинается с создания норм, преду­сматривающих более или менее частные случаи. Затем

¹ В принципе обе указанные тенденции социально обоснованны. «Общая, абстрактная норма,— замечает В. Н. Кудрявцев,—зна­чительно удобнее для квалифицированного юриста. Но ведь уголов­ные законы создаются не только для юристов. Они имеют воспи­тательное и предупредительное значение Простой и понятный текст закона, устанавливающего ответственность за конкретные действия, смысл которых ясен для любого гражданина, имеет важное профилактическое значение. Поэтому наряду с общими нормами, которые уже имеются в законодательстве, в некоторых случаях оправдано появление новых законов, подчеркивающих об­щественную опасность тех или иных форм поведения, причиняю­щих вред социалистическому обществу» (В. Н. Кудрявцев, Об­щая теория квалификации преступлений, стр. 248).

64

постепенное накопление отдельных норм Особенной час­ти приводит к созданию обобщенных формулировок. Однако потом они изменяются или дополняются, нара­щивается новая система, которая впоследствии вновь может получить обобщенное выражение»¹. Вот почему совокупность норм, образующих Особенную часть дей­ствующего уголовного права, представляет собой до­вольно пеструю картину, в которой подчас лишь уга­дывается внутренняя логика². Наряду с отдельными пробелами в этой совокупности есть случаи частичного наложения, пересечения, дублирования норм³.

Влияют ли отмеченные моменты, относящиеся к субъективной стороне системы законодательства, на саму структуру права? Очевидно, влияют. Во всяком случае они «отодвигают» соответствующие подразделе­ния правовой системы от класса органичных систем, нарушают функциональные связи, порождают неоправ­данные затруднения при решении юридических дел на практике. Ошибочные решения законодателя, недоста­точный учет им специфических закономерностей, осо­бенностей структуры права при выработке норматив­ных актов приводят к снижению эффективности пра­вового регулирования. Отсутствие, например, в системе советского законодательства кодифицированного акта по административно-процессуальному праву мешает полностью выявить все то положительное, что способ­но дать административно-процессуальное право юриди­ческой практике.

Вместе с тем здесь есть и другая сторона вопроса. Представляется, что далеко не всякое правотворческое решение, не обусловленное логикой права, влияет на его структуру. Уголовная норма, включенная в коди­фицированный акт гражданского права, так и останет­ся нормой уголовного права. В действующих республи­канских уголовных кодексах закреплены администра­тивно-правовые предписания   (например,   п.  «б»,   ст.ст.

¹ В.  Н. Кудрявцев, Общая теория квалификации  преступ­
лений, стр. 247.

² См   А. Б   С а х а р о в, О классификации преступлений, «Воп­
росы борьбы с преступностью», вып. 17, 1972, стр. 46 и след.

³ См. В. Н. Кудрявцев, Общая теория квалификации прес­
туплений, стр. 240.

5  Заказ 5626                                                                                                     65

239, 241, 243, 244, 250 УК РСФСР), которые остались таковыми несмотря на то, что включены в состав коди­фицированного акта другой отрасли¹. Можно указать на случаи, когда общие предписания уголовного и граж­данского права излагаются законодателем при форму­лировании конкретных институтов (ст.ст. 101, 151, 236, 237 УК РСФСР; ст.ст. 168, 292 ГК РСФСР). Однако в этих случаях упомянутые предписания остаются общи­ми, объективно входящими в состав общих подразделе­ний соответствующих отраслей.

Какие же правотворческие решения влияют на структуру права? Для ответа на этот вопрос необходи­мо обратиться к механизму воздействия законодатель­ства, его системы на структуру права.

5. Механизм связи между структурой права и сис­темой законодательства отражает свойственные им раз­личия и единство.

Между волей законодателя и структурой права нет прямой зависимости. Для того чтобы преобразовать строение права, тем более закон связи между его под­разделениями, необходимо во всех случаях изменить содержание правового регулирования².

Конечно, изменение содержания правового регули­рования может происходить и при перестройке системы законодательства   (в особенности при перестройке   сос-

¹ См. Н. Д. Дурманов, Советский уголовный закон, изд-во
МГУ, 1967, стр. 38—39.

² После опубликования статьи об общетеоретических принципах
исследования   структуры   права   («Советское   государство   и   право»
1971  г. № 3)  в   адрес   автора   настоящей работы   был сделан   уп­
рек, суть которого состояла в том, что он будто бы  отказался    от
разграничения системы права и системы законодательства, внутрен­
ней н внешней форм права  (см. Л. С. Я в и ч, Право и обществен­
ные отношения, стр. 76;  сб.  «Систематизация  хозяйственного зако­
нодательства»,  стр.  49).   Этот  упрек  основан,   как  представляется,
на  недостаточно точной интерпретации  высказанных  в  упомянутой
статье положений. Установление    факта   более тесной зависимости
между внутренней и внешней структурами права вовсе не означает
отрицания  различий  между  ними.  Как  и  дрежде,  автор  полагает,
что преобразование в системе законодательства приводит к измене­
ниям в структуре права  лишь  постольку, поскольку   оно   затраги­
вает содержание правового регулирования, и что в строении зако­
нодательства,   в   соотношении   и   содержании   нормативных     актов
есть многое, относящееся тольио к внешней форме права и не вы­
ражающее особенностей   его структуры.

66

тава кодифицированных актов). Иногда даже простое перемещение нормативных предписаний из одной обла­сти законодательства в другую, близкую ей область приводит к тому, что эти предписания включаются в новую систему связей, в силовое поле нового правового режима, а значит приобретают новые правовые свой­ства.

Вот характерный пример. По своей юридической природе отношения, которые возникают при возмеще­нии предприятием (учреждением) работнику матери­ального ущерба, причиненного увечьем либо иным по­вреждением здоровья, связанным с работой, объектив­но требуют регулирования с помощью норм трудового права¹. Но по сложившейся законодательной традиции нормативное регулирование указанных отношений за­крепляется в гражданском законодательстве (ст. 91 Ос­нов гражданского законодательства Союза ССР и со­юзных республик, ст. 460 ГК РСФСР), притом в каче­стве органической части норм, регламентирующих граж­данско-правовую внедоговорную ответственность. А это придало рассматриваемым правоотношениям такие свой­ства, которые присущи охранительным отношениям гражданского права, подчинило их (через общую тер­минологию, некоторые принципы и др.) началам граж­данской ответственности.

Однако перемещение нормативных предписаний из одной области законодательства в другую может пов­лиять на структуру права постольку, поскольку это от­ражается на содержании правового регулирования (да и к тому же такой эффект, надо полагать, наступает, когда перемещение происходит между родственными отраслями, с близкими правовыми режимами). Но и здесь, как показывает практика, «перемещенное» пра­вовое образование не полностью вживается в новый правовой организм. Не потому ли столь существенны затруднения, возникающие при применении указанных выше норм гражданского законодательства о возмеще­нии   ущерба   работнику,   а   юридическая  практика все

¹ См. Р. 3. Лившиц, Ответственность за повреждение здо­ровья рабочих и служащих, «Советское государство и право» 1964 г. № 5, Б. К. Бегичев, Трудовая правоспособность советских граждан, «Юридическая литература»,  1972, стр.  30—36.

6* 67

более интерпретирует их под углом зрения правово­го режима, свойственного советскому трудовому праву?¹.

Механизм связи между структурой права и систе­мой законодательства дает возможность определить те направления, по которым должно идти воздействие за­конодателя на развитие и совершенствование структу­ры права, указывает на рамки этого воздействия.

Законодатель непосредственно формулирует содер­жание нормативных постановлений, устанавливает со­став, соотношение и внутреннее построение кодифици­рованных и иных нормативных актов. Все эти право­творческие действия могут повлечь за собой определен­ные преобразования в структуре права, однако лишь в той мере, в какой они влияют на содержание правово­го регулирования. Итак, от внешней формы права к его содержанию, от содержания к составу и закону связи между его подразделениями — таков путь воздействия системы законодательства на структуру права.

2. Структура права и совершенствование советского законодательства

1. Правотворчество в социалистическом обществе име­ет объективно-обусловленный характер. Чтобы обеспе­чить эффективность права, законодатель должен своев­ременно и полно учитывать потребности общественного развития, требования объективных экономических зако­лов, точно выражать в юридических нормах поставлен­ные жизнью задачи коммунистического   строительства.

Подчеркивая это в высшей степени важное положе­ние, нельзя упускать из поля зрения еще одно сущест­венное обстоятельство: воплощение в праве назревших потребностей общественного развития должно опирать­ся также на объективные свойства самого права, на его специфические закономерности.

Подготовка и принятие нормативных    юридических

¹ См. Е. А. Монастырский, 3. К. Симор от, Характер норм, регулирующих возмещение ущерба, причиненного здоровью рабочих и служащих, «Советское государство и право» 1973 г. № 3, стр. 42—43, 40.

68

актов — творческая работа, своего рода искусство, включающее определенные субъективные моменты. Но для того чтобы правотворческое искусство не вылилось в субъективизм, в произвольные, волюнтаристские реше­ния, оно должно исходить из твердых объективных ос­нований¹. Было бы неверным представлять себе право в виде такой «субъективной сферы», из которой можно лепить все, что угодно, изменять без каких-либо огра­ничений. Назревшие потребности должны выражаться в юридических нормах с учетом объективных свойств права, его специфических закономерностей. «Строитель­ство» права оказывается эффективным в той мере, в ка­кой принимаются во внимание свойства и возможно­сти «строительного материала» — самого права.

Одним из объективных оснований для правотворче­ской работы является реально существующая структура советского права. Законодатель в процессе правотвор­ческой работы должен исходить из особенностей от­дельных подразделений советского права, характера их связи, соотношения друг с другом.

Так, важнейшая задача законодателя при издании норм заключается в их точной отраслевой типизации. Новая норма должна быть сразу же включена в режим строго определенной основной отрасли права. В особен­ности это касается норм, издаваемых в разовом поряд­ке или включаемых в комплексные акты.

Конечно, от законодателя не требуется, чтобы он, формулируя отдельное предписание, прямо указывал, в какую отрасль оно включается. Здесь достаточно огра­ничиться точностью и чистотой терминологии, ясностью юридических конструкций. Когда, например, в ст. 55 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР устанав­ливается, что капитан при определенных условиях впра­ве произвести «реквизицию необходимого количества продовольствия... или реквизицию находящегося на суд­не груза...», то употребление понятия «реквизиция» сра­зу же вводит данное предписание в режим администра­тивно-правового регулирования. Употребление же тер­минов «договор», «страховая премия» в ст. 198 того же

¹ См. П. Е. Нед б аи л о, Объективное и субъективное в пра­ве, «Правоведение» 1974 г. № 1, стр. 24—25.

69

Кодекса свидетельствует о гражданско-правовой приро­де соответствующего правила.

2. Учет реально существующих связей в правовой системе — один из существенных отправных моментов при издании кодифицированных актов.

Прежде всего необходимо иметь в виду, что высокий уровень нормативных обобщений, присущий кодифика­ции, воплощается в общей части кодифицированного акта. И здесь с самого начала чрезвычайно важно точ­но установить, что перед нами — основная отрасль, комплексная отрасль, подотрасль, институт? От реше­ния этого вопроса зависят и объем общей части (общих положений), и содержание используемых в норматив­ном акте юридических конструкций, и характер терми­нологии.

Надо заметить, что при кодификации советского права нельзя не признать важность наименования ко­дифицированных актов. Хотя исторически сложилось так, что термином «кодекс» обозначаются и некоторые межотраслевые акты (например, Таможенный кодекс, Воздушный кодекс), все же, видимо, было бы целесо­образно ограничить употребление этого термина, ис­пользуя его лишь для наименования кодифицирован­ных актов основных отраслей. Во всяком случае, необ­ходимо тщательно обсудить вопрос о том, насколько оправдано употребление этого термина для обозначе­ния вновь формируемых межотраслевых объединений юридических норм¹.

Связи в правовой системе в какой-то мере предоп­ределяют и порядок, очередность кодификационных ра­бот. Самой логикой структуры советского права обус­ловлена необходимость такой очередности в ходе коди-

¹ По мнению О. А. Красавчикова, межотраслевой акт в об­ласти хозяйственного законодательства может быть назван кодек­сом. «Важно,—пишет он,—чтобы это был единый, внутренне взаи­мосвязанный акт» (О. А. Красавчиков, Основные этапы коди­фикации хозяйственного законодательства, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 18, Свердловск, 1972, стр. 18). Но возможность соз­дания «единого, внутренне взаимосвязанного» акта существует лишь постольку, поскольку в самой материи права есть такого ро­да единство, общность —■ мысль, которую автора применительно к правовому регулированию хозяйственных отношений решительно отвергает (см,   там   же,   стр. 11).

70

фикации, при которой первоначально систематизиро­вался бы нормативный материал основных отраслей, затем комплексных; сначала — материальных отраслей, а потом процессуальных и т. д.

Реальные структурные подразделения советского права, соотношение их элементов являются первоосно­вой содержания средств и приемов юридической техни­ки. Деление нормативного материала кодифицирован­ного акта по частям, разделам, главам, статьям — это, конечно, «техника», использование которой должно обеспечить стройность акта, удобство его применения и пр. Но основные контуры строения кодифицированно­го акта обусловлены реальной структурой данного под­разделения правовой системы. Здесь поэтому недопу­стима произвольная перестройка нормативного мате­риала, отнесение юридических предписаний к тому или иному разделу, главе и т. д. по одному лишь усмотре­нию¹.

Многие правила юридической техники направлены на то, чтобы обеспечить единство правовой системы, согласованность нормативных положений. Такой цели, в частности, служат система отсылок (которая, впро­чем, иногда свидетельствует о недостатках в организа­ции нормативного материала, в нормативных обобщени­ях), порядок внесения изменений в кодифицированные акты, при котором не нарушается их архитектоника и нумерация статей, и др.².

3. Рассматривая связь структуры права с уровнем совершенствования советского законодательства, необ­ходимо, помимо прочего, исходить из того, что подраз-

¹ Связь структуры права    с    юридической техникой    подметил
Д.  А.  Ковачев   в  статье  «О   понятии     законодательной    техники»
(«Ученые записки  ВНИИСЗ»,  вып.   1(8,  М.,   1969,  стр.  31'— Щ). Ко­
нечно,  структура  права  и  юридическая    техника  не    могут    быть
отождествлены.   Юридическая   техника   вырабатывается   на   практи­
ке, воплощает искусство законодателя, опыт правотворческой работы,
достижения юридической  мысли, включает     некоторые чисто орга­
низационно-технические  приемы   (например,  приемы  отсылок).

² См.  А. С. П и г о л к и н,  Подготовка  проектов    нормативных
актов,   «Юридическая литература»,  1968. Автор правильно указыва­
ет   на   зависимость   внутренней   структуры  нормативных   актов    от
«логического  развитая  материала»,  объединения   правовых  предпи­
саний по институтам (см. стр. Н1'8).

71

деление права на отрасли, институты и т. д. имеет су­щественное значение в правовом регулировании.

Конечно, право регулирует общественные отношения своим содержанием, «энергией» образующих его норма­тивных предписаний, мерами государственно-правового воздействия. Но и само свойство системности, функци­онирование советского права в виде единого, структур­но сложного организма, предопределяет эффективность нормативно-правовой формы общественного регулиро­вания, ее преимущества и высокую полезность. Надле­жащим образом организованный нормативный матери­ал, отлитый в четкие и ясные структурные формы, бо­лее эффективен, действен. В особенности это касается кодифицированных актов, сводных нормативных доку­ментов. Вот, например, как оценивается значение струк­турной организации нормативного материала новых Правил дорожного движения, вступивших в действие с 1 января 1973 г. (оценивается, заметим, в научно-попу­лярной литературе, весьма далекой от юриспруденции): «В них 186 пунктов, на 11 больше, чем в предыдущих Правилах, но от этого свод законов дороги не стал бо­лее громоздким и трудным. Улучшилась его структура, претерпело изменение и внутреннее содержание — оно стало логичнее, изложение идет от общих норм к част­ным»¹.

Системность права — это такое его свойство, кото­рое вместе со свойствами нормативности, формальной определенности и другими обусловливает социальную ценность права в советском обществе². Благодаря сис­темности юридически разнородные правовые нормы способны регулировать общественные отношения сис­темно, т. е. в комплексе, взаимосвязанными методами, обеспечивая дифференцированное и вместе с тем еди­ное, согласованное воздействие на общественные отно­шения.

¹ А. Дуги нов, Новый закон дороги, «Наука и жизнь» 1973 г № 2, стр. 87.

³ В работе «Социальная ценность права в советском обществе («Юридическая литература», 1Q711) системность как свойство, пред­определяющее ценность права, автором настоящей работы недооце­нено. Последующее изучение проблемы показало, что и это свойство придает праву значение высокоэффективного и целесообразного ре­гулятора общественных отношений.

72

Но дело не только в этом. Как правильно отмечено в литературе, «право регулирует общественные отноше­ния также определенной системой правовых норм, т. е. их взаимным расположением, соотношением и связью»¹. Само по себе обособление того или иного комплекса юридических норм, его существование и функциониро­вание в виде самостоятельного подразделения правовой системы определенным образом направляет поведение участников общественных отношений.

С этим связано, в частности, издание комплексных нормативных актов. Разумеется, решающим основани­ем, обусловливающим необходимость комплексного нормативного регулирования, являются особенности данной области общественных отношений, сферы госу­дарственной деятельности (таковы же главные основа­ния для выделения разделов в Собраниях² — сводных актах, создаваемых в результате предметной инкорпо­рации). В то же время самим фактом издания комплек­сный нормативный акт оказывает регулирующее воз­действие на общественные отношения. Так, Основы за­конодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении не только объединили ранее действо­вавшие нормативные положения по вопросам здраво­охранения и ввели ряд новелл, но и самим фактом обо­собленного общесоюзного регулирования отношений по здравоохранению указали на заинтересованность соци­алистического государства, всего нашего общества в совершенствовании данной группы общественных отно­шений, в дальнейшем прогрессе отечественного здраво­охранения. Принятие Основ явилось «новым проявле­нием постоянной заботы Коммунистической партии и Советского государства о самом главном общественном богатстве — о здоровье советского народа»³.

¹ «Советское государство и право» 1971 г. № 9, стр. 17.

² А.  В. Мицкевич   пишет:  «Наиболее   общим   социально-эконо­
мическим   основанием  выделения  разделов  Собрания   является  вы­
деление их по областям либо общим для ряда или всех    отраслей
функциям   общественной   жизни   (планирование,     материально-тех­
ническое  снабжение)»   (А.  В. Мицкевич,  Соотношение   системы
советского права  с системой советского законодательства, «Ученые
записки ВНИИСЗ», вып. Ill, стр. 5).

³ «Заседания Верховного Совета СССР седьмого созыва (седь­
мая сессия). Стенографический отчет», М., 10(70, стр. 336.

73

В 1969 году Верховный Совет СССР принял в зако­нодательном порядке Положение о предварительном заключении под стражу. Какова была необходимость издания этого закона? Ведь нормативные предписания, связанные с предварительным заключением под стражу, предусматриваются в нормах уголовного судопроизвод­ства, которые входят в состав систематизированного за­конодательства. Как подчеркивалось на сессии Верхов­ного Совета, принятие такого специального закона призвано, помимо иных моментов, содействовать укреп­лению социалистической законности в сфере отношений, касающихся прав и свобод граждан¹.

Известное регулирующее значение принадлежит вы­делению в крупных систематизированных актах преам­бул, вводных положений. Правда, отсутствие в преам­булах ясно выраженных предписаний нормативного ха­рактера создает впечатление, что по своему содержанию они состоят из теоретических положений, лозунгов, деклараций и поэтому выходят за пределы нормативно-правового регулирования. Но может быть здесь нужен иной подход? Не представляют ли собой преамбулы та­кие обособленные законодателем положения, которые выражают само содержание данной ветви правового ре­гулирования, его направленность, задачи? Ведь в пре­амбулах формулируются общие принципы регулирова­ния, при помощи теоретических положений раскрывает­ся смысл данной области законодательства. Например, в преамбуле Кодекса законов о труде РСФСР указы­вается на отсутствие в нашей стране эксплуатации чело­века человеком, на свободу труда, на принцип матери­альной заинтересованности и т. д. Тем самым Кодекс в повествовательной форме формулирует социалисти­ческие начала советского трудового права. Если такой подход справедлив, то, надо думать, сам факт выделе­ния идеологических начал, включаемых в преамбулы, является важным моментом в системе правового регу­лирования, сущностным элементом в ткани нормативно-правового воздействия.

'      Регулирующей   «энергией»  обладает также деление юридических норм по разделам и главам внутри систе-

¹ См. «Заседания Верховного Совета СССР седьмого созыва (шестая сессия). Стенографический отчет», М.,   1069, стр.  128—129.

74

матизированных нормативных актов. Например, обособ­ление в Примерном Уставе колхоза гл. VIII («Соци­альное обеспечение колхозников»), содержащей всего два пункта, вызвано не только наличием соответствую­щего института советского права, но и необходимостью направить деятельность колхозов, всех компетентных лиц на указанный участок внутриколхозных отношений. По тем же причинам выделена в Примерном Уставе гл. IX («Культура, быт, благоустройство»), состоящая из одной статьи.

Регулирующая роль связи и соотношения между элементами правовой системы ярко проявляется на уровне ее первичного звена — правовых предписаний. Ведь государственно-регулирующие, принудительные свойства специализированных нормативных предписа­ний вообще обнаруживаются лишь в их связи, соотно­шении.

В ряде случаев законодатель усиливает эту ре­гулирующую роль, выделяя некоторые предписания для того, чтобы подчеркнуть значение соответствующего по­ведения и тем самым с большей силой воздействовать на общественные отношения. Такой характер имеет, в частности, обособление некоторых запрещающих нор­мативных предписаний.

Например, трудовое законодательство предусматри­вает перечень тех документов, которые администрация вправе требовать от трудящегося при приеме на рабо­ту. Казалось бы, сфера дозволенного и запрещенного точно определена. Между тем в ст. 19 КЗоТ РСФСР установлено: «При приеме на работу запрещается тре­бовать от трудящихся документы, помимо предусмот­ренных законодательством». Такой же характер имеет норма ст. 24 КЗоТ: «Администрация предприятия, уч­реждения, организации не вправе требовать от рабоче­го или служащего выполнения работы, не обусловлен­ной трудовым договором». И в том и в другом случаях запрещено то, что выходит за пределы содержания субъективного права администрации. Подобного рода запрещающие нормативные предписания можно было не устанавливать, если бы сам факт их обособления и самостоятельного существования в виде строгих запре­тов не способствовал обеспечению всесторонней охраны прав трудящихся.

Участие системных связей непосредственно в право­вом регулировании общественных отношений еще более повышает социальную ценность структуры права. От­сюда, помимо прочего, следует такой существенный вы­вод: сложившиеся в советском праве закономерные свя­зи и соотношения представляют своего рода юридиче­ское богатство, сохранение, надлежащее использование и умножение которого представляет собой одну из пер­востепенных задач советской юридической науки.

Важна здесь и непосредственно практическая сторо­на проблемы.

Вполне очевидно, что развитая, предельно гармонич­ная правовая система значительно повышает эффектив­ность правоприменительного процесса, облегчает юри­дическую квалификацию дел, отыскание норм, правиль­ное их толкование. Если правовая система пронизана логикой права (да притом так, что она с предельной ясностью проявляется в системе законодательства), то правоприменительные органы подбирают нужную фор­му не на ощупь, путем многократного «примеривания», а действуют на подлинно научных основаниях. Логика права, гармоничное построение его структурных под­разделений направляют правоприменительный процесс, предотвращают ошибки в квалификации дела, в толко­вании нормативных предписаний. Главное состоит в том, что регулирующие свойства структурных связей требуют, чтобы при решении юридических дел право­применительные органы рассматривали эти связи в ка­честве такого же существенного элемента правовой тка­ни, как и сами юридические нормы. Отсюда необходи­мость при применении юридической нормы нахождения всех «опутывающих» ее функциональных зависимостей, сопряженных с ней общих норм, конкретизирующих предписаний и т. д. Ценность права, выраженная в его системности, обеспечивает, следовательно, непосредст­венно в практической жизни строгое проведение начал социалистической законности при решении юридиче­ских дел.

4. Социальная ценность структуры права, и в част­ности ее роль в регулировании отношений социалисти­ческого общества, обусловливает одно из стратегиче­ских направлений совершенствования советского зако­нодательства. Можно предположить, что по мере углуб-

78

ления научных представлений о структуре права, ее ре­гулирующих свойствах и ценности в процессе совершен­ствования законодательства во все большей мере будут ставиться задачи по воздействию на структуру права, по приданию ей оптимальной юридической согласован­ности, гармоничности — качества, которое бы обеспечива­ло максимальную эффективность правового регулиро­вания.

Конечно, здесь сразу же нужно указать на пределы такого воздействия.

Преобразования в структуре права возможны по­стольку, поскольку в порядке правотворчества изменя­ется содержание правового регулирования. Лишь уста­новление новых комплексов норм, отличающихся свое­образным способом воздействия на общественные отно­шения, правовыми принципами и т. д., может привести к изменениям в строении советского права, в связях и соотношениях между его подразделениями. А это в свою очередь возможно лишь постольку, поскольку ис­торически сложившаяся правовая система допускает подобного рода формирование нового подразделения, сохраняя и после включения в систему нового комплек­са свое качество внутренней юридической согласован­ности. И уж, конечно, не оправданы какие-либо «разру­шительные» преобразования, в частности такие, кото­рые привели бы к нарушению основных системных свя­зей (например, нацеленные на замену или оттеснение профилирующей отрасли комплексной отраслью).

В реальной жизни развитие структуры советского права происходит, так сказать, стихийно •— по мере ус­ложнения и дифференциации общественных связей и адекватного этому изменения содержания советского права.

Как правило, законодатель в большинстве случаев и не ставит задачи преобразовать основные подразде­ления, глубины структуры права. Он лишь стремится усилить регулирующее и общественно-политическое воз­действие права на общественную жизнь и с такой це­лью издает обособленные комплексные акты, произво­дит перекомпоновку в нормативном материале. Это влечет за собой известные изменения в структуре пра­ва, но обычно только на уровне комплексных образова­ний, притом лишь в той мере, в какой происходят изме-

77

нения в содержании правового регулирования (глав­ным образом в связи с формулированием в системати­зированных актах нормативных обобщений).

Возможно ли более глубокое целенаправленное воз­действие законодательства на структуру права? Да, возможно. Это воздействие как раз и составляет стра­тегическую линию в совершенствовании советского за­конодательства. Но указанная возможность осуществи­ма только в том случае, если в процесс правотворчест­ва еще активнее включится юридическая наука, которая своими исследованиями даст законодателю материал, необходимый для преобразования структуры  права.

В процессе научного исследования нуждаются в обо­сновании:

а)  объективная потребность обособленного правово­
го регулирования данных общественных отношений;

б)  возможность и необходимость применения в свя­
зи с этим новых, своеобразных методов  регулирования,
правовых принципов, обобщенных категорий;

в)   положительное значение   обособления   норматив­
ного регулирования, роль такого    обособления в повы­
шении регулятивного воздействия правовой системы па
общественные отношения.

В современных условиях, когда основные подразде­ления советской правовой системы сложились, обосно­вание указанных моментов оказывается возможным, если реально наметилась соответствующая линия в раз­витии законодательства, начали формироваться элемен­ты нового метода регулирования, обобщенных положе­ний, принципов и если на этой основе в результате на­учного исследования можно дать законодателю «рабо­чие чертежи» проектируемого подразделения правовой системы.

Конечно, при всей важности глубоких научных ис­следований решающее слово остается за законодателем, выражающим государственную волю народа, назрев­шие потребности строительства коммунистического об­щества. Лишь в результате активной правотворческой работы, прежде всего в результате издания кодифици­рованного акта (воплотившего упомянутые «рабочие чертежи»), в структуре советского права могут произой­ти существенные изменения. Известный опыт в указан­ном отношении уже есть.

78

Формирование в советской правовой системе таких отраслей, как трудовое, колхозное, земельное, семейное право, является объективным процессом, который, по­мимо иных моментов, выражает достижения советской юридической мысли. Правильно установив назревшие потребности общественного развития, наметившиеся на­правления в правовом регулировании, советские уче­ные-юристы выявили возможность и необходимость обо­собленного, самостоятельного развития соответствую­щих областей законодательства. Выработка на этой ос­нове новых конструкций, терминологии, приемов регу­лирования, несомненно, способствовала целенаправлен­ному развитию трудового, колхозного, земельного, се­мейного законодательства, кристаллизации специфиче­ских методов регулирования, закреплению отраслевых принципов.

Нуждается ли современная структура советского права в коренных преобразованиях? Думается, нет. Основные подразделения нашей правовой системы представляют собой результат объективного историче­ского развития советского права, внутренне юридически согласованный комплекс, они прошли проверку време­нем и обеспечивают в целом эффективное правовое воз­действие на общественные отношения при социализме. Но в некоторых областях, в частности в области социалистического хозяйства, отношений, связанных с использованием богатств природы, по-видимому, есть основания для изучения проблем целесообразности и возможности преобразования структуры права. Только решение этих проблем должно быть поставлено на под­линно научную основу. Вряд ли оправдана такая на­правленность научных исследований, которая сводится к обоснованию одной идеи: уже реально существуют «хозяйственное право», «сельскохозяйственное право», «право науки» и т. д. Было бы правильнее, изучив тен­денции развития советского законодательства, возмож­ность и необходимость формирования своеобразных приемов и принципов регулирования, выработать такие рекомендации для законодателя, которые в ходе совер­шенствования законодательства могли бы шаг за ша­гом привести к целесообразным изменениям в структу­ре советского права. При этом нельзя упускать из виду реально существующую структуру права с ее  устойчи-

79

выми закономерными связями, действующую систему нормативных актов, сложившиеся традиции в регули­ровании общественных отношений. Структурные ново­введения должны «вписаться» в общую структуру и, усилив регулятивное воздействие правовой системы, в полной мере сохранить все ее ценности, ее непротиворе­чивость, внутреннюю юридическую согласованность.

Конечно, предлагаемый путь длителен и сложен, требует глубокого проникновения в структуру права, обширных специально юридических и социологических исследований. Но зато он способен воплотить стратеги­ческое направление совершенствования советского за­конодательства.

Таким образом, используемая в нашей науке фор­мула «построение правовой системы» (нередко отвер­гаемая как субъективистская), в общем, имеет право на существование. Нужно лишь достаточно ясно видеть пределы, возможности и механизм воздействия субъек­тивных факторов на объективно существующую струк­туру права, роль в этом воздействии советской юриди­ческой науки и целенаправленно развивающегося зако­нодательства¹.

¹ О роли законодательства, его системы для целенаправленного развития структуры права см В 3 а х а р и е в, Структура на социа-листическата държава и право», с. 217—218

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НОРМАТИВНОЕ ПРАВОВОЕ   ПРЕДПИСАНИЕ

/. Понятие нормативного правового

предписания.

Его структура

1. Нормативное предписание — первичное подраз­деление, «живая» клеточка советской правовой сис­темы.

Правовые институты, из которых складываются от­расли, а затем вся правовая система социалистическо­го общества, состоят из разнообразных нормативных предписаний: общих, регулятивных, охранительных, оперативных и т. д. Эти предписания и являются исход­ным «строительным материалом», из которого «возве­дено» советское право.

Под нормативным правовым предписанием следует понимать элементарное, цельное, логически завершен­ное государственно-властное веление нормативного ха­рактера, непосредственно выраженное в тексте норма­тивного юридического акта.

Главная функция нормативных предписании в правовой системе заключается в том, чтобы обеспе­чить конкретизированное, детальное, точное и опреде­ленное нормативное регулирование общественных отно­шений. Эту свою главную функцию предписания могут выполнить лишь постольку, поскольку они выражают, с одной стороны, содержание и особенности тех или иных обстоятельств, актов  поведения и   т. д., а с дру-

6. Заказ 5626                                                                                                     g|

гой — волю законодателя, общий масштаб, образец, модель поведения.

Понятие «нормативное предписание» — сравнитель­но новое в советской юридической науке¹. Необходи­мость его вызвана специализацией советского права. Все большее дробление правовых положений, подчине­ние их отдельным операциям в процессе правового воз­действия, усиливающееся «разделение труда» между ними, более широкое использование нормативных обоб­щений приводят к тому, что первичные частицы право­вой материи становятся проще, элементарнее. Государ­ственно-властное веление высокоразвитой специализи­рованной правовой системы и является нормативным предписанием.

Понятие нормативного предписания не следует про­тивопоставлять понятию правовой нормы. Предписание (норма-предписание) и есть «живая» юридическая нор­ма развитой правовой системы, отличающейся высоким уровнем специализации.

¹ Понятие «правовое предписание» сформулировано в советс­кой юридической литературе А. В Мицкевичем в кн. «Акты выс­ших органов Советского юсударства. Юридическая природа нор­мативных актов высших органов власти и управления СССР» («Юридическая литература», 1967, стр. 34). Правда, автор попы­тался придать этому понятию значение исходной единицы текста нормативного акта Но затем, при анализе конкретного норматив­ного материала, А. В. Мицкевич, в сущности, выходит за рамки такой, чисто формалистической трактовки и рассматривает пред­писание в смысле веления

Понятие нормативного предписания все более широко исполь­зуется и другими авторами, исследующими конкретное содержание действующих нормативных актов (см, например, Л. Б. Алексе­ева, Некоторые вопросы структуры уголовно-процессуального пра­ва, «Вопросы борьбы с преступностью», вып   117, стр. 86 и след.).

Интересные соображения о нормативных предписаниях как элементах содержания нормативных актов приведены Л. Ф. Апт в статье «Об элементах структуры нормативного акта» («Правоведе­ние» 1973 г. № 2, стр 27—32). И хотя автором была сделана по­пытка провести разграничение между элементами содержания пра­ва и элементами формы права (не учитывая, что элементами нор­мативных актов как внешней формы права являются все-таки статьи, параграфы, пункты и т. д.), сама мысль о предписаниях как содержании нормативных актов является плодотворной, кон­структивной.

Рассматриваемое понятие получило разработку и в литературе зарубежных социалистических стран (см , в частности, К О р а 1 е к, I Wroblewski, Zagaodnienia teoni prawa, Warszawa, 1969, s. 56).

82

В то же время понятие нормы используется Для ха­рактеристики первичных связей в правовой системе, та­ких связей, которые выявляют государственно-власт­ные свойства права. Но в этом случае перед нами не норма-предписание, а логическая норма.

Таким образом, термины «нормативное предписание» и «норма права» являются синонимами. Когда же к тер­мину «норма права» добавляется слово «логическая», то речь идет о композиции, закономерных связях меж­ду предписаниями или их элементами (что и позволя­ет увидеть в каждом из них «полный набор» правовых, государственно-властных свойств)'.

2. В нормативных предписаниях наиболее ярко вы­ражено органическое единство содержания и внешней формы в праве. Нормативное предписание — это пер­вичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового тек­ста.

Нераздельное единство содержания и формы в пра­вовом предписании и предопределяет его значение в правотворческой деятельности органов социалистиче­ского государства. Фактическая деятельность по право­творчеству состоит в формулировании правовых пред­писаний, осуществляемом путем составления или изме­нения текстов  нормативных юридических актов.

Иногда в нормативных, в частности кодифицирован­ных, актах некоторые статьи в каждом случае пред­ставляют собой особое, самостоятельное нормативное предписание.   Например,  ст. 10  ГК Эстонской ССР со-

' Отсюда, помимо прочего, следует, что характеристика норма­тивного предписания в качестве первичного звена правовой систе­мы вовсе не означает необходимость корректировки определения права Понятием, синтезирующим свойства права на уровне пер­вичных подразделений правовой системы, остается понятие нормы, которое охватывает в различных своих ракурсах и норму-предпи­сание, и связи между предписаниями, выявляющие их государст­венно-властную, регулятивную, принудительную природу. В то же время при детализированном анализе нормативною материала не­обходимо иметь в виду аспект, в котором «работает» понятие нор­мы: обозначает ли оно норму-предписание или же логическую нор­му (первичные связи в правовой системе). В дальнейшем термин «норма права» (если при этом отсутствует слово «логическая») используется для обозначения именно начальных элементов право­вой системы, т. е  норм-преддисаний.

6* 83

держит такое предписание: «Правоспособность граж­
данина возникает в момент его рождения и прекраща­
ется смертью»; в ст. 78 сформулировано следующее
предписание: «Срок, исчисляемый неделями, истекает в
соответствующий день последней недели срока».              .

Однако в большинстве случаев статья охватывает! несколько правовых предписаний. Нормативному пред-1 писанию, как правило, соответствует не статья в целом! а ее подразделения — абзацы, пункты, части, иногда от| дельные фразы текста нормативного акта.

Теоретическому положению о соответствии правово­го предписания и первичной единицы правового текста (статьи, абзаца, пункта, части статьи) нормативного юридического акта принадлежит существенное научное и практическое значение. А. С. Пиголкин пишет: «Идея о принципиальном соответствии статьи и нормы дает четкое представление о юридической норме, показыва­ет разнообразие ее содержания.., облегчает анализ зако­нодательства, его систематизацию, формализацию пра­вовых предписаний»¹.

Помимо указанных моментов, эта идея дает основа­ние для вывода о том, что правовое предписание, явля­ясь логически цельным государственно-властным веле­нием, не может быть раздроблено по нескольким стать­ям. Оно нуждается в цельном грамматико-синтаксиче-ском закреплении в одной фразе правового текста. Не­возможно, начав формулирование правового предписа­ния, оборвать фразу и продолжить ее в ином подразде­лении нормативного акта.

Вместе с тем правовое предписание и статью нор­мативного акта нельзя отождествлять. И дело не толь­ко в том, что в одной статье закрепляется по большей части несколько предписаний, но, главным образом, в том, что предписание и статья — явления разноплоско-. стные, и поэтому допустимо говорить лишь о соответст­вии их друг другу. Нормативный юридический акт и все его подразделения (разделы, главы, статьи, отдель­ные фразы правового текста) относятся к внешней фор­ме права, представляют собой способ документально-словесного изложения содержания права. Правовые же

¹ А. С. II и i о л к и и, Теоретические проблемы правотворческой деятельности  в СССР, автореферат докт.  дисс, М,  1972, стр   23.

84

предписания — первичные явления развитой    правовой /
системы, относящиеся к ее содержанию.                            '

В юридической литературе указанные различия не всегда принимаются во внимание. Иногда первичные единицы теиста нормативного акта и нормативные пред­писания прямо отождествляются¹. Известное отождест­вление того и другого допускается и в случаях, когда в общей форме высказывается мысль о том, что «предме­том систематизации, воплощаемой в системе законода­тельства, являются не юридические нормы, как в систе­ме права, а статьи закона в самом широком смысле это­го слова»². Действительно, при неофициальной и неко­торых формах официальной инкорпорации предметом систематизации служат части текста нормативного акта, например отдельные статьи. Но при консолидации, а ' тем более при кодификации законодательства предмет систематизационных действий составляют непосредст­венно юридические нормативные предписания, а не статьи  (хотя они принципиально и совпадают).

3. Предписание в полной мере проявляет все свои качества, в том числе нормативные, государственно-вла­стные свойства, через связи, включающие его в единый правовой организм. Поэтому предписание как правовое явление должно рассматриваться в единстве с иными предписаниями, иными подразделениями советской пра­вой системы³.

Возьмем, например, предписание ст. 287 ГК Казах­ской  ССР, устанавливающее обязанность    нанимателя

¹ Так, А. Ф. Апт и А. А. Кенеиов пишут, что «содержание нор­
мативного акта непосредственно выражено в его тексте, распадаю­
щемся  на  статьи,  пункты,  абзацы  и т.  д., которые  образуют    от­
дельные предписания этого    правового    акта»  (А. Ф. Апт, А.    А.
Кененов, К вопросу об элементах и структуре советского права,
«Вестник  МГУ», серия  «Право»,   1973 г.   № 3,  стр. 53).  Сами по
себе  «статьи,  пункты,  абзацы  и  т. д.»— это  именно части    текста
нормативного   акта,   выражающие   нормативные  предписания.    Вы­
ражающие, а не «образующие».

² «Систематизация   хозяйственного   законодательства»,   стр.   50.

³ «Любая правовая норма, — пишет Д. А. Керимов,—создается
и реализуется на основе, с учетом и в соответствии с той правовой
системой в целом, составной частью которой она является. Лишь в
рамках целостного правового образования   (института, отрасли, си­
стемы  права)   отдельные  правовые  нормы  в  полной  мере  реализу­
ют свои потенции»  (Д. А. К е р и м о в, Философские проблемы пра­
ва, стр. 264).

85

соблюдать правила внутреннего распорядка в кварти­рах, содержать помещение в полной исправности и др. Как логическая норма это предписание должно рас­сматриваться в единстве с предписаниями, предусмат­ривающими ответственность за невыполнение указанной обязанности (ст. 313 ГК Казахской ССР). Только в этой связи оно обнаруживает свои юридические, госу­дарственно-властные свойства. Если же попытаться увидеть своеобразие данного предписания как отрасле­вой, гражданско-правовой, нормы, то оно должно быть взято в единстве с предписаниями Общей части совет­ского гражданского права, регламентирующими осуще­ствление гражданских прав и исполнение обязанностей и др. (ст.ст. 5 и 6 ГК Казахской ССР).

Следовательно,-конкретное нормативное предписа­ние как бы «опутано» целой сетью разнообразных свя­зей; в таком состоянии оно и функционирует и благода­ря этим связям оказывает разностороннее, глубокое воздействие на общественные отношения. Отсюда выте­кает, что развитие правовой системы заключается в со­вершенствовании не только конкретных нормативных предписаний, но и всего комплекса норм, с которыми эти предписания связаны. Более широкое использование в нормативных актах обобщений, норм-принципов, норм-задач и т. д. означает не только усиление идеологиче­ского содержания актов, их воспитательной силы, но н обогащение связей между конкретными предписаниями, которые выражают их регулятивную «энергию». Вклю­чение, например, в Кодекс о браке и семье РСФСР¹ раз­дела «Общие положения» (ранее действовавшие кодек­сы начинались с раздела «О браке») имеет существен­ное значение для функционирования конкретных нор­мативных предписаний, содержащихся в Кодексе: те­перь каждое конкретное предписание действует «в со­провождении» общих норм, регламентирующих задачи и принципы семейного законодательства, действие норм в пространстве, применение исковой давности, исчисле­ние сроков (ст.ст. 1 —12).

4. Своеобразное положение в правовой системе за­нимают принципы права.

В юридической    литературе был  высказан    взгляд,

¹ В дальнейшем именуется КоБпС. 86

согласно которому правовые принципы являются осо­бым звеном в структуре права¹.

Действительно, правовые принципы ряда отраслей советского права нашли закрепление не только в осо­бых нормативных положениях, прямо сформулирован­ных в кодифицированных актах (например, ст.ст. 7—11 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, ст.ст. 3—5 КоБиС РСФСР и др.), но и в преамбулах этих актов. Так, в преамбуле Кодек­са о браке и семье РСФСР в качестве одного из основополагающих его положений указано, что регули­рование «призвано активно содействовать окончатель­ному очищению семейных отношений от материальных расчетов». Очевидно, этот принцип «участвует» в регу­лировании ряда семейно-правовых отношений, в част­ности, в регулировании отношений по опеке и попечи­тельству (определение содержания обязанностей опеку­нов и попечителей, круга сделок, которые не вправе со­вершать опекун и попечитель, и др. — ст.ст 129, 130, 133 КоБиС РСФСР).

Правда, если исходить из теоретической конструк­ции нормативного предписания, то, казалось бы, нали­чие такого рода положений в преамбулах кодифициро­ванных актов не должно вызывать сколько-нибудь су­щественных затруднений. Эти положения также могут быть охарактеризованы в качестве предписаний, толь­ко изложенных в соответствии с особенностями преам­бул не в повелительной, а в повествовательной, описа­тельной форме.

Ведь специализация права, повышение в нем уров­ня нормативных обобщений, существенно повлияв на структуру права, в какой-то степени преобразовали свойство нормативности². В праве не только стали обо­собляться предельно специализированные нормативные предписания, но и произошло выделение в самостоя­тельные положения его глубинных идеологических, идейно-теорегических начал, в которых ярко    проявля-

¹ См. О. С. Иоффе, Структурные подразделения системы пра­
ва     (на     материалах     гражданского     права),     «Ученые      записки
ВНИИСЗ», вып. 14, стр. 45—46, 51.

² Эта   сторона зависимости структуры от специализации права
была  рассмотрена  в  работе «Социальная  ценность  права  в  совет­
ском обществе»  (стр. 81—84).

87

ются социалистическая природа советского права, его связь с марксистско-ленинской идеологией. Эти начала составляют неотъемлемый элемент содержания совет­ского права; вместе с суммой специализированных нор мативных предписаний они включаются в процесс пра­вового регулирования отношений социалистического об­щества¹.

Правовые принципы в ряде случаев играют и непо­средственно регулятивную роль, направляя применение юридических норм, намечая общую линию в решении того или иного юридического дела. Так, по одному из конкретных дел Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР, обосновывая возмож­ность отступления от начала равенства долей супругов в общей совместной собственности, непосредственно применила принцип советского семейного права. В оп­ределении по указанному делу говорится: «Установлен­ное законом право суда отступить от равного раздела общей совместной собственности с учетом интересов несовершеннолетних детей преследует цель создать бла­гоприятные материально-бытовые условия для детей, остающихся на воспитании у одного из родителей. Эта правовая норма порождает необходимость при рассмо­трении вопроса о разделе жилого дома так осуществить раздел, чтобы, исходя из конкретных обстоятельств каждого дела, по возможности были защищены закон­ные жилищные интересы детей и того из родителей, с кем они проживают»³.

Однако то обстоятельство, чго принципы права в общем охватываются понятием нормативного предпи­сания, все же не решает вопроса о их месте в структуре советского права.

О. С. Иоффе пишет: «Понятие нормы не перекры­вает понятия принципа, поскольку норма соотносится с институтом как более дробное подразделение систе­мы права, а закрепленные ею принципы могут   распро-

¹ Важно  вместе с тем подчеркнуть, что общие начала   (форму­
лировки   принципов,   определения   и   др )   должны     участвовать     в
правовом   регулировании,   т. е    быть   «рабочими»   (см.   «Советское
государство и право» 1973 г. № 11, стр  73). Иначе  общие  начала,
например пожелания, призывы и т. д, выполняют только идеологи­
ческую, теоретическую функцию.

² «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1970 г. № 9, стр. 6.

страняться на ряд институтов или носить общеотрасле­вой характер». Иначе говоря, правовые принципы «труд­но расположить в каком-либо строго определенном ме­сте между... подразделениями (нормами, институтами, отраслями. — С. А.), так как существуют шринципы, ле­жащие в основе института, подотрасли, отрасли и си­стемы права в целом»¹.

Но не противоречит ли характеристика принципов права в качестве нормативных предписаний тому, что они занимают в правовой системе особое место? Дума­ется, нет. Нужно только с большей четкостью опреде-делить функции принципов в правовой системе. В ре­шении этого вопроса могут помочь выработанные в фи­лософии теоретические положения об активном центре целостного системного образования.

Активный центр выражает наиболее интенсивные взаимодействия в целостном системном образовании. В. И. Свидерский и Р. А. Зобов пишут, что в целостном образовании «выделяется (некоторая группа структур.., взаимосвязи между которыми наиболее интенсивны и которые в силу этого накладывают своеобразный отпе­чаток на все целостное образование»². Локализованные на небольшом участке данного образования, компонен­ты, относящиеся к активному центру, «начинают играть ведущую роль во взаимодействии целого и среды, дан­ного целого с другими целыми и т. д.»³.

Такие активные центры могут быть найдены на каж­дом уровне структуры советского права. На уровне пер­вичного звена правовой системы активными центрами, по-видимому, и являются его принципы. Это в полной мере соответствует природе правовых принципов, их функциям и роли в праве.

Принципы права — не просто положения норматив­ного характера (предписания); они непосредственно в концентрированном виде выражают идеологическое, идейное содержание советского права и потому высту-

¹ О   С.Иоффе,   Структурные   подразделения системы   права
(на материалах гражданского права), «Ученые записки ВНИИСЗ»,
вып. 14, стр. 46, 51i.

² В. И   Свидерский, Р  А  Зобов, Новые философские ас­
пекты элементно-структурных отношений, стр   81

³ Та м  ж е,   стр. 82.

89

пают в качестве общих сквозных идей, руководящих начал советской правовой системы. Иными словами, принципы права есть такие правовые явления, которые непосредственно связывают содержание права с его ос­новами — теми закономерностями общественной жизни, на которых данная система права построена и которые она закрепляет. Принципы как активные центры пред­ставляют собой одухотворяющие начала права, выра­жающие главное и решающее в его содержании.

Именно потому, что принципы являются активным центром правовой системы, они наиболее ярко и выра­зительно 'показывают своеобразие классово-волевой (со­циально-политической) .природы права, его качествен­ные юридические особенности в рамках определенной формации. В принципах аккумулируются, кристаллизу­ются, собираются воедино характерные черты даиного типа права, его отличительные свойства по сравнению с правом других формаций.

Все это предопределяет функции и роль принципов в советской правовой системе.

Правовые принципы имеют самостоятельное регули­рующее значение. Будучи своего рода сгустками право­вой материи, они как бы направляют функционирова­ние права, определяют линию судебной >и иной юриди­ческой практики, помогают установить пробелы в пра­ве, необходимость отмены устаревших и принятия но­вых юридических норм. Претворение требований совет­ского права в жизнь состоит прежде всего в полной и последовательной реализации заложенных в нем прин­ципов.

Но главное, что характеризует функции и роль прин­ципов,— это шх положение как активных центров совет­ской правовой системы. Обладая свойствами первичного подразделения права—нормативных предписаний, прин­ципы вместе с тем являются стержнем правовой систе­мы, той «жизненной силой», которая связывает все его подразделения в единый организм, направленный на обеспечение задач коммунистического строительства¹.

¹ По справедливому мнению А. Ф Черданцева, «основные принципы социалистического права можно рассматривать как опре­деленный «механизм», заложенный в самой системе права, как «механизм   саморегулирования»,  призванный   обеспечить   единство,

90

5. Нормативное правовое предписание как самостоя­тельное, притом первичное, подразделение правовой сис­темы отличается прочной юридической целостностью, своего рода неделимостью. Отсюда проистекают особен­ности организации, композиция содержания норматив­ного предписания, которая имеет иной характер, неже­ли структура других подразделений правовой системы. Элементы содержания предписания (гипотеза, диспози­ция, санкция) не являются в свою очередь самостоя­тельными, автономными правовыми образованиями (по­тому-то нормативное предписание даже условно нельзя назвать общностью)¹. Это, в сущности, лишь сто­роны единого, цельного государственно-властного веле­ния.

Структуру нормативного предписания следует отли­чать от того, чго может быть названо структурой логи­ческой нормы явтяющейся не строением реальных, «живых» частиц правовой материи, а первичной связью между компонентами правового регулирования, в част­ности между предписаниями, выражающими государст­венно пел акт нуцо природу права. По установившемуся в советской юридической литературе мнению, к таким обязательным компонентам правового регулирования относятся: гипотеза — указание на условия действия правила; диспозиция — указание на содержание самого правила; санкция — указание на меры, применяемые при несоблюдении правила².

взаимосогласованность и взаимодействие отдельных составных частей правовой системы» (А. Ф Черданцев, Системность норм права, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып IE, стр. 49) Л Б Алексеева полагает, что «именно принципы права выполняют роль аксиом для всех высказываний, составляющих содержание отрасли права» (Л. Б Алексеева, Некоторые вопросы структу­ры уголовно-процессуального трава, «Вопросы борьбы с преступ­ностью», вып. 1 Тц стр. 76).

¹ См   Д.  А   Керимов,  Философские  проблемы  права,    стр
266   Автор, в частности, пишет'  «Части правовой нормы настолько
органически   связаны   между   собой   и   настолько     непосредственно
подчинены целому, что их раздельное существование бессмысленно»

² Кроме того, логическая норма   (которая, что надо    подчерк­
нуть еще раз, должна отличаться «полным набором» характеристик,
выявляющих   регулятивные,  государственно-властные  свойства пред­
писаний)   должна  в  своей  гипотезе  включать  указание  на  субъек­
тов  регулируемых  отношении,  а  также  предусматривать  простран­
ственно-временные параметры действия велений.

91

При освещении же норм-предписаний должна быть найдена фактическая компоновка элементов содержа­ния реальных, «живых» частей правовой материи, отно­сящихся к главной структуре советского права. Вот почему справедливо мнение тех авторов, которые пола­гают, что «нельзя согласиться с распространенным оп­ределением гипотезы, диспозиции и санкции как «сос­тавных частей» нормы права»¹. Характеристика «сос­тавных частей» нормы представляет собой вопрос не о структуре логической нормы, а о структуре нормативных Правовых предписаний².

Следует иметь в виду, что развитая система права, отличающаяся высоким уровнем специализации его содержания, есть своего рода цельный организм. Это означает не только то, что существует «разделение тру­да» между его частями, их приспособленность для вы­полнения определенных операций, но и то, что далеко не все правовые предписания непосредственно регули­руют поведение участников фактических отношений. Как и всякий организм, развитая система права лишь определенными своими участками контактирует с ре­альными фактическими отношениями, выступая то в виде регулятивных, то в виде охранительных, то в виде специализированных норм поведения³.

¹ «Общая теория советского права», стр. 193.

² В  юридической  литераторе получило довольно  широкое  рас­
пространение представление о том, что каждая норма  права     как
первичное  звено  правовой  системы  реально    имеет  три    элемента
(гипотезу,  диспозицию,  санкцию).  Если  исходить  из  теоретических
положений о системности права, его специализации, наличии в нем
иерархии  структур,  то  уязвимость  подобного  представления    ока­
жется   очевидной    В   частности,   ошибочно   стремление    изобразить
каждое   отдельное   государственно-властное   предписание    как     бы
«правом  в  миниатюре»,  в  котором  непременно  должны  быть    все
черты и элементы права в целом, в том числе и санкция — указа­
ние   на   меры   принудительного   воздействия.   Советские    философы
справедливо   отвергают     элементаризм — такой     подход,     который
выражен в стремлении «именно на уровне элементов отыскать все
существенные характеристики объекта».

³ В правовом   организме  есть   и такие группы норм, функции
которых  состоят  в  обслуживании  «внутреннего  хозяйства».   Это —
нормативные   предписания,   регламентирующие   область   отношений,
на  которую  распространяется  данный   нормативный   акт,    порядок
вступления актов в силу, их действие в пространстве, во    времени
и по лицам, коллизионные  нормы.  Сюда  же  относятся  предписа-

92

Во многих случаям правовое регулирование опос­редствуется цепочками взаимосвязанных нормативных предписаний. Лишь конечные звенья этих цепочек, пря­мо регламентирующие поведение участников обществен­ных отношений, непосредственно оснащены юридически­ми санкциями. Действие же других норм обеспечивает­ся внутренними механизмами. Суть многих из таких ме­ханизмов состоит в там, что лицу предоставляется субъ­ективное право на одностороннее действие, и соверше­ние этого действия автоматически порождает обяза­тельные юридические последствия.

Таким образом, властный, принудительный характер многих предписаний проявляется не только в том, что они по цепочке связаны с охранительными предписа­ниями, содержащими правовые санкции (и энергия от них как бы волной распространяется по всей цепочке), но и в том, что имеются внутренние механизмы, действие ко­торых автоматически порождает обязательные юриди­ческие последствия, и, следовательно, функционирова­ние других норм цепочки.

Необходимо обратить внимание и на следующее су­щественное обстоятельство.

Неисполнение юридических обязанностей отличается многими особенностями, с которыми сопряжено своеоб­разие применяемых к правонарушителю государствен­но-принудительных мер¹. Поэтому, подробно регламен­тируя поведение участников общественных отношений, законодатель, как правило, здесь же не указывает на конкретные меры государственно-принудительного воз­действия, а большей частью отсылает к особо форму­лируемым охранительным нормам, причем нередко к нормам, содержащимся в иных, кодифицированных, актах, специально посвященных   тем или иным    видам

ния, определяющие объем и содержание правосубъектности уча­стников общественных отношений (уже регламентированная таким образом правосубъектность оказывает непосредственное воздей­ствие на общественную жизнь) (см. «Общая теория советского пра­ва», стр. il84).

¹ Этого не учитывают авторы, полагающие, что правоохрани­тельные нормы не обособляются в правовой системе и что лучше говорить о регулятивной и правоохранительной функциях «каждой нормы» (см. «Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право», стр. 261—262).

93

юридической ответственности, в которых содержится ука­зание не только на меры государственно-принудительного воздействия, но и на условия их применения¹.

Отдельные специализированные предписания, кото­рые, казалось бы, можно рассматривать лишь в виде «части нормы», на самом деле представляют собой са­мостоятельные нормативные обобщения. Законодатель не может просто «разорвать» единое нормативное пред­писание, разбить его по разным подразделениям текста акта. Если из содержания нормативного положения вы­водится какой-либо момент, то он непременно возводит­ся в самостоятельное нормативное веление.

В КЗоБСО РСФСР 1926 года основания и порядок расторжения брака регламентировались одним норма­тивным положением: «Брак прекращается смертью од­ного из супругов, а равно признанием его умершим в нотариальном или судебном порядке» (ст. 17). В новом Кодексе порядок расторжения брака выделен законода­телем в отдельную статью (ст. 32). Это не часть единой нормы,  а  новое, особое,  самостоятельное  предписание,

¹ Даже в тех очень редких случаях, когда законодатель не­посредственно в тексте акта соединяет нормативное положение ре­гулятивного характера с указанием государственно-принудительных мер, при более тщательном анализе оказывается, что дамное ука­зание представляет собой самостоятельное охранительное предпи­сание.

Вот пример. В нормативных положениях ст. 94 КоБиС РСФСР, регламентирующей порядок уплаты алиментов неисправ­ными плательщиками, на первый взгляд имеются все «три элемен­та», причем последняя фраза текста ст. 94 начинается со слов «в случае невыполнения этой обязанности .». Санкция? Да, санк­ция. Но все дело в том, что и здесь она образует самостоятельное охранительное предписание. В статье говорится: «В случае невы­полнения этой обязанности на виновных должностных лиц может быть наложен штраф в порядке и размере, установленных статьей 394 Гражданского процессуального кодекса РСФСР». Иными сло­вами, и в данном случае для обеспечения регулятивной семейно-правовой нормы используется особое охраиителыюе предписание, содержащееся в ГПК РСФСР; в цитированном тексте прямо ука­зывается на смысл его обособления (в норме ст. 394 ГПК регла­ментированы «порядок и размер» наложения штрафа).

К тому же приведенное выше нормативное положение не только отсылает к охранительной норме ГПК. но и регламентиру­ет существенные условия применения ответственности (она возла­гается на виновных должностных лиц, она лишь может быть воз­ложена по решению компетентного органа и др.).

94

которое в качестве общего принципа устанавливает су­дебный порядок и, в 'виде исключения, иной порядок: «Расторжение брака производится в судебном порядке, а в случаях, предусмотренных статьями 38 и 39 настоя­щего Кодекса, — в органах записи актов гражданского состояния»¹.

6. Для нормы-предписания характерна типическая структура, выражающая жесткий закон организации ее содержания.

В норме-предписании следует различать два эле­мента:

а)   гипотезу — часть нормы, указывающую на усло­
вия   (фактические обстоятельства), при  наступлении или
ненаступлении которых   норма вступает в действие.    В
регулятивных предписаниях к числу условий относятся
в большинстве случаев такие юридические    факты, как
правомерные действия субъектов, юридические события.
В  охранительных предписаниях условием    является то
или иное нарушение правовых обязанностей — правона­
рушение;

б)   диспозицию   (санкцию) — часть  нормы,  указыва­
ющую на юридические последствия, которые наступают
при наличии предусмотренных нормами условий. В ре­
гулятивных предписаниях эта  часть нормы  называется
диспозицией; она образует содержание самого правила
поведения, указывает на права и обязанности, которы-

¹ Концепция, сводящая структуру норм только к трехчленной схеме, помимо прочего, обедняет наши представления о праве. Если попытаться разложить все содержание права по нормам с «тремя элементами», то это приведет не только к исчезновению многих важ­ных моментов в содержании регулирования, но и к устранению из права всех законодательных обобщении, выражающих достижения правовой культуры. Право окажется состоящим из описательных, повторяющихся формул, лишенных того влияния науки и результа­тов объективного процесса специализации, которые ему свойственны в настоящее время. Прав А. Ф. Черданцев, заметивший, что «создан­ная a priori трехчленная структура правовой нормы не выдержала натиска «живых» норм права» (А. Ф. Черданцев, Специализа­ция и структура норм права, «Правоведение» 1970 г. № 1, стр. 43). Впрочем, к такому результату указанную теорию привело стремле­ние абсолютизировать трехчленную схему. Верная для характеристи­ки логических норм, т. е. первичных связей в идеальной структуре права, выражающей его государственно-властные свойства, эта схе­ма непригодна для анализа реальных частиц правовой системы, от­личающейся высоким уровнем специализации.

95

ми наделяются участники регулируемого отношения. В охранительных предписаниях рассматриваемая часть носит название санкции; она указывает на государствен­но-принудительные меры, применяемые к правонаруши­телю.

Эти две части нормы-предписания являются ее обя­зательными элементами. Их единство выражает тот за­кон связи, который присущ внутренней организации юридической нормы, придает ей качество цельного пер­вичного звена правовой системы: предписать, не указы­вая на содержание предписываемого веления и на ус­ловия его действия, невозможно¹.

Положению о двучленной структуре нормативного предписания принадлежит существенное теоретическое и практическое значение. Это положение учитывает дейст­вительный уровень развития нашего права, свойственную ему специализацию содержания, различие функций, вы­полняемых его подразделениями. «Теория строения пра­вовых норм, принимающая во внимание их функции, специализацию и дифференциацию, наиболее адекват­но отражает структуру реально существующих норм права»². Указанное положение «работает» как раз при­менительно к первичному звену советской правовой системы: не превращая предписание в бесструктурное образование, оно сводит число элементов к минимуму (только два!) и тем самым подчеркивает конечность, своего рода «физическую неделимость этого исходного ^.подразделения структуры.

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует законодателя, нацеливает его на то, чтобы четко формулировать в каждой норме-пред-

¹ А. Ф. Апт и А А. Кеиеноч утверждают, что мысль о двучлен­
ной структуре реальных норм права якобы «ведет к тому, что в пра­
вовую материю оказывается включенным  многое из того, что в за­
конодательстве содержится, но правом не является — призывы, поже­
лания, советы, обращения я т. п. При этом значение правовой нормы
может  быть придано  и ненормативным    предписаниям»    («Вестник
МГУ», серия «Право», 1973 г. № 3, стр. 53). Но почему «ведет», мо­
жет быть «придано»? Авторы не приводят аргументов в пользу это­
го соображения. Да они вряд ли могут быть приведены, если учесть
особенности и структурные черты нормативных предписаний, о кото­
рых правильно пишут  сами  авторы  (см. там   же).

² А. Ф   Черданцев, Специализация и структура норм права,
«Правоведение» 1970 г. № 1, стр. 46,

96

писании два обязательных элемента — условие (гипоте­зу) и правовое последствие (диспозицию, санкцию). А это позволяет с предельной полнотой и ясностью регла­ментировать все стороны, все нюансы прав и обязанно­стей, правовых последствий, фактов, с которыми они связаны, и т. д.

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует и практических работников. Этот вывод требует, чтобы они при анализе правовых предписаний, не упуская из поля зрения взаимной свя­зи предписаний (логической нормы), находили в каж­дом из них как условия, так и правовые последствия, и, следовательно, с наибольшей полнотой и определенно­стью выявляли их содержание.

Весьма симптоматично, что если попытаться свести структуру первичного звена правовой системы только к трехчленной схеме (логическим нормам), то это приве­дет к выпадению из сферы анализа существенных мо­ментов данного содержания. Так, ряд предписаний, за­крепленных в ст. 107 ГК РСФСР, которая посвящена прекращению права личной собственности на жилые дома (сверх одного), по своему главному содержанию вписывается в трехчленную схему и потому может быть изложен по формуле: «если.., то, а в противном случае». Такую логическую операцию можно и нужно сделать для раскрытия государственно-властной природы указанных предписаний. Но при этом предписания предельно уп­рощаются, их содержание утрачивает множество суще­ственных моментов, в том числе: а) последствия, пре­дусматриваемые приведенной статьей, наступают и в случае, если жилые дома окажутся в собственности суп­руга лица и его несовершеннолетних детей, б) дома должны поступить в собственность «по основаниям, до­пускаемым законом», в) собственник вправе оставить у себя любой из домов по своему выбору, г) годичный срок для добровольного отчуждения исчисляется со дня возникновения права собственности на второй дом, д) вырученные от продажи суммы после возмещения рас­ходов, связанных с принудительной продажей, переда­ются бывшему собственнику, и др.

Рассмотрение же,содержания ст. 107 ГК РСФСР в соответствии с реальной структурой нормативных пред­писаний (т. е. при разграничении каждого из них толь-

7, Заказ 5626                                                                                                     97

ко на два элемента) дает возможность выявить и проа­нализировать все стороны и оттенки соответствующего государственно-правового установления, в частности, и выраженный в этих предписаниях общий запрет, и ре­гулятивные обязывающие нормы, и регулятивные упра-вомочивающие нормы, и охранительные предписания — все детали и тонкости, которые имеют первостепенное значение на практике при решении   юридических   дел.

Двучленная структура ярко выражена в содержании большинства разновидностей нормативных велений. Не­редко она находит и адекватное словесно-грамматиче­ское изложение непосредственно в тексте нормативного акта¹.

Вместе с тем углубление специализации советского права приводит к известной трансформации двучленной структуры нормативных предписаний. Здесь можно от­метить два характерных явления, органически взаимо­связанных.

В о-п е р в ы х, отдельные дробные нормативные предписания становятся настолько специализированны­ми, что по своему строению, казалось бы, теряют чер­ты двухэлементной структуры. Таковы, в частности, нормы-дефиниции, закрепляющие определения понятий, нормы-принципы, например: «обвиняемый имеет право на защиту» (ст. 19 УПК РСФСР), «земля в СССР со­стоит в исключительной собственности государства и предоставляется только в пользование» (ст. 3 Основ зе­мельного законодательства Союза ССР и союзных рес­публик). В виде внешне бесструктурных предписаний формулируются запреты, общие права и обязанности граждан СССР.

Во-'вторых, то мере углубления специализации ги­потезы нередко как бы выводятся из содержания   ш,ре-

¹ Интересный анализ структуры юридической нормы с точки зрения современной, деонтической логики проделал А. А. Эйсман. На обширном фактическом материале автор убедительно обосновал вывод, в соответствии с которым нормативное предположение состоит только из двух частей: гипотезы и диспозиции. «Нормативное пред­ложение представляет сложное предложение, состоящее из двух логически неоднородных частей. Только вторая его часть является собственно «побуждением» (А. А. Эйсман, Вопросы структуры и языка уголовно-процессуального закона, «Вопросы борьбы с пре­ступностью», вып. 15, «Юридическая литература», 1972, стр. 74).

98

деленной группы предписаний и формулируются в виде отдельных норм¹. Таковы, в частности, предписания, оп­ределяющие правовое положение тех или иных субъектов. Когда, например, в ст. 24 КоБиС РСФСР говорится, что «правила настоящей статьи применяются в равной мере к супругам — членам единоличного крестьянского двора», то здесь, в сущности, регламентируется субъект­ный состав данных правоотношений. В гражданском законодательстве самостоятельную нормативную рег­ламентацию получает заключение договоров (см., в ча­стности, ст.ст. 153—158 ГК УССР)—важнейшее об­стоятельство, с которым закон связывает возникнове­ние гражданских правоотношений.

Не означает ли все это, что специализация права приводит к появлению бесструктурных нормативных предписаний? К такому мнению и склонились отдель­ные авторы². Однако вряд ли оно справедливо.

Нет ни одного нормативного правового предписания, из содержания которого не следовала бы воля законо­дателя об условиях действия данного предписания. Эти условия могут быть всеобщими либо могут сводиться к указанию на субъектный состав (граждане СССР, суд и т. д.), но они непременно существуют, что так или иначе отражается  в  содержании  юридической  нормы³.

¹ Это  обстоятельство  правильно  подмечено в  литературе:    «Во
многих случаях, когда группа  статей устанавливает однородные по
своему характеру правовые нормы, общая гипотеза излагается в од­
ной статье, представляющей собой самостоятельную норму, а в дру­
гих статьях    излагаются различного    рода    предписания,    которые
должны осуществляться при начичии условий, заключенных в изло­
женной статье» («Общая теория советского права», стр. 199).

² Например,   А. С.   Пиголкин    пишет:   «Гипотеза — возможный,
но вовсе не необходимый элемент норм положительного регулирова­
ния. Могут быть и такие нормы, осуществление которых не связано
с конкретными обстоятельствами, практически возможно при любых
условиях» (А. С. П и г о л к и н, Теоретические проблемы  правотвор­
ческой деятельности в СССР, автореферат докт. дисс, стр. 24).

³ А. А. Эйсман проанализировал с позиций деонтической логи­
ки структуру ряда  нормативных   предписаний,    внешне    лишенных
признаков двучленной структуры, в том числе структуру норматив­
ных дефиниций   Так,  рассматривая  логическую природу    определе­
ния доказательства (ст. 69 УПК РСФСР), он пишет: «Неопределен­
ность, конфликтная ситуация,   столкновение  интересов   могут  быть
обусловлены прежде всего разным   истолкованием самого    понятия
доказательства.  И поэтому нормативное предложение должно нести
информацию,  способную  устранить  неопределенность  именно в са-

7*                                                                                                                      99

Даже в случаях, когда, казалось бы, гипотезы «выво­дятся» из содержания определенной группы норм и об­разуют самостоятельные предписания, на самом деле они не полностью покидают данную группу норм, продолжают «присутствовать» в ней (например, указывается на вид субъектов, на то, что в данном случае речь идет о дого­воре, и т. д.).

Положение об универсальности двучленной структу­ры права имеет не только теоретическое значение (типичность структуры предписаний — показатель того, что все они качественно однородные, исходные, внутрен­не организованные звенья правовой системы), но и су­щественное значение для практики применения юридиче­ских норм. В каждом случае применения специализи­рованного предписания необходимо четко представлять те условия, при наличии которых оно действует. Если, например, данное предписание распространяется на всех граждан СССР, то это тоже важное условие дей­ствия нормы, выраженное в ее гипотезе, субъектами яв­ляются только граждане СССР, причем все граждане СССР, и т. д.

7. В содержании и характере элементов нормативно­го юридического предписания (гипотезы, диспозиции или санкции) проявляется не только дифференциация юридических норм, выражающая процесс специализа­ции, но обусловленная этим же процессом известная интеграция нормативного материала.

Нужно прежде всего отметить существование таких норм, которые выражают целый ряд соединенных при их формулировании условий действия и моментов, характеризующих их содержание. Так, в ст. 76 КоБиС РСФСР в одном предписании регламентируются не толь­ко размер алиментов, взыскиваемых на  нетрудоспособ-

мом определении доказательства Упоминание субъектов и адреса­тов здесь излишне, так как это определение дпч всех совершенно одинаково, не зависит от их положения и места в процессе» («Воп­росы борьбы с преступностью», вып 15, стр 86) Знаменателен за­ключительный вывод, к которому пришел автор «Создается впечат­ление, что деонтическая (нормативная) логика в ее нынешнем со­стоянии недостаточно универсальна Ее аппарат в основном приспо­соблен для анализа двухместных отношений («обязан» — «вправе»). Между тем для интерпретации нормативных определений, полномо­чий и других правовых явлении такой подход, возможно, обет.пяет правовой язык» (стр 99).

100

ных совершеннолетних де геи, «о и принцип взыскания, и его порядок, и периодичность взыскания.- В ней гово­рится «Размер алиментов, взыскиваемых с родителей на нетрудоспособных совершеннолетних детей, нуждающих­ся в помощи, определяется судом, исходя из материаль­ного и семейного положения родителей и нуждающихся в помощи детей, в твердой денежной сумме, выплачи­ваемой помесячно».

Гипотезы, диспозиции и санкции норм могут быть не только простыми, но и сложными, альтернативными. В одном и том же нормативном предписании может со­держаться указание на несколько в совокупности или альтернативно действующих условий либо правовых по­следствий (см , например, ст.ст 17 и 18 Основ законода­тельства Союза ССР и союзных республик о т/руде, ст. 30 КоБиС РСФСР и т. д). В частности, при поставке недоброкачественной продукции поставщик обязан воз­вратить полученные суммы, уплатить штрафные санкции, возместить убытки и принять обратно бракованную продукцию.

Сложными по своему содержанию являются диспози-тивные нормы В них органически сочетаются два са­мостоятельных'предписания, одно, предоставляющее сто­ронам возможность самим установить условия своего поведения, другое — на тот случай, если стороны не уре­гулировали данный вопрос.

Существование такого рода многогранных, сложных, альтернативных, соединенных элементов нормативного предписания достойно серьезного внимания во многих отношениях Оно отражает наличие в содержании нор­мативных постановлений действующего права таких предпосылок, которые при дальнейшем углублении спе­циализации права могут привести (и в ряде случаев действительно приводят) к формированию новых, обо­собленных нормативных предписаний Нетрудно, напри­мер, представить возможность дифференциации содер­жания нормы ст. 76 КоБиС на ряд самостоятельных нор­мативных положений Интересно, что в Кодексе торгового мореплавания Союза ССР возможность сторон само­стоятельно устанавливать условия своего поведения обособлена в отдельные нормы, т е. в порядке норма­тивного обобщения выделено одно из двух «связанных» предписаний диспозитивных норм. В ряде глав Кодекса

101

имеется норма: «Правила, содержащиеся в данной главе, применяются в тех случаях, когда соглашением сторон не установлено иное» (например, ст.ст. 168, 179, 188, 195.и др.).

Но не это главное, что хотелось бы отметить по рас­сматриваемому вопросу. Существование указанных вы­ше гипотез, диспозиций, санкций выражает в ряде слу­чаев интеграцию нормативного материала. Нередко за­конодатель и не стремится дифференцировать норматив­ные положения, а напротив, ставит задачу в ка'кой-то мере объединить совпадающие предписания, интегри­ровать «х. Запомним это обстоятельство. Отсюда тянет­ся ниточка к обобщающим структурам, в частности ас­социациям юридических норм.

2. Разновидности нормативных предписаний. Ассоциации предписаний

1. Нормативные юридические предписания (нормы) подразделяются на ряд разновидностей.

Вопрос о видах юридических норм можно рассма­тривать как проблему классификационного порядка (ус­тановление логически стройных классификационных под­разделений, единых оснований деления « т. д.). Однако необходимо иметь в виду, что в основе всех классифика­ционных построений лежит реальная структура советско­го права, объективное деление юридических предписа­ний по группам.

Разновидности юридических норм — это выражение структуры советского права на уровне его первичного звена (предписаний).

На деление юридических норм по видам оказывает влияние большое число системообразующих факторов. Именно здесь с наибольшей отчетливостью и полнотой проявляется специализация права, необходимость макси­мально определенного, детализированного регламенти­рования общественных отношений, закрепления достиже­ний юридической культуры. В зависимости от объема и сферы действия обособляются разновидности специаль­ных норм — исключительные, временные и др.

Многообразие системообразующих факторов, влияю­щих на подразделение юридических норм по видам,   не

102

должно заслонять того обстоятельства, что главную роль среди этих факторов играют условия и обстоятель­ства, имеющие глубинное, социально-политическое со­держание. Хотя подразделение предписаний на виды и относится к микроструктуре права, здесь проявляется зависимость структуры права от социальных особенно­стей правового регулирования в социалистическом об­ществе. Эта зависимость состоит в том, что первое место среди факторов, влияющих на группировку юридичес­ких норм, принадлежит функциям советского права.

Функции советского права предопределяют главное деление юридических норм — на регулятивные (пози­тивного регулирования) и правоохранительные. Регуля­тивными являются предписания, непосредственно нап-равлеиные на установление определенного варианта поведения путем предоставления участникам общест­венного отношения позитивных субъективных прав и возложения на тих позитивных юридических обязанно­стей. Правоохранительные — предписания, направлен­ные «а 'определение поведения субъектов путем регла­ментации мер государственно-принудительного воздей­ствия (санкций): их оснований, характера, объема.

По мере углубления специализации советского права к этим двум главным видам норм присоединяется третий—специализированные предписания: общие, дефи­нитивные, декларативные, оперативные,   коллизионные.

Регулятивные и правоохранительные нормативные предписания образуют костяк, «тело» советского права. Они составляют преобладающую массу «клеточек», из которых на последующих уровнях структуры складыва­ются правовые общности — институты, объединения ин­ститутов, отрасли, семьи отраслей.

Однако здесь -нужно обратить внимание на следую­щее важное (в частности, для освещения последующих вопросов) положение. В связи с развитием процесса спе­циализации регулятивные и правоохранительные предпи­сания все более обособляются друг от друга. Объединяясь в самостоятельные общности (институты), они по боль­шей части связываются между собой не непосредственно, а 'через соответствующие институты и даже отрасли. Вот почему в нормативных актах последнего времени регу­лятивные предписания не излагаются в непосредствен­ной близости к правоохранительным. Более того, содер-

103

жащиеся в них отсылки к государственно-принудитель­ным мерам даются подчас в общей форме («применя­ются меры административной, а в необходимых случаях уголовной ответственности»). Иначе говоря, регулятив­ные н правоохранительные предписания приобретают такие специфические свойства, которые делают их, ус­ловно говоря, несоединяемыми. А это значит, что фор­мирование правовых общностей идет не по пути соеди­нения тех и других предписаний (как следует из тео­рии трехчленного строения нормы), а раздельно, по пути обособления регулятивных и правоохранительных институтов, их объединений.

2. Существенное значение для понимания структуры советского права имеет деление регулятивных норм на обязывающие, запрещающие и управомочивающие. Это деление также связано с функциями советского    права.

Регулятивное правовое воздействие подразделяется на две самостоятельные функции — регулятивную стати­ческую (закрепление господствующих общественных от­ношений) и регулятивную динамическую (оформление их движения, развития). Отсюда проистекают функцио­нальные различия между обязывающими предписаниями, с одной стороны, управомочивающими и запрещающими —с другой. Указанные функциональные различия выра­жаются в характере содержания прав и обязанностей, ус­танавливаемых для субъектов соответствующими норма­ми, а именно:

обязывающие — это юридические нормы, устанавли­вающие обязанность лица совершать определенные по­ложительные действия;

запрещающие — это юридические нормы, устанавли­вающие обязанность лица воздерживаться от дейст-ствий известного рода (запреты);

управомочивающие — это юридические нормы, уста­навливающие субъективные права с положительным со­держанием, т. е. права на совершение управомоченным тех или иных положительных действий.

Первая из перечисленных разновидностей выражает действие регулятивной динамической функции, а две вторые — регулятивной статической функции.

С позиций структуры права в особом внимании нуж­даются запрещающие нормы.

Запреты — необходимый,  обязательный элемент   со-

104

циалистического правопорядка. С их помощью обеспе­чивается закрепление господствующих социалистических общественных отношений, определяются важнейшие сто­роны гражданской дисциплины, непреложный минимум нравственных требований, границы дозволенного и недо­зволенного в поведении.

Вместе с тем надо видеть, что характер запрещающих норм неодинаков и во многом зависит от особенностей регулятивного воздействия советского права.

Содержание советского права и практика его приме­нения свидетельствуют о том, что (в различных пропор­циях, сочетаниях) существует два основных порядка правового регулирования, один из которых может быть назван разрешительным, а другой — дозволительным.

Разрешительный — это такой порядок регулирова­ния, в соответствии с которым в данной области отноше­ний дозволяется только то, что прямо разрешено норма­тивными предписаниями.

Дозволительное же регулирование строится по про­тивоположному принципу — дозволено все, что прямо не запрещено.

Применение того или иного порядка регулирования обусловлено особенностями регулируемых отношений, своеобразием социально-классовой, политической обста­новки, этапом развития социалистического государства, развитием социалистической демократии. По мере успе­хов социалистического и коммунистического строитель­ства в содержании советского права и права зарубеж­ных социалистических стран возрастает удельный вес дозволительного регулирования (хотя значителен круг и таких общественных отношений, гще требования строжайшей законности, государственной дисциплины предопределяют существенную ценность разрешительно­го регулирования).

От особенностей регулятивного воздействия зависят прежде всего основания, вызывающие к жизни запре­щающие нормы, сам факт их реального бытия.

Дозволительное регулирование немыслимо без уста­новления точно определенных, конкретизированных за­прещающих предписаний (например, в области админи­стративного и финансового права — предписаний, опре­деляющих недозволенные промыслы). Все иные дейст­вия, в частности промыслы, не указанные в установлен-

105

ном в законе перечне, признаются правомерными, дозво­ленными, хотя бы они в нормативных актах и не упоми­нались.

По-иному выглядят запреты при разрешительном ре­гулировании. Здесь существующие в обществе правовые запреты обычно не формулируются в виде самостоятель­ных нормативных правовых предписаний. Сама по себе логика права при разрешительном регулировании не требует их обособления. Законодатель вводит запреты косвенно. Регламентируя содержание прав, предоставля­емых субъектам, предусматривая юридическую ответст­венность за известное поведение, законодатель тем с а-м ы м совершенно точно определяет, что субъекту дозво­лено, а, что не дозволено, т. е. устанавливает запреты. Вот почему при разрешительном регулировании 'правовые запреты «растворены» в содержании управомочивающих норм.

Обособление запретов в виде самостоятельных пред­писаний при разрешительном регулировании обусловле­но главным образом необходимостью усиления регули­рующего и идеологического воздействия права, с тем чтобы с большей отчетливостью указать на социально-политическое содержание правовых установлений (тако­вы, в частности, запреты ст.ст. 24, 63, 74, 75, 77 и др. КЗоТ РСФСР, вносящие большую четкость в охрану трудовых прав рабочих и служащих).

Существенно различаются и юридические функции запретов. При'дозволительном регулировании запрещй!-ющие предписания обладают непосредственным юриди­ческим действием. В сфере же отношений, где функцио­нирует разрешительное регулирование, непосредственным юридическим действием наделены управомочивающие нормы (а все то, что ими не предусмотрено, то не дозво­лено, т. е. запрещено).

Насколько важно учитывать различие этих юриди­ческих функций запретов, свидетельствует юридичес­кая практика. Так, дозволительный характер регули­рования взят за основу судебными органами при реше­нии вопроса о доказательствах, подтверждающих недей­ствительность сделок. В определении Судебной колле­гии по гражданским делам Верховного Суда СССР от 17 апреля 1970 г. по иску Э. Т. Тилиб к М. Э. Викул от­мечается, что «в законе не содержится запрета подтвер-

106

ждать показаниями свидетелей, как и другими средст­вами доказывания.., фиктивность договора.., если заин­тересованное лицо обращается в суд с иском о призна­нии договора недействительным по этому основанию»¹.

Но дело не только в особенностях запрещающих пред­писаний, их функциях в 'правовой системе. По-видимому, следует четко различать запрещающее предписание и запрет. Запрет по своим свойствам скорее является принципом², выраженным в совокупности запрещающих, а также охранительных и управомочивающих норматив­ных предписаний.

3. Необходимым элементом первичного звена социа­листической правовой системы являются специализиро­ванные нормы.

Правда, специализированные нормы в отличие от ре­гулятивных и охранительных носят дополнительный ха­рактер. Они не являются самостоятельной нормативной основой для возникновения правоотношений. При регла­ментировании общественных отношений они как бы при­соединяются к регулятивным и правоохранительным нормам, образуя в сочетании с ними единый регулятор.

Но если рассматривать специализированные нормы с позиции структуры советского права, то их функции в правовой системе оказываются более существенными и .значимыми. Рассматриваемые нормы — не только про­дукт глубокой функциональной специализации права, но и средство, при помощи которого выражается высо­коразвитый характер советской правовой системы, «под­держивается» ее функционирование на этом уровне.

В первую очередь должны быть отмечены специали­зированные нормы общего характера:

общие закрепительные предписания    (направленные

¹ «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1970 г. № 3, стр. 33.

² Интересно, что в приведенном    выше определении    Судебной
коллегии Верховного Суда  СССР дозволения и  запреты,  выражен­
ные в рассматриваемых порядках правового воздействия, охарактери­
зованы в качестве принципов регулирования. В нем говорится: «Содер­
жащийся в ст. 17 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР
и союзных республик принцип, что отдельные обстоятельства могут
быть установлены судом с  помощью строго определенных    средств
доказывания, распространяется лишь  на случаи, прямо    предусмот­
ренные законом (ст ст  46, 287 ГК. Латвийской ССР)» («Бюллетень
Верховного Суда СССР» 1970 г. № 3, стр. 34).

107

на фиксирование в обобщенном виде определенных эле­ментов регулируемых отношений);

декларативные нормативные положения (нормы, в которых сформулированы правовые принципы, а также задачи данной правовой совокупности);

дефинитивные нормативные положения (нормы, за­крепляющие в обобщенном виде признаки данной пра­вовой категории).

В литературе был высказан взгляд на то, что общие об­разования в праве являются по большей части выражени­ем технико-юридических приемов. «Выделение в кодексе общей части, — пишет О. С. Иоффе, — весьма оправдан­ный и практически удачный, но все же не более, чем прием законодательной техники. Соответствующие нормы мог­ли бы быть распределены по другим разделам кодекса С применением метода взаимных отсылок, хотя такой метод гораздо менее удобен, чем образование Общей части. Но самая возможность его применения свидетель­ствует о том, что эти нормы, как бы их ни группировать, юридических институтов не образуют, а входят в состав .всех других институтов данной отрасли права или, по .крайней мере, их большинства»¹.

Конечно, по своему происхождению (генетически) нормы общих частей кодексов, все иные общие подраз­деления коренятся в 'конкретных правовых институтах, представляют собой чаще всего «выведенные за скобки» единые повторяющиеся моменты в их содержании и в этом смысле имеют производный характер. Верно также, что формулирование общих норм связано с применени-,ем средств и приемов юридической техники. Однако об­щие нормы — не только «удачный прием юридической техники». Они являются выражением нормативных обоб­щений в праве, придающих системе новое качество, по­казателем уровня ее интеллектуального, «конструктивно­го» содержания. Если попытаться распределить общие нормы по конкретным институтам, то это повлечет за собой не простое перемещение нормативных положений, а во многих случаях устранение их общего характера и, следовательно, обеднение содержания права, утрату им

¹ О. С. И о ф ф е, Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права), «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 14, стр. 48—49.

108

качества, присущего развитой правовой системе¹. Вот почему некоторые общие нормы совершенно не поддают­ся распределению по конкретным институтам (например, нормы, определяющие круг регулируемых данным ко­дексом отношений, нормы-принципы, нормы о право­субъектности и др.).

По сути дела, общие нормы представляют собой та­кие подразделения правовой системы, в которых реаль­но воплощается существование правовых общностей. Будучи составной частью первичного звена права, они в то же время являются носителями особенностей струк­турных общностей — правовых институтов, их объедине­ний, отраслей права.

Именно общие нормы выражают процесс интеграции правового материала. Выполняя функцию «цементирую­щего средства» в структуре права, они своим содержа­нием выявляют юридическое своеобразие правовых общ­ностей и, следовательно, сам факт реального существо­вания подразделений следующих, более высоких уров­ней.

Обособляя структурные общности в системе права, общие нормы вместе с тем выполняют и иную функцию. Они представляют собой реальные нормативные предпи­сания, выполняющие регулятивные функции.

В большинстве случаев общие нормы действуют в со­четании с конкретными предписаниями². Как правильно подметил В. Н. Кудрявцев, «более абстрактные и более /конкретные правила поведения в современных условиях сосуществуют одновременно, представляя собой доволь­но сложную систему»³.

Вместе с тем юридическая практика свидетельствует

¹ Надо заметить, что простое    перемещение общей   нормы    из
общей части кодекса в главы, регламентирующие конкретный инсти­
тут   (с применением  метода взаимных отсылок),  действительно, не­
удачный технико-юридический прием. Но в этом случае общая нор­
ма остается и не растворяется в конкретных институтах, не входит
в их состав. Для того чтобы войти в состав конкретных институтов,
она должна   быть «расформирована»    как общая для отрасли    или
подотрасли и представлена в  виде  конкретизированного    предписа­
ния, вписывающегося в содержание и структуру данных институтов.

² См. II. Д. Дурманов, Советский уголовный закон, стр. 73,
109—110.

³ В. Н. Кудрявцев, Две книги об уголовном законе, «Совет­
ское государство и право» 1969 г. № 10, стр. 160.

109

о том, что возможно и самостоятельное применение об­щих норм, которое хотя и связывается с конкретными предписаниями, но связывается по-особому: компетент­ные (судебные) органы ссылаются на них, обосновывая неприменение конкретных норм. Так, в определении Су­дебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 22 апреля 1965 г. по делу Мамедова недопусти­мость возложения уголовной ответственности обосновы­вается ссылкой на общие положения ст. 3 Основ уголов­ного законодательства Союза ССР и союзных республик. По делу было установлено, что Мамедов, в прошлом руководящий работник, рекомендовал на должность кла­довщика Багирова, который затем совершил хищения. Верховный Суд Азербайджанской ССР осудил Мамедо­ва за злоупотребление служебным положением, указав в приговоре на то, что в результате действий Мамедова, связанных с назначением на должность кладовщика, на­ступили тяжкие последствия — хищения крупных сумм. «Между тем, — говорится в определении после ссылки на ст. 3 Оонав, — Мамедов никаких общественно опас­ных деяний не совершил. Осуждение же его за те по­следствия, которые наступили в результате преступных действий Багирова, с которым, как установлено приго­вором, Мамедов в преступной связи не состоял, является объективным вменением, чуждым советскому уголовно­му праву»¹.

Интересно, что иногда нормативные предписания, включенные в общую часть, имеют в правовой системе непосредственное регулятивное значение даже в том случае, когда они представляют собой относительно кон­кретизированные нормативные положения. Так, по одно­му из судебных дел областной суд оставил без рассмот­рения иск нескольких граждан к министерству о внедре­нии предприятием их изобретения. Суд обосновал такое решение тем, что требование об установлении факта внедрения изобретения может быть рассмотрено в су­дебном порядке только в том случае, если одновременно будет заявлено требование о выплате авторского воз­награждения. Этот довод Верховный Суд РСФСР при­знал неправильным. Аргументируя свое мнение, Верхов­ный Суд, однако, сослался не на нормативные положе-

¹ «Бюллетень Верховного Суда СССР»  1965 г. № 4, стр. 18. ПО

ния изобретательского права, а на норму общей части гражданского права. В определении от 19 января 1970 г. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР указала: «Установление факта примене­ния изобретения или рационализаторского предложения предприятием — способ защиты личных прав автора, внесшего предложение, а поэтому такой спор на основа­нии ст. 6 ГК РСФСР подлежит судебному рассмотрению независимо от того, предъявлено ли требование о взы­скании авторского вознаграждения»¹.

4. Углубление специализации советского права состо­ит не только в расширении функциональной дифферен­циации юридических норм, но и в повышении удельного ,веса в праве конкретизирующих нормативных предписа-,ний.

, Необходимость четкого всестороннего регламентиро­вания данных отношений, предусматривающего особен­ности конкретной фактической ситуации, ведет к тому, что законодатель наряду с основной нормой формули­рует предписания, которые призваны уточнить отдель­ные стороны и детали регулирования, его особенности в зависимости от конкретных фактических обстоятельств.

В качестве примера можно привести предписания, содержащиеся в ст. 68 КоБиС РСФСР, устанавливаю­щей размер алиментов, взыскиваемых с родителей на несовершеннолетних детей. В ч. 1 этой статьи дано об­щее решение вопроса о размере алиментов (на одного ребенка — одна четверть, па двух детей — одна треть, на трех и более детей — половина заработка родителей). Но в чч. 2 и 3 той же статьи предусматривается возмож­ность уменьшения размера алиментов в ряде случаев, в частности если родитель, с которого взыскиваются али­менты, является инвалидом первой или второй группы, если дети работают и имеют достаточный заработок.

Развитие специализации права состоит, помимо иных моментов, в том, что регулятивные, правоохранительные, общие предписания обрастают конкретизирующими по­ложениями, и, таким образом, на базе каждой из ука­занных разновидностей постепенно формируются само­стоятельные правовые общности (а это, кроме всего про-

¹ «Бюллетень Верховного Суда    РСФСР»    1970 г. № 11, стр  2.

111

чего, и «отдаляет» регулятивные и охранительные пред­писания друг от друга).

Необходимость детализированного правового регули­рования, учитывающего особенности фактических ситуа­ций, обеспечивается не только изданием конкретизирую­щих нормативных предписаний. Этой же цели служит ин­дивидуальное поднормативное регулирование, осуществ­ляемое компетентными органами в процессе применения права, в частности судом.

Нормативная и правоприменительная конкретизация в праве тесно взаимосвязаны. Нередко законодатель закрепляет в конкретизирующих нормах те правополо-жения, которые были выработаны юридической (судеб­ной) практикой. Таковы, например, многие конкретизи­рующие нор'мы, которые предусмотрены в КоБиС РСФСР: они первоначально функционировали в виде неписаных правоположений и правоприменительных норм, содержавшихся в постановлениях Пленума Вер­ховного Суда СССР.

Более того, конкретизирующие нормы нередко одно­временно являются ситуационными¹, т. е. предписания­ми, предусматривающими такой порядок, при котором учет конкретной ситуации осуществлялся правопримени­тельным органом. Так, фактические обстоятельства, ука­занные в чч. 2 и 3 ст. 68 КоБиС РСФСР, действуют не сами по себе, не автоматически: закон предусматривает, что размер алиментов «может быть уменьшен судом, ес­ли...»; «суд вправе уменьшить размер алиментов или освободить от уплаты, если...».

Конкретизирующие нормативные предписания разно­родны. По особенностям своего содержания они могут быть подразделены на доз е основные группы:

а) детализирующие предписания (Д-предписания) — нормы, дающие конкретизированное решение определен­ной детали регулирования, которая относится либо к ги­потезе, либо к диспозиции нормы. Д-предписанием, на­пример, является норма ст. 70 КоБиС РСФСР, регла­ментирующей порядок установления видов заработка, который подлежит учету при взыскании алиментов;

¹ О ситуационных нормах см. К. II. Комиссаров, Судебное усмотрение в советском гражданском процессе, «Советское государ­ство и право» 1969 г. № 4, стр. 51.

112

б)вариантные предписания (В-предписания)—нор­мы, рассчитанные на регулирование в соответствии с основным нормативным положением в специфических ситуациях, особых условиях. Приведенные ранее конкре­тизирующие нормы чч. 2 и 3 ст. 68 КоБиС РСФСР и есть именно В-предписания: для их применения необхо­димы особые факты — инвалидность плательщика али­ментов и др. Нетрудно заметить, что с индивидуальным регулированием, осуществляемым в процессе примене­ния права, связаны главным образом В-предписания.

В отдельных отраслях права конкретизирующие предписания имеют существенные особенности. Так, в уголовном праве В-предписания, как правило, представ­ляют собой «варианты», связанные с наличием опреде­ленных квалифицирующих признаков, главным образом со степенью общественной опасности.

В статьях Особенной части республиканских Уголов­ных кодексов они так и формулируются: «те же дейст­вия», «то же деяние». Вслед за этим указываются квали­фицирующее обстоятельство и особая санкция. Обыч­но вторая, третья и следующие части той или иной статьи УК — это формулировки В-предписаний (детали­зирующие же предписания нередко помещаются в при­мечаниях к статьям)¹.

5. Существование конкретизирующих нормативных предписаний не привлекло достаточного внимания в на­шей юридической литературе. Между тем они не только выражают один из видов специализации советского пра­ва, но и характеризуют особую группу первичных свя­зей в правовой материи и, что еще более важно, началь­ные образования, лежащие в основе последующих уров­ней структуры права — правовых институтов.

Изучение содержания нормативных актов показыва­ет, что .конкретизирующие предписания нередко соеди­няются в «связки». Например, за основной нормой может следовать конкретизирующее предписание, которое в свою очередь может получить дальнейшую конкретиза-

¹ В. Н. Кудрявцев отмечает, что выделение специальных норм п уголовном праве обуслоплено необходимостью «уточнить, конкре­тизировать степень... общественной опасности и соответственно пре­дусмотреть санкцию строже или мягче, чем в общей норме» (В. Н. Кудрявцев, Общая теория квалификации преступлений, стр. 248).

8  Заказ 5626                                                                                                     ИЗ

цию, и т. д. Вот как, например, выглядит «связка» пред­писаний, содержащихся в ст. 45 КоБиС РСФСР:

основная норма — в случае, >когда несовершеннолет­нему не был снижен брачный возраст, брак с ним может быть признан недействительным (если этого требуют его интересы);

Д-предписание — признания 6paiKa недействительным по такому основанию могут требовать несовершеннолет­ний супруг, его родители или опекун (попечитель), орга­ны опеки и попечительства, прокурор;

В-предписание (причем только к предшествующему детализирующему) —если же к моменту рассмотрения дела несовершеннолетний супруг достиг совершенноле­тия, требовать признания брака недействительным (при таком особом варианте) могут лишь сам несовершенно­летний либо прокурор, но не родители или органы опеки и попечительства.

Такого рода «связки» норм могут быть весьма слож­ными, многозвенными. Например, норма ст. 446 ГК РСФСР («ответственность за вред, причиненный дейст­виями должностных лиц в области административного управления») является В-предписанием по отношению к более общей норме ст. 445; но к ней в свою очередь имеется В-предписаиие, изложенное в ст. 447 ГК («ответ­ственность за вред, причиненный должностными лицами органов дознания, следствия, прокуратуры и суда»)¹.

В ряде случаев за основной нормой следуют не одно, а несколько Д-предписаний, каждое из которых подчас имеет свои ответвления (см., например, ст.ст. 155—156 КЗоТ РСФСР)².

Но главное— не в количестве и разнородности звень­ев описываемых «связок», а в том, что в этих «связках» яередко вырисовывается некоторая общность предписа­ний, своего рода ассоциации норм. В результате интегра-

¹ См. С. Т. Илларионова, Общее и особенное в обязатель­
ствах,   возникающих на основании ст.ст. 445, 446,  447 ГК РСФСР,
«Сборник   ученых трудов   СЮИ», вып     18,   Свердловск,    1972, стр.
101—107   Автор правильно указывает на то, что в предписаниях при­
веденных статей ГК   содержится одна «структурная    модель»    (стр.
101—102).

² В  Н. Кудрявцев показал, что в уголовном праве «смежные со­
ставы нередко образуют друг с другом довольно длинные «цепочки»
(группы)» (В   Н. Кудрявцев, Общая теория квалификации пре­
ступлений, стр. 149).

114

ции нормативного материала, с неизбежностью сопровож­дающей его дифференциацию (конкретизацию), законо­датель объединяет конкретизирующие предписания и с этой целью, в частности, формулирует обобщающие по­ложения, которые условно мож-но назвать генеральными предписаниями (Г-предписаниями).

Такими генеральными нормами являются, например, упомянутое выше основное предписание ст. 445 ГК РСФСР, основное предписание о размере алиментов в ч. 1 ст. 68 КоБиС РСФСР, основное предписание о при­знании брака недействительным, если он заключен с несовершеннолетним лицом, — ст. 45 КоБиС. Генеральной нормой в «связке», которая регламентирует перевод на более легкую работу, является предписание ст. 155 КЗоТ, устанавливающей соответствующую обязанность адми­нистрации. Г-предписание и выражает некоторое един­ство всей «связки» норм.

Весьма интересно, что ассоциации норм, будучи це­лостным образованием, имеют свой закон связи, своеоб­разную структуру. Типическое структурное построение ассоциации норм таково: Г-предписание+ В-предписа-ние + Д-предписание. Встречается и иное соотношение (например, после Г-предписания сразу же следует Д-предписание, в частности, нормативные положения, со­держащиеся в ст. 77 КоБиС РСФСР).

Особую разновидность ассоциаций норм образуют такие их комплексы, которые соединяют конкретизиру­ющие предписания, группирующиеся вокруг правового запрета. Дело в том, что в некоторых случаях формули­рование запрета требует установления границ его дей­ствия. Поэтому вслед за предписанием-запретом вводит­ся исключительная норма, которая в свою очередь сопро­вождается конкретизирующими предписаниями¹. Так, в ч. 1 ст. 63 КЗоТ РСФСР закреплен запрет: «Работа в выходные дни запрещается». Однако столь общее и ка­тегорическое формулирование запрета потребовало, что­бы в ч. 2 той же статьи были указаны порядок и основа­ния тех исключительных случаев, когда возможно прив-

¹ Как показал А. А Эйсман, «исключение из правил представ­ляет собой особое правичо, действующее в тех условиях, в которых не действует основное» («Вопросы борьбы с преступностью», вып. 15, стр. 84),

8*                                                                                                                      115

лечение отдельных рабочих и служащих к работе в вы­ходные дни. А уже эта исключительная норма конкрети­зируется в Д-предписании ч. 3 ст. 63, устанавливающем, помимо иных условий, что такого рода привлечение к работам в выходные дни производится лишь по письмен­ному приказу (распоряжению) администрации пред­приятия.

Первичные ассоциации норм отличаются от правовых институтов тем, что, как и отдельные нормы, ассоциации носят в общем единичный характер. Это — общность не равноправных предписаний, а скорее одна основная нор­ма со «свитой» сопровождающих ее конкретизирующих предписаний.

В то же время именно с ассоциации «все начинается» в структуре права. Ассоциации — ростки, из которых при наличии необходимых условий формируются устойчивые правовые общности — правовые институты, ростки, ко­торые появляются нередко в результате прямого воспри­ятия законодателем лравоположений, вырабатывае­мых в юридической практике. В них непосредственно ощущаются пульс разнообразных жизненных отношений, потребности практики, накопившийся опыт правоприме­нения¹.

И еще одно обстоятельство следует отметить. Суще­ствование ассоциаций норм дает основание для того, чтобы с новых позиций подойти к некоторым вопросам юридической техники.

В предшествующем изложении было показано, что отдельное нормативное предписание соответствует, как правило, не статье нормативного акта в целом, а лишь ее подразделению (части, абзацу, пункту). Какова же в таком случае роль статьи в целом? Исходя из приве­денных выше теоретических положений, следует думать,

¹ Вместе с тем развитие конкретизирующих предписаний может пойти и иным, своим путем. В ряде случаев специальные нормы слу­жат отправной точкой для формирования самостоятельных специфи- , ческих образований. «Зачастую, — пишет В. Н. Кудрявцев, — вновь образуемая специальная норма приобретает дополнительные приз­наки, характеризующие данный вид преступления гораздо полнее, чем общая норма, так что этот новый состав весьма существенно выходит за ее пределы. При этом специальная норма выступает как комплексное образование и уже может быть отграничена от прежней общей нормы по ряду признаков, как смежная с ней» (В. Н Куд­рявцев, Общая теория  квалификации преступлений, стр„ 257),

116

что статья нормативного акта — это типическая форма выражения и закрепления ассоциации нормативных предписаний. Изучение структуры кодифицированных нормативных актов, изданных в последние годы, свиде­тельствует о том, что статьи во все большей степени используются законодателем для группировки правовых предписаний, т. е. в систематизационных целях.

Если принять в виде общего правила юридической техники требование, в соответствии с которым отдельные нормативные предписания должны закрепляться в само­стоятельных частях или абзацах статьи, а статья высту­пать в качестве средства закрепления правовых ассоциа­ций (там, разумеется, где для этого есть .необходимый нормативный материал), то такое требование, по всей видимости, позволит добиться большего совершенства нормативных актов, придать их структуре научно обосно­ванный, логически завершенный характер. Статьи нор­мативных актов еще в большей мере, чем сейчас, явятся технико-юридическим средством, при помощи которого на основе потребностей общественного развития проис­ходит «выплавка» первичных звеньев структуры совет­ского права.

6. Некоторые нормативные положения, содержащие­ся в кодифицированных актах, имеют характер вторич­ных предписаний.

Так, в ст. 42 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении указывается на возможность освобождения от работы матери или дру­гого члена семьи для ухода за ребенком. В ст. 51 тех же Основ устанавливается, что судебно-медицинская и судебно-психиатрическая экспертизы производятся по постановлению лица, производящего дознание, следова­теля, прокурора, а также по определению суда.

На первый взгляд, и в том и в другом случаях перед нами воспроизведение норм трудового и уголовно-про­цессуального права в комплексном акте. Конечно, содер­жание соответствующих предписаний коренится в нор­мативном материале указанных отраслей. Но можно ли считать их простым воспроизведением уже существующе­го, не вносящими в систему права ничего нового?

Думается, такое решение рассматриваемого вопроса было бы ошибочным. Ведь каждое предписание, входя­щее в определенную правовую общность, спаяно со все-

117

ми другими элементами этой общности едиными принци­пами, понятиями, терминологией. Оно неизбежно несет на себе «печать целого» — в особенностях формулиро­вок, некоторых новых регулятивных моментах. Напри­мер, в ч. 3 ст. 42 оттеняется «медицинская сторона» при­веденного выше предписания (оно начинается со слов: «при невозможности госпитализации или отсутствии по­казаний к стационарному лечению»). В ст. 51 не только законодательно закрепляется наименование экспертиз (судебно-медицинская и судебно-психиатрическая), но и поручается Министерству здравоохранения СССР по со­гласованию с органами юстиции и другими ведомства­ми устанавливать порядок организации и производства указанных экспертиз.

Таким образом, даже на уровне первичного звена со­ветской правовой системы можио обнаружить -случаи уд-зоения нормативных предписаний, диффузии норм — обстоятельство, весьма существенное для понимания комплексных образований на более высоких уровнях структуры советского права¹.

¹ Такого рода удвоение (диффузия) существует и в случаях, когда то или иное нормативное предписание вообще закреплено не в собственных источниках данной отрасли, а только в комплексных актах. В литературе эти случаи описаны применительно к нормам трудового права (например, норма о сохранении среднего заработ­ка за рабочими, служащими и колхозниками, привлекаемыми к ко­мандирским занятиям с отрывом от производства, — ст 67 Закона о всеобщей воинской обязанности). Рассмотрев указанные случаи, В. И. Астрахан пишет: «Норма трудового права, включенная в акт другой отрасли, имеет двойственную природу, «двуликий образ». Поскольку данная норма регулир\ет трудовые (или связанные с ними) отношения, налицо, бесспорно, норма трудового права. Но поскольку такая норма включена в акт другой отрасли, — это одно­временно и норма той, другой отрасли законодательства* (Е. И. Астрахан, Нормы трудового права в нормативных актах других отраслей советского законодательства, «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 23, М, 1971, стр. 57).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПРАВОВОЙ   ИНСТИТУТ

/. Понятие правового института. Его структура

1. Если нормативное предписание — исходный эле­мент, «живая» клеточка правовой материи, то правовой институт представляет собой первичную правовую общ­ность.

Природа и особенности правового института могут быть правильно поняты в том случае, если исходить из того, что это — такая общность норм-предписаний, кото­рая в свою очередь является элементом следующего, главного подразделения — отрасли права. С рассматри­ваемой точки зрения правовой институт есть основа от­расли права, «первичное, самостоятельное структурное подразделение отрасли, первая и наиболее важная сту­пень в формировании отрасли, где правовые нормы группируются... по их юридическому содержанию»¹. Юри­дические нормы образуют отрасль права не непосредст­венно, а через институты.

Правовые институты нацелены на регламентирова­ние определенного участка общественных отношений данного вида или рода: отдельной их разновидности, общей стороны отношений ряда видов, их элементов и т. д.² . Например, в советском морском праве отдельные

¹ В. С. Якушев, О понятии правового института, «Правоведе­
ние» 1970 г. № 6, стр. 66.

² «Зачастую, — пишет А   Ф  Черданцев, — тот или иной элемент
общественных отношений урегулирован   целой  совокупностью   норм
права, которая может быть настолько существенной и самостоятель-

119

правовые институты посвящены разновидностям догово­ра морокой перевозки (морской перевозке грузов, мор­ской перевозке пассажиров, фрахтованию судна на вре­мя; морской буксировке), а, кроме того, таким сторонам и элементам регулируемых отношений, как общая ава­рия, (вознаграждение за опасение и а море и т. д.

Каждый правовый институт представляет собой от­носительно обособленный «блок», «агрегат» отрасли. Для характеристики правового института, пожалуй, в боль­шей степени, чем для других структурных подразделе­ний, применимо понятие «подсистема». По сравнению с отраслями правовые институты менее автономны; они не образуют таких относительно замкнутых механизмов регулирования, которые присущи отраслям. Сосредо­точенные на регулировании определенного, нередко весь­ма узкого участка общественных отношений данного ви­да или рода, правовые институты лишь в сочетании, во взаимодействии обеспечивают отраслевое регулирование.

Вместе с тем главная функция правового института состоит в том, чтобы в пределах своего участка общест­венных отношений данного вида или рода обеспечить цельное, относительно законченное регулирование. Это значит, что правовой институт должен обладать полным «комплектом» норм, при помощи которых возможно ох­ватить все существенные моменты регулирования соот­ветствующего участка.

Термин «институт» используется в литературе подчас чрезмерно широко, что в ряде случаев лишает его не­обходимой определенности. Это в общем-то можно объ­яснить: слово «институт» означает «установление», и по­тому, с точки зрения обычного словоупотребления, «все в области права можно называть институтом, начиная от самого права и кончая его единичными нормами»¹, тем более, что рассматриваемый термин употребляется для обозначения и иных социально-политических явле­ний (например, принято говорить об институтах   демо-

ной, что способна образовать отдельный институт права» (А. Ф. Черданцев, Системность норм права, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 12, стр. 51)

¹ О С. И о ф ф е, Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского праоа), «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 14, стр. 51.

120

«ратии, парламентаризма и т. д.); и нередко такое зна­чение термина переносится в область права¹.

Но если использовать термин «институт» для харак­теристики структуры права, то он приобретает точное, причем однолинейное значение. Устойчивые, относитель­но замкнутые комплексы норм, именуемые институтами, могут иметь различные виды," могут быть в различной связи друг с другом, но все они в принципе находятся в одной плоскости, в одном ряду главной структуры пра­ва (из такой однолинейности институтов есть лишь од­но исключение — это комплексные отраслевые и межот­раслевые институты, выражающие известное удвоение структуры на данном ее уровне).

2. Признаки, выделяющие правовой институт в каче­стве самостоятельного подразделения правовой системы, обусловлены определяющими функциями правового ин­ститута, его ролью в обеспечении цельного, относитель­но законченного регулирования общественных отно­шений.

С точки зрения регулятивных свойств каждый право­вой институт обеспечивает самостоятельное регулятив­ное воздействие на определенный участок отношений.

Данный признак — главный, обособляющий те или иные общности норм в институты права. Наглядно и яр­ко он проявляется в тех случаях, когда институт регла­ментирует отдельную разновидность общественных от­ношений. Примером может служить такой правовой ин­ститут, как договор морской перевозки грузов. В ст.ст. 118—166 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР закреплена система норм, в которых определяются при­знаки договора морской перевозки груза (ст. 118), по­рядок регулирования складывающихся отношений (ст. 119), разновидности договорных связей (ст. 120), их оформление и регулирование при помощи коносамента, чартера и др. (ст. 121 и след.), права и обязанности сто-

¹ В советской юридической литературе отмечается, что термин «институт» употребляется также для обозначения подразделений си­стемы законодательства (см, например, «Систематизация хозяйст­венного законодательства», стр 58 и след.). Вряд ли это целесообраз­но Структурные подразделения системы законодательства имеют свои наименования, глава, раздел, часть и т. д. Институт же зако­нодательства —• это понятие, в принципе совпадающее с понятием института права.

121

рон перевозочного отношения (ст. 127 и след.), порядок прекращения договора (ст. 143 и след.), а также поря­док, формы и объем имущественной ответственности и т. д. Правовой институт здесь обеспечивает системное, законченное регулирование всех сторон отношений по морской перевозке грузов.

Даже специализированные институты, посвященные отдельным операциям в процессе правового воздействия, характеризуются такой системной цельностью, таким «набором» предписаний, которые позволяют с достаточ­ной полнотой регламентировать данный участок общест­венных отношений и, следовательно, с большей опреде­ленностью выявлять их регулирующую «энергию». Обра­тимся, например, к институту исчисления сроков (ст.ст. 71—77 ГК РСФСР, 74—80 ГК Эстонской ССР и др.). Сами по себе отдельные предписания, входящие в этот институт, хотя и имеют отчетливый нормативный харак­тер, в'се же лишены правовой окраски, не раскрывают своих свойств как средства регулятивно-празового воз­действия. Таковы, например, нормы: «срок, исчисляемый годами, истекает в соответствующий месяц и число по­следнего года срока», «срок, исчисляемый неделями, ис­текает в соответствующий день последней недели меся-да». Регулятивно-правовые качества рассматриваемого института раскрываются в комплексе предписаний, ре­гулирующих исчисление сроков. И дело не только в том, что указанный комплекс дает решение всех основных вопросов, касающихся сроков (определение, начало тече­ния, окончание срока и т. д.), но и в том, что лишь в единстве, в сумме рассматриваемых предписаний прояв­ляется его регулирующее значение, и это особенно на­глядно выражено в нормах, указывающих на способ определения срока (ст. 71 ГК РСФСР, ст. 74 ГК Эстон­ской ССР), «а порядок совершения действий в последний день срока (ст. 77 ГК РСФСР, ст. 80 ГК Эстонской ССР) и др.

Каждый правовой институт обособляется в правовой системе и по своему интеллектуально-волевому содержа­нию. Регулируя строго определенный участок обществен­ных отношений, правовой институт отличается фактичес­кой и юридической однородностью. Его содержание выражено в специфической группе понятий, общих поло­жений, терминов. Например, содержание   института до-

122

говора морской перевозки выражено в таких понятиях, как «морская перевозка», «коносамент», «чартер», «фрахт», «судно» и т.д.; содержание института исчисле­ния сроков — в понятиях «срок», «исчисление», «кален­дарная дата», «период времени» и др.

Один из наиболее ярких показателей регулятивных особенностей и интеллектуально-волевого содержания правового института — своеобразие свойственной инсти­туту юридической конструкции.

Если та или иная группа норм — пусть даже внешне выделенная в системе нормативных актов или в струк­туре отдельного акта—не объединена цельной правовой конструкцией, то и нет оснований говорить о наличии в данном случае правового института. Например, в разде­ле III Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении («Обеспечение санитарно-эпидемического благополучия населения») хотя и содер­жатся нормы, имеющие преимущественно администра­тивно-правовую природу, но они не связаны какой-либо единой юридической конструкцией и потому, думается, не образуют самостоятельного правового института.

Все это (единство регулятивных особенностей, ин­теллектуально-волевого, юридического содержания) свидетельствует о существовании стойкой правовой общ­ности— следующего, после правового предписания, зве­на в структуре советского права.

3. Правовой институт отличается известной внутрен­ней организацией охватываемого им нормативного мате­риала. «Вовне», во взаимосвязях с другими подразде­лениями правовой системы правовой институт представ­ляет собой системно-целостное, нерасчленяемое образо­вание, единую правовую общность. Но эта целостность, нерасчленяемость существует как раз потому, что от­дельные нормативные предписания связаны не толь. ко однородностью фактического содержания, интеллек­туально-волевым, юридическим единством, но и извест­ной внутренней организацией. Иначе говоря, правовой институт имеет свою структуру

Понятно, что структура правового института во мно­гом зависит от его разновидности: по своему строению общие, регулятивные и охранительные институты не мо­гут быть полностью тождественны друг другу. Вместе с тем здесь есть и некоторые единые моменты, связанные

123

с функциями институтов, с той ролью, которую они игра­ют в правовой системе.

Для структуры  правовою института характерно:

а)   наличие комплекса «равноправных» нормативных
предписаний. В отличие от ассоциаций норм (где, по су­
ществу, имеется одна генеральная норма с сопровожда­
ющими ее конкретизирующими предписаниями) в инсти­
тут входят несколько однопорядковых нормативных по­
ложений;

б)   известная, как правило,    юридическая   разнород­
ность предписаний. Они потому и связаны в единый ком­
плекс, что обеспечивают разностороннее воздействие на
данный участок общественных отношений. Например, ре­
гулятивные   институты во многих    случаях объединяют
обязывающие и управомочивающие   нормы,    включают
запреты, общие предписания и др.  (впрочем, ряд инсти­
тутов, в том числе многие охранительные и общие, скла­
дывается из норм одной разновидности — таковы, в част­
ности, институты Особенной части советского уголовного
права);

в)   объединение всех норм устойчивыми закономер­
ными связями,   которые   выражены в общих предписа­
ниях, а главное —в юридической конструкции.

Последний из указанных признаков и является реша­ющим. Структура правового института, как и всех других правовых общностей, характеризуется не только опреде­ленным строением, дифференцированностью нормативно­го материала, но и интегрированностыо, своим законом связи элементов, пусть и не таким жестким, как в норма­тивном предписании, по все же выражающим системную целостность, стойкую композицию элементов¹. "Проанализируем   с рассматриваемой    точки    зрения

⁴ Д А. Керимов правильно указал на качественное различие в характере относительной самостоятельности элементов нормы и пра­вового института (см Д. А. Керимов, Философские проблемы права, стр. 266). В то же время автор недооценивает систем­ную целостность правового института, когда утверждает, что части института «сами по себе регулируют соответствующие общественные отношения, хотя, разумеется, и не без известного (!) влияния цело­го—института права» (там же). Впрочем, в последующем (стр. 300) автор убедительно показывает, что правовой институт обладает всеми признаками системного правового образования и что сообраз­но этому для него характерна относительная самостоятельность, ус­тойчивость и автономность функционирования.

124

юридические нормы, сгруппированные в гл. 10 КоБиС РСФСР. На первый взгляд может создаться впечатление, что перед нами не обособленный правовой институт: предписания этой главы регламентируют алиментные обязанности не какой-либо одной категории субъектов, а «других членов семьи». Отсюда вытекает предположе­ние, не сгруппирован ли нормативный материал гл. 10 по методу исключения? Не отнес ли законодатель все то, что не уместилось в конструкцию алиментных обязаннос­тей между родителями и детьми, вот в эту «сборную» главу? Казалось бы, такое предположение подтвержда­ется содержанием данной главы: здесь регламентирова­ны встречные алиментные обязанности отчима и мачехи, пасынков и падчериц, братьев и сестер, деда, бабушки и внуков и др.

Между тем при более внимательном анализе выяс­няется, что предписания, содержащиеся в гл. 10 КоБиС РСФСР, образуют самостоятельный институт семей­ного права. И основным доводом в пользу такого решения рассматриваемого вопроса является юридическое единст­во содержащихся в гл. 10 предписаний.

Хотя в гл. 10 регламентировано несколько «пар» встречных алиментных обязанностей (обязанность отчи­ма и мачехи по содержанию пасынков и падчериц, с одной стороны, а с другой — обязанность пасынков и падчериц по содержанию отчима и мачехи; обязанность деда и ба­бушки содержать своих внуков и встречная обязанность внуков содержать деда и бабушку, и т. д.), они в общем построены на единой, и притом довольно оригинальной, юридической конструкции. Главными ее моментами явля­ются: встречно'сть обязанностей, а также элементы субси­диарное™, поскольку обязанности наступают в случаях, когда нет плательщиков первой очереди — родителей (при необходимости обеспечения несовершеннолетних детей и нетрудоспособных лиц), детей (при необходимо­сти обеспечения деда и бабушки).

Юридическое единство нормативных предписаний, со­держащихся в гл. 10 КоБиС, выражается и в наличии общих норм. В ст.ст. 87 и 88 предусматриваются правила, регламентирующие размер средств на содержание, а также порядок изменения размера алиментов. Эти общие нормы распространяются только на предписания данной главы (и в той и в другой статьях говорится, что соответ-

125

ствующие   правила действуют в отношении «лиц, пере­численных в настоящей главе»).

Содержание правового института пронизано общими юридическими началами, идеями. Неслучайно поэтому в достаточно развитой области права, отличающейся вы­соким уровнем (Кодификации, нормативных обобщений, правовые институты «возглавляются» нормами-принципа­ми, сформулированными прямо в тексте нормативных актов. Например, институт заработной платы «возглавля­ется» принципами, закрепляющими конституционное на­чало оплаты по труду, запрет уменьшать заработную плату в зависимости от пола, возраста, расы и нацио­нальной принадлежности, а также минимальный размер заработной платы (ст.ст 77 и 78 КЗоТ РСФСР).

Нераздельная связь правовых институтов и принци­пов права должна учитываться при решении ряда спе­циальных проблем правовой теории. Известно, напри­мер, что при аналогии права в отличие от аналогии за­кона и субсидиарного применения юридических норм правоприменительный орган исходит «из общих начал и смысла советского законодательства» (ст. 12 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик). Почему же требуется обращение правопри­менительного органа к общим началам и смыслу зако­нодательства, т. е. к принципам права? Да потому, что здесь перед нами пробел, при устранении которого тре­буется введение нового правового института¹.

4. Правовые институты как главные структурные подразделения отрасли получают внешнее обособлен­ное закрепление в системе советского законодательства.

Иногда правовой институт закрепляется в отдель­ном нормативном юридическом акте. Например, адми­нистративно-правовой институт денежного начета со­ставляет содержание обособленного акта — Правил производства денежных начетов комитетами народного контроля, утвержденных постановлением Совета Мини­стров СССР 4 августа 1969 г.². В этих Правилах с не­обходимой полнотой регламентированы в едином    ком-

¹ См. В.  И. Л е у ш и н, Динамичность советского права и вос­
полнение    пробелов в    законодательстве,    автореферат   канд. дисс,
Свердловск, 1971, стр  20.

² СП СССР 1969 г. № 19, ст. 109.

126

плексе регулятивных и охранительных норм все сторо­ны правоотношений, складывающихся при денежном начете (субъект, адресат, размер начета, юридические факты, порядок наложения, ответственность, контроль со стороны финансовых органов и др.).

Большинство правовых институтов закрепляется в виде самостоятельных структурных подразделений ко­дифицированного нормативного акта — главы или раз­дела¹. Есть и такие случаи, когда целый правовой ин­ститут предусмотрен в отдельной статье. Так, в шести абзацах п. 27 Положения о поставках продукции про­изводственно-технического назначения² содержится взаи­мосвязанный комплекс нормативных предписаний, в ко­тором выражен, в сущности, самостоятельный институт, регламентирующий количество поставки.

Конечно, полного тождества между институтом и главой (разделом) нормативного акта нет. Можно при­вести примеры, свидетельствующие о том, что иногда выделение отдельных глав или разделов в нормативном акте имеет общественно-политическое или внешнеклас-сификационное значение. Такое значение, например, имеет гл. IX Примерного Устава колхоза, назван­ная «Культура, быт, благоустройство». Содержащая всг-го одну статью (ст. 41), эта глава призвана нацелить внимание колхоза на обеспечение культуры, быта, бла­гоустройства в колхозах. По классификационным сооб­ражениям объединены в одной главе (гл. IV) Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде институты, регулирующие рабочее время и вре­мя отдыха (в республиканских КЗоТ и тот и другой ин­ституты обособлены в самостоятельные главы; в КЗоТ РСФСР — гл.гл. IV и V). В последующем будет пока­зано, что в ряде случаев правовые институты закреп­лены в нескольких статьях, не обособленных в виде са­мостоятельных глав и разделов.

Если нормативное предписание и первичная едини­ца текста нормативного акта (статья, часть или абзац статьи, фраза текста) образуют нераздельное единство, то соответствие между правовым институтом и подраз-

¹ См. В. С. Якушев,   О понятии правового института, «Пра­
воведение» 1970 г. № 6, стр. 66—67.

² СП СССР 1969 г. № 11, ст. 64.

127

делением нормативного акта носит иной характер: здесь в большей степени проявляется возможность расхожде­ния между содержанием (правовой институт) и формой (подразделение нормативного  акта).

Но все же, думается, принципиальное соответствие между правовым институтом и укрупненными подраз­делениями кодифицированного нормативного акта яв­ляется своего рода закономерностью. Правовой инсти­тут нуждается в формальном обособлении. А это пред­определяет одно из требований юридической техники, все более воплощающееся в правотворческой практике Советского государства: при определении архитектони­ки нормативного акта необходимо стремиться к тому, чтобы каждое из его укрупненных подразделений (гла­ва, подглава) посвящалось одному правовому инсти­туту.

Реальное осуществление указанного требования, обеспечивающее логическую последовательность, строй­ность и техническое совершенство акта, а отсюда и удобство его использования в практической жизни, име­ет не только технико-юридическое значение. Сущест­венно важно и то, что в этом случае законодатель на­целивается на полное использование всех «резервов», заложенных в подразделении правовых предписании по институтам, в том числе на максимально широкое применение нормативных обобщений, определение юри­дической конструкции данного комплекса норм, форму­лирование свойственных ему юридических начал, прин­ципов. Изучение советского законодательства показы­вает, что лишь после того, как комплекс норм выделен в самостоятельное подразделение нормативного акта, все компоненты института получают достаточно полное развитие и институт с позиции структурной характе­ристики приобретает развитый, законченный вид.

5. Обособление комплексов нормативных предписа­ний в самостоятельные правовые институты обусловле­но развитием социалистических общественных отноше­ний, расширением и усложнением общественных связей, повышением правовой культуры, что и приводит к диф­ференциации и интеграции нормативного материала, а следовательно, к формированию стойких правовых общностей, объединяющих нормативные предписа­ния.

128

Существенное значение в формировании правовых институтов имеет кодификация законодательства. Свое­образие кодификации как особого, наиболее высокого и развитого вида правотворчества в том и состоит, что объединение нормативного материала производится пу­тем широкого использования нормативных обобщений. А это оказывается возможным именно потому, что ко­дификация осуществляется в соответствии со структу­рой советского права, в частности з пределах отдельно­го кодифицированного акта — по правовым институтам и их объединениям.

Материальной предпосылкой для формирования пра­вового института является наличие такой разновидно­сти общественных отношений или такого участка ряда разновидностей, которые бы объективно требовали обо­собленного регулирования комплексом нормативных предписаний¹. Решающая же активная роль в формиро­вании институтов принадлежит компетентным органам Советского государства, которые в результате право­творческой (кодификационной) работы на основании имеющегося нормативного материала, данных практи­ки и рекомендаций юридической науки формулируют нормативные предписания с таким расчетом, чтобы они образовали стойкую общность — правовой институт.

Здесь возможиы два пути.

Первый путь формирования института — непо­средственно «конструкторская» деятельность правотвор­ческих органов, которые нередко прямо воплощают оп­ределенные теоретические построения, разработанные правовой наукой. Указанный путь характерен для фор­мирования институтов, вводимых 'в целях регулирова­ния нового круга общественных отношений или же от­ношений, связанных с существенной перестройкой сис­темы законодательства. Таковы, скажем, институт сов­местной деятельности (ст.ст. 430—434 ГК Украин­ской ССР), институт конкурса (ст.ст. 439—443 Г1\ РСФСР) и другие, установленные в результате   обще-

¹ Ю   К   Осипов обратит внимание ha то, что и общие правовые институты имеют свой предмет регулирования    Таковыми, по   его мнению, являются «стороны всех отношений дачного рода независи­мо от и\ видовой принадлежности»    («Правоведение»  1973 г. № 1, стр  55).

9  Заказ 5626                                                                                                     129

союзной и республиканской кодификации гражданско­го законодательства.

Существует и в т о р о й путь формирования право­вых институтов, выражающий непосредственное влия­ние на развитие законодательства юридической (судеб­ной) практики. Это — такое развитие правовых ассоци­аций, при котором конкретизирующие предписания все более приобретают самостоятельное значение, обраста­ют новыми вариантными и детализирующими положе­ниями, в результате чего и происходит постепенное пе­рерастание ассоциации («связки» предписаний) в право­вой институт. Так, в частности, сформировались многие институты советского семейного права. Например, ин­ститут, регулирующий алиментные обязанности родите­лей и детей, представляет собой «разросшуюся» ассоциа­цию предписаний, развивших и конкретизировавших ст. 42 КЗоБСО РСФСР 1926 года.

Таким образом, теоретическое значение положения об ассоциациях нормативных предписаний состоит не только в том, что оно дает возможность осмыслить пер­вичные формы объединения предписаний (и в соответст­вии с этим решить некоторые вопросы юридической техники), но и в том, что здесь оказываются найденными те первичные образования, из которых на основе юриди­ческой практики в результате совершенствования законо­дательства развиваются правовые институты.

Действующее советское законодательство дает ряд примеров, свидетельствующих о том, что некоторые ас­социации, по существу, переросли в самостоятельные правовые институты (хотя этот процесс еще полностью не завершен, и в частности потому, что ассоциации не обособлены в самостоятельные подразделения кодифи­цированных нормативных актов). Так, по сути дела, в рамках норм трудового права, регулирующих рабочее время, сформировался институт сверхурочных работ. В соответствующий комплекс нормативных предписа­ний входят: общий принцип-запрет и дефиниция сверх­урочных работ (ч. 1 ст. 54 КЗоТ РСФСР), исключитель­ная норма, закрепляющая разрешительный порядок сверхурочных работ (ч. 2 ст. 54), Д-предписание, уста­навливающее категории лиц, которые вообще не до­пускаются к сверхурочным работам (ч. 3 ст. 54 ), В-предписание об особенностях привлечения к сверхуроч-

130

ным .работам женщин, имеющих детей в возрасте от одного года до восьми лет, и инвалидов (ч. 4 ст. 54), дефинитивное предписание, определяющее исключитель­ные случаи, когда допускаются сверхурочные работы (ст. 55), предписание, регламентирующее предельное количество сверхурочных работ (ст. 56), «связка» пред­писаний, регулирующих оплату работ в сверхурочное время (ст. 88), и др.

Аналогичный характер имеет комплекс нормативных предписаний, посвященный гарантийным срокам. Он помещен в разделе V Положения о поставках продук­ции производственно-технического назначения, озаглав­ленном «Качество и комплектность продукции». И хотя о гарантийных сроках говорят только две статьи Поло­жения — 39 и 40, содержащиеся в них нормативные предписания (а последних насчитывается не менее де­сяти) регламентируют все основные вопросы гарантий­ных сроков, причем так, что закрепляется своеобразная юридическая конструкция.

По всей видимости, существуют различные стадии перерастания правовых ассоциаций в институты права. Главное в этом процессе заключается в постепенном формировании единого компактного комплекса норма­тивных предписаний, имеющего свой участок общест­венных отношений и построенного на единых правовых началах, на особой юридической конструкции. Сле­довательно, существуют разные степени общности, сис­темной целостности институтов, а отсюда и внешней их объективизации в советской правовой системе¹.

Завершающий аккорд в процессе формирования ин­ститута (когда он приобретает законченный характер)--обособление института в самостоятельное структурное подразделение нормативного акта. Во всяком случае, до такого обособления его правовые начала не получа­ют, как правило, обобщенного .нормативного выражения, и потому он выступает, строго говоря, в качестве субин­ститута.

6. Институты, будучи главными структурными под­разделениями отрасли    права, отличаются    отраслевой

¹ О различных степеням устойчивости праровой организации структурных подразделений права см. Д. А Керимов, Философ­ские проблемы права, стр. 249.

9*                                                                                                                    131

чистотой. Обычно они состоят из нормативных предпи­саний одной определенной отрасли — государственного права, гражданского права, трудового права и т. д.

Но встречаются и смешанные институты. На стыках отдельных правовых сфер, в точках их соприкосновения иногда в институт проникают элементы, свойственные другой отрасли. Надо сразу же подчеркнуть: перед на­ми не «сборное» образование, не конгломерат из кусоч­ков разных отраслей, а отраслевой институт, в который проникли, просочились (оказались «подмешанными») элементы иных отраслей¹.

Формирование смешанных институтов вызвано тес­ным контактированием между отраслями, их взаимо­проникновением, обусловленным существованием «по­граничных» общественных отношений, функциональны­ми и генетическими связями, необходимостью «подстрой­ки» под режим соседнего участка правового регулирова­ния². В сферах функционирования родственных отра­слей, т. е. отраслей, образующих единую семью, форми­рование смешанных институтов носит закономерный характер. «Систематическое образование на стыке одно­родных смежных отраслей «пограничных» отношений,—• пишет С. В. Поленина, — служит проявлением подвиж­ности границ между отраслями права как следствия развития общественных отношений. Сохраняя черты од­ной отрасли, такие отношения приобретают черты и смежной отрасли права. По мере дальнейшего развития

¹ Смешанный институт следует отличать от комплексного, фор­
мирующегося в связи с «удвоением» структуры. В прежних работах
автором этой работы не проводилось такое различие. Да и примеры,
приводившиеся для обоснования такого рода «института» (например,
группа норм, регулирующих отношения с участием Госбанка СССР),
создавали впечатление, что под смешанным институтом имеются    в
виду некие разнородные, мозаичные образования. Отсюда — вполне
справедливые критические замечания, высказанные по этому поводу
в    литературе    (см.,    например,    «Систематизация    хозяйственного
законодательства», стр. 56—57).

² Кроме  отмеченных факторов «на   взаимодействие    различных
отраслей в единой системе советского социалистического права ока­
зывают влияние известные традиции правовой культуры, в том чис­
ле и более глубокая разработанность в    «традиционных»    отраслях
многих общих юридических институтов, проникающих  в другие от­
расли»  («Советское государство и право» 1973 г. №  1, стр.  122).

132

«пограничных» отношении число «заимствованных» черт может увеличиваться»¹.

Яркие примеры смешанных институтов могут быть найдены в зонах соприкосновения гражданского и се­мейного права.

Так, раздел имущества между супругами при приз­нании брака недействительным охватывается режимом гражданско-правового регулирования. Однако сюда просачиваются элементы, присущие «несостоявшемуся» институту совместной собственности супругов (и пото­му, например в отношении невиновного супруга, можег быть применен семейно-правовой принцип равенства долей).

Семейно-правовой институт опеки и попечительства несет на себе печать (в отношении норм об опеке) граж­данско-правового регулирования. Именно о смешанном характере этого института свидетельствует следующая внешне противоречивая его оценка, данная Н. М. Ер­шовой: «Природа гражданско-правовых норм об опеке не меняется от того, что эти нормы стали и нормами семейного законодательства. Но коль скоро они ими стали, можно сказать, что они регулируют названные отношения именно как нормы семейного, а не граждан­ского законодательства»².

«Подмешивание» в данный институт элементов иной отрасли может носить скрытый характер: правовой ре­жим, соприкасающийся с данным институтом отрасли, иногда влияет на чистоту юридической конструкции, обусловливает исключения из императивного правово­го принципа и т. д. Так, например, случилось с принци­пом публичности в сфере отношений, соприкасающихся с семейно-правовым режимом регулирования. Пленум Верховного Суда СССР указал на недопустимость осуж-

¹ С. В.  Поленина, Субсидиарное применение норм граждан­
ского  законодательства к  отношениям смежных отраслей,    «Совет­
ское государство и право» 1967 г. № 4, стр. 24.

² Н. М. Ершова,  Соотношение гражданского и семейного за­
конодательства, «Советское государство и право»  1973 г. № 1, стр.
124. Автор обращает внимание и на то, что «в «пограничных» обла­
стях гражданского права, примыкающих к сфере семейных отношений,
заметны   многие    юридические особенности,    свидетельствующие    о
различных способах и  формах взаимосвязи  гражданского и   семей­
ного права» (стр. 123).

133

дения несовершеннолетних за кражу у родителей и дру­гих совместно проживающих с ними членов семьи, если сами потерпевшие не обращаются в соответствующие органы о возбуждении уголовного дела¹.

7. Особой разновидностью смешанных институтов являются правовые общности, имеющие также черты межотраслевых объединений юридических норм. В от­личие от обычных смешанных институтов перед нами — не простое «просачивание» элементов иной отрасли в данное отраслевое образование, а такое специфическое явление, когда институт, имеющий по своей основе госу­дарственно-правовую природу, как бы «притягивает» нормы целого ряда отраслей и образует вместе с ними определенное единство.

Таков, например, институт подведомственности. В основе он представляет собой совокупность государст­венно-правовых (судоустройственных) норм, определяю­щих процессуальный режим, в рамках которого должно разрешаться то или иное дело. В то же время конкре­тизированные предписания, регламентирующие подве­домственность уголовных, гражданских и иных дел, вхо­дят в сферу соответствующей процессуальной отрасли. Главное же здесь — не то, что нормы о подведомствен­ности находятся на стыке материального и процессуаль­ного права и «выступают в роли «связных» между ни-'ми»², а то, что цементирующим стержнем, объединяю­щим все нормы о подведомственности, является госу­дарственно-правовое (судоустройственное) регулирова­ние.

С аналогичных позиций нужно подходить к характе­ристике института права государственной собственности.

Юридические     нормы,     регулирующие     отношения

¹ См. «Сборник постановлении Пленума Верховного Суда СССР.
1924—1970 гг», «Юридическая литература»,   1970, стр. 300—301.

² П. Ф. Елисейкин, Защита субъективных прав и интересов
и компетенция суда в советском гражданском процессе, «Ученые за­
писки ДВГУ», т. 31, ч.  1, Владивосток,  1969, стр.  121. По    мнению
М. К. Воробьева, «в институте подведомственности отражается в той
или иной мере природа материального права, но это не противоре­
чит тому, что нормы, составляющие этот институт, относятся к пра­
вовой области обслуживания материального права, т. е. к области
гражданского    процесса»    («Вестник    Ярославского    университета»
1972 г. №4, стр. 117).

134

государственной социалистической собственности, со­держатся во многих основных отраслях советского пра­ва. Нередко они образуют самостоятельные отраслевые институты (та'кие, например, как административно-право­вой институт управления государственной собственно­стью, гражданско-правовой институт права оперативно­го управления, институт преступлений против социали­стической собственности и др.). Вместе с тем нормы, регулирующие отношения государственной собственно­сти, образуют и некоторое единство¹.

По своей основе данная общность норм имеет госу­дарственно-правовую природу². Поэтому институт пра­ва государственной собственности, в сущности, пред­ставляет собой обширную сферу регулирования, грани­цы которой определяются нормативными предписания­ми советского государственного права (что, помимо все­го иного, обусловливает возможность охарактеризовать право государственной собственности и в качестве вто­ричного интегрированного комплексного образования, о котором см. дальше).

2. Разновидности правовых институтов

1. Юридическая неоднородность советского права проявляется и на уровне его институтов.

Правовые институты прежде всего подразделяются по отраслям права. Как главные структурные подразде­ления отрасли, они (кроме межотраслевых комплексов) всегда имеют строго определенную отраслевую «про­писку».

Вместе с тем подразделение правовых институтов по отраслям — это отражение на данном уровне структуры права деления более высокого порядка, т. е. деления права в целом на основные и комплексные отрасли. Его нужно пастоямно учитывать. Но оно не образует собст­венной дифференциации правовых институтов.

¹ См. С   М. К о р н е е в, Основные  проблемы права государст­
венной социалистической собственности, автореферат докт   дисс , изд-
во МГУ, 1971, стр. 13.

² См. В   С. Якушев,   О   самостоятельности института права
государственной   социалистической   собственности  и   его   государст­
венно-правовой природе, «Сборник ученых  трудов   СЮИ»,  вып.   13,
Свердловск, 1970, стр 93—108.

135

Между тем правовые институты имеют собственную классификацию, к которой наша общетеоретическая и отраслевая литература обращается, к сожалению, весь­ма редко. К сожалению потому, что деление правовых институтов на разновидности представляет собой важ­ный аспект структуры советского права.

На формирование правовых институтов, на их диф­ференциацию и интеграцию влияет ряд системообра­зующих факторов. Как и нормативные предписания, правовые институты охвачены процессом специализа­ции. Иначе говоря, специализация, «разделение труда» происходит не только между отдельными нормами, но и между институтами.

В принципе применительно к каждому правовому институту может быть установлен тот главный системо­образующий фактор, который обусловил обособление данного комплекса нормативных предписаний. Чаще все-, го — это особенности данной разновидности обществен­ных отношений, т. е. особенности предмета регулирова­ния. Некоторые институты обособились по функцио­нальному признаку и по признаку того, являются они общими или специальными.

В то же время надо видеть, что правовые институты раэноплоскостны. Например, в трудовом праве инсти­тут «трудовой договор» обособился в связи с особенно­стями предмета •— договорных трудовых отношений, а институт «труд молодежи» — в связи с особенностями определенных субъектов. Вместе с тем в трудовом пра­ве выделились и общие институты (закрепленные в об­щих положениях республиканских кодексов).

Поэтому реальные разновидности правовых институ­тов могут быть с достаточной точностью установлены лишь тогда, когда при их рассмотрении поочередно вводятся классификационные основания с учетом дей­ствия разных системообразующих факторов. Лишь при таком подходе становится возможным выявить подлин­ную картину реально существующих правовых институ­тов, каждый из которых занимает строго определенное место в системе отрасли права.

К тому же на уровне правовых институтов, пожалуй, в большей степени, чем на иных уровнях структуры, сказывается влияние субъективных факторов. Допускае­мые при кодификации и издании отдельных актов про-

136

счеты в построении нормативного материала, недостат­ки в юридических конструкциях, неоправданные выде­ления отдельных комплексов норм — все это подчас при­водит к «наложению» одних институтов на другие, к на­рушениям логики права, к утрате четких границ между институтами (что, помимо прочего, вызывает конкурен­цию норм в процессе юридической квалификации дел на практике)'.

2. Наиболее общим образом правовые институты подразделяются на регулятивные и правоохранительные. Все более углубляющаяся специализация советского пра­ва приводит к тому, что и регулятивные, и правоохрани­тельные нормативные предписания «идут своим путем»: в результате дифференциации и интеграции указанных разновидностей нормативных предписаний формируют­ся самостоятельные регулятивные и правоохранитель­ные институты.

В специальном внимании нуждаются правоохрани­тельные институты. Их реальное обособление в систе­ме отраслей права имеет весьма существенное значе­ние для понимания сложных процессов, характерных для развития структуры советского права.

Своеобразие юридической ответственности и иныч видов государственно-правового принуждения, особен­ности всех тех обстоятельств, которые следует учиты­вать при их применении, наталкивают законодателя на необходимость не только выделять правоохранительные предписания, но и объединять их в самостоятельные комплексы, пронизанные общими правовыми началами.

Казалось бы, куда проще, удобней, да и юридически последовательней (особенно если придерживаться идеи о трехчленной структуре норм) при формулировании, например норм о поставке, сразу же после указания на ту или иную юридическую обязанность предусматривать и соответствующую меру государственно-принудитель­ного воздействия, обеспечивающую эту обязанность. Например, в ст. 29 Положения о поставках продукции производственно-технического назначения изложена обязанность поставки продукции в установленные сроки;

¹ См. В.  Н. Кудрявцев, Общая теория  квалификации   пре­ступлений, стр. 240, 249 и след.

137

почему бы тут же не регламентировать и имущественную ответственность неисправного поставщика?

Но законодатель сосредоточивает изложение право­вых предписаний о мерах государственно-принудитель­ного воздействия за нарушение обязанностей по обяза­тельству поставки в одном разделе нормативного акта, который так и называется «Имущественная ответствен­ность» (разд. VIII). Почему? Может быть, это только технико-юридический прием? Детальное ознакомление с нормативным материалом заставляет отказаться or такого предположения. Ведь дело не только в том, что «указания об ответственности» представляют собой са­мостоятельные предписания, а нередко и ассоциацию предписаний (например, в ст. 59 Положения сформули­ровано по меньшей мере семь взаимосвязанных пред­писаний, регламентирующих имущественную ответствен­ность за нарушения сроков поставки). Главное состоит в том, что все правоохранительные предписания, регла­ментирующие ответственность за нарушение обязанно­стей по обязательству поставки, охватываются рядом общих нормативных положений, единством юридической конструкции  (см. стст. 85—88 Положения).

Именно поэтому связь между регулятивным предпи­санием ст. 29 и охранительным предписанием ст. 59, посвященных одному вопросу — сроку поставки, носит не прямой, а косвенный, опосредствованный характер. Эта связь проходит через правоохранительный инстит> г имущественной ответственности в целом, в том числе через входящие в его состав общие нормативные пред­писания. При нарушении сроков поставки вступает в действие весь институт имущественной ответственности, изложенный в разд. VIII Положения, включая нормы о взыскании убытков в соответствии с конструкцией за­четной неустойки, об обязанности исполнить обязатель­ство в натуре и т. д. Общность конкретной правоохра­нительной нормы со всем комплексом правоохранитель­ных предписаний оказывается значительно большей, не­жели то единое, что выражается в связи между регу ш. тииным и правоохранительным нормативными [Положе­ниями. Это и авидетель'ствует об обособлении комплекса правоохранительных предписаний в самостоятельный правовой институт.

Тенденция формирования самостоятельных правоох-

138

ранительных институтов специфична для всех матери­альных отраслей советского права регулятивного про­филя. Закономерно поэтому, что в кодифицированных актах, изданных в последние годы, правоохранительные нормы сгруппированы законодателем в отдельные главы и разделы. Таковы, например, раздел XI Остов земельно­го законодательства («Ответственность за (нарушение земельного законодательства»), раздел V Основ водного законодательства («Ответственность за нарушение вод­ного законодательства») и др.

Обособление правоохранительных институтов выра­жает объективный процесс углубления правовых начал в жизни социалистического общества, дальнейшего ук­репления социалистической законноегп. С позиций глу­бинных закономерностей развития советского права сведение правоохранительных предписаний в единые комплексы необходимо потому, что таким путем проис­ходит их прямое подчинение принципам социалистиче­ской законности, гуманизма, справедливости, имеющим в области государственно-принудительной деятельности органов социалистического государства специфическое выражение.

Обособление правоохранительных институтов, по-ви­димому, является одним из показателей уровня развития данной материальной области права, ее юридических особенностей. Неслучайно в комплексных нормативных юридических актах правоохранительные предписания, как правило, не обособляются в самостоятельный раз­дел или главу. Так, в Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохраиении правоохра­нительные предписания (которые к тому же носят отсы­лочный, вторичный характер) помещены вместе с регу­лятивными положениями

Конечно, само по себе обособление или необособле­ние правоохранительных предписаний в самостоятельные главы и разделы не свидетельствует еще о том, существу­ет либо нет соответствующий правоохранительный комплекс. Так, есть достаточные основания полагать, что в рамках советского трудового права фактически сформировались в качестве самостоятельных право­охранительных образований институт материальной от­ветственности и институт дисциплинарной ответственно­сти. Их реальное существование вовсе не поколебалось

139

от того, что они не выделены в кодифицироЁанных ак­тах: первый из указанных институтов помещен в респуб­ликанских кодексах в главе «Гарантии и компенсации», а второй — в главе «Трудовая дисциплина».

Вместе с тем выделение в кодифицированных актах глав и разделов, посвященных государственно-принуди­тельным мерам, несомненно, способствует консолида­ции правоохранительных предписаний, нацеливает на выработку общих, объединяющих их нормативных по­ложений и тем самым составляет существенный момент в формировании правоохранительных институтов.

Тенденция все большего обособления правоохрани­тельных предписаний в самостоятельные институты явилась одной из предпосылок, обусловивших развер­тывание научных исследований по вопросам юридиче­ской ответственности. По сути дела, сама теоретическая конструкция «юридическая ответственность» представ­ляет собой не что иное, как научное выражение того об­щего, что лежит в основе правоохранительных институ­тов, предусматривающих меры воздействия за виновное правонарушение.

Правоохранительные институты отличаются извест­ными особенностями. Содержание правоохранительных институтов органически связано с запретами, образую­щими непосредственную базу, нормативную основу пра­воохранительных норм. Среди конкретизирующих норм особо большую роль в правоохранительных институтах играют вариантные предписания (В-предписания). Во многих случаях специализация содержания правоохра­нительных институтов состоит в закреплении различных вариантов применения государственно-принудительных мер в зависимости от конкретных фактических обстоя­тельств, отраженных в составах правонарушений.

3. Особой классификацией правовых институтов явля­ется их деление на предметные и функциональные.

Каждый правовой институт посвящен определенно­му участку общественных отношений.

Таким участком в большинстве случаев служит специфический предмет регулирования. Предмет как основание дифференциации институтов следует пони­мать в самом широком смысле. Это, в частности:

конкретные разновидности отношений данного вида, в том числе разновидности    товарных    имущественных

140

отношений в области оборота, лежащие в основе деле­ния обязательственных институтов гражданского права (институты купли-продажи, поставки, подряда и т. д.);

объекты правоохранительной деятельности, напри­мер социалистическая собственность, личные права граждан и другие объекты, в соответствии с которыми подразделяются институты Особенной части уголовного права;

отдельные элементы отношений данного вида: рабо­чее время, время отдыха, заработная плата и иные, предопределяющие классификацию институтов трудово­го права;

стадии движения отношений (возбуждение дела, судебное разбирательство и пр.) как основание подраз­деления процессуальных институтов¹.

Когда правовой институт формируется или хотя бы начинает формироваться применительно к определенно­му предмету, такого рода институт и может быть назван предметным.

Нетрудно заметить, что «предметный ориентир» для создания правовых институтов намечается законодате­лем при определении строения кодифицированных актов. Содержание нормативных положений может быть с наи­большей полнотой и четкостью выявлено, если они рас­положены в нормативном акте по предметному крите­рию. В соответствии с этим главы и разделы норматив­ных актов выделяются главным образом по предметно­му признаку, что, помимо всего иного, обеспечивает простоту и удобство в их использовании. И хотя само по себе распределение нормативного акта по главам и разделам не всегда ведет к формированию соответст­вующих правовых институтов, такой эффект все же не-

¹ О своеобразии процессуальных институтов см. Ю. К. О с и-п о в, Понятие институтов гражданского процессуального права («Правоведение» 1973 г. № 1). Автор убедительно показал, что главным основанием классификации гражданско-процессуальных институтов являются стадии гражданского процесса   (стр.  57—59).

По мнению М. А. Гурвича, «процессуальное право делится по стадиям процесса на совокупности процессуальных норм, представ­ляющие собой инструментальные агрегаты, путем применения кото­рых разрешается дело в той или тюп стадии процесса» (М. А. Г у р-п и ч, Основные черты гражданского процессуального правоотноше­ния, «Советское государство и право» 1972 г .№ 2, стр   31).

141

редко наступает, ибо усилия законодателя по компонов­ке нормативных предписании, по выработке норматив­ных обобщений направляются в этом случае именно предметным критерием.

Функциональные институты—продукт функциональ­ной дифференциации права. Развитие и усложнение правового организма состоит не только в том, что скла­дываются предметно-специализированные и конкретизи­рующие нормативные предписания, но и в том, что формируются институты, призванные дать «сквозное» ре­гулирование отдельной операции в правовом регулирова­нии, касающейся многих разновидностей данных отно­шений.

Так, ряд семсйпо-правовых институтов регламенти­рует отдельные разновидности семейных отношений — отношения, возникающие в связи с рождением ребенка, заключением или расторжением брака, усыновлением. Вместе с тем законодатель в обособленном комплексе норм дает и «сквозную» регламентацию важнейшего мо­мента, касающегося только юридического факта всех этих отношений: регистрации рождения, брака, его рас­торжения, усыновления (гл. 15 КоБиС РСФСР). Зако­нодатель как бы возвращается к тем же вопросам, ко­торые урегулированы в предметных институтах, но воз­вращается лишь под одним углом зрения — регистра­ции соответствующих юридических действий.

В трудовом законодательстве после регламентации отдельных элементов трудовых отношений законодатель вновь обращается к вопросам заключения и расторже­ния трудового договора, рабочего времени, времени от­дыха и т. д., но уже с точки зрения особенностей регу­лирования труда женщин (гл. XI КЗоТ РСФСР), труда молодежи (гл. XII), труда рабочих и служащих, совме­щающих работу с обучением (гл. XIII).

На первый взгляд может создаться впечатление, что функциональные институты являются лишь технико-юридическим приемом изложения нормативного мате­риала. Можно же, например, предписания, предусмат­ривающие льготы для рабочих и служащих, совмещаю­щих работу с обучением, изложить в главах кодекса, которые посвящены предметным институтам.

Действительно, источником многих функциональных институтов служат вариантные конкретизирующие пред-

142

писания (В-предггиса'ния) и исключительные нормы, делающие изъятие из установленного общего 'порядка. Однако «возвращение» их в предметные институты не только снизило бы техническое совершенство и мораль­но-политическое воздействие кодифицированных актов, но и явилось бы шагом назад в самом правовом регули­ровании данных отношений. Функциональные институ­ты— это не просто собранные вместе В-предписания и исключительные нормы, а единые, юридически сцемен­тированные правовые комплексы. У них есть «нераство­римый остаток», выражающий высокий уровень совер­шенства правовой системы, высокую степень специали­зации ее содержания. Так, функциональный институт, регулирующий льготы для рабочих и служащих, совме­щающих работу с обучением, возглавляют нормативные обобщения, нормы-принципы, которые объединяют и придают определенную содержательную направленность всему последующему нормативному материалу (ст.ст. 184—188 КЗоТ РСФСР). Более того, этот институт имеет свою структуру, выраженную в наличии двух суб-институтов, один из которых регулирует льготы для ра­бочих и служащих, обучающихся в общеобразователь­ных и профессионально-технических учебных заведени­ях (ст.ст. 189—195), а другой — льготы для рабочих и служащих, обучающихся в высших и средних специаль­ных учебных заведениях (ст.ст.196—200).

Обособленная характеристика функциональных ин­ститутов имеет важное значение для понимания слож­ной структуры отраслей советского права, характера тех связей, которые существуют между ними. Она нуж­на и по практическим соображениям: при толковании и применении нормативных предписаний, входящих в со­став функциональных институтов, необходимо постоян­но учитывать содержание предметных институтов, ко­торые «обслуживает» данный функциональный ком­плекс.

Надо заметить, что функциональные институты мо­гут получить такого рода характеристику лишь по от­ношению ко всем другим, предметным институтам. Если же рассматривать функциональные институты изолиро­ванно, то у каждого из них, разумеется, тоже есть свой участок общественных отношений, а нередко ечу со­ответствует и особая разновидность отношений (напри-

143

мер, нормы, регулирующие регистрацию рождения, бра­ка и др., имеют своим предметом отношения заявителя с органами записи актов гражданского состояния).

Особую разновидность в плоскости рассматриваемо­го деления образуют процедурно-процессуальные инсти­туты. Правда, некоторые комплексы норм, регулирую­щие процедуру совершения тех или иных действий, не имеют каких-либо существенных отличительных черт. Так, нормативные предписания, которые содержатся в гл. 11 КоБиС РСФСР («Порядок уплаты или взыскания алиментов»), регулируют единую функциональную опе­рацию, касающуюся осуществления алиментных обязан­ностей, по ряду предметных алиментных институтов (гл.гл. 9 и 10 того же Кодекса).

Однако институты, входящие в состав процессуаль­ных отраслей (прежде всего институты уголовно-процес­суального и гражданско-процессуального права), насы­щены таким специфическим общественно-политическим, нравственным и юридическим содержанием, что они об­разовали особые сферы правового регулирования. Со­храняя функциональный характер по своему происхож­дению, т. е. по генетической линии, они обособляются внутри данной процессуальной отрасли преимуществен­но по предметному признаку. В составе процессуальных отраслей иногда складываются свои функциональные институты. К такого рода институтам, например, следу­ет отнести комплекс норм уголшно-ироцессуаль'ного права, регулирующий производство по делам несовер­шеннолетних (гл. 32 УПК РСФСР).

4. Особое место среди институтов той или иной от­расли права занимают общие институты. Они не толь­ко сводят воедино нормативные обобщения, закрепляю­щие достижения юридической культуры, но и как бы возводят их в степень. Именно общие институты явля­ются показателями юридического своеобразия данной отрасли или ее крупного подразделения, реальным вы­ражением их существования в качестве обособленных правовых общностей.

Есть две группы правовых институтов данной разно­видности: общезакрепительные и основные.

Общезакрепительные — это, в сущности, наиболее общие функциональные институты. Ведь и те комплек­сы норм, которые являются    функциональными, имеют

144

в определенной степени общий характер: они «выводят за скобки» некоторые единые моменты, касающиеся ряда отношений. В других же случаях функциональное регули­рование касается не льгот и особенностей регулирова­ния и не процедурных вопросов, а содержания всех от­ношений данного вида или рода. Тогда мы и встреча­емся с общезакрепительными институтами.

К числу общезакрепительных следует отнести боль­шинство институтов, которые включаются в состав об­щих частей или общих положений кодифицированных актов. В советском уголовном праве такими института­ми являются, в частности, институты необходимой обо­роны и крайней необходимости (ст.ст. 13—14 УК РСФСР), институт соучастия (ст. 17 УК РСФСР), ин­ститут условного осуждения (ст.ст.44—45 УК РСФСР) и др. В сфере гражданского права — это институт сделки, институт исковой давности, институт сроков.

Общезакрепительные институты могут складывать­ся и в -рамках крупных подразделений отрасли, ее подотраслей. Таковы общие условия производства пред­варительного следствия и общие условия судебного раз­бирательства (гл.гл. 10, 21 УПК РСФСР), общие поло­жения права собственности (гл. 7 ГК РСФСР). Общие же положения обязательственного права, изложенные в нескольких главах республиканских гражданских кодек­сов (в ГК РСФСР, ГК Украинской ССР, ГК Эстонской ССР и др. — 6 глав, а в ГК Казахской ССР — 7 глав), по существу, представляют собой общую часть этой подотрасли гражданского права.

Отмечая связь общезакрепительных институтов с функциональными, надо видеть и серьезное различие между ними. Так как данная разновидность правовых образований касается существенных вопросов содержа­ния всех или большинства отношений соответствующего вида, в отраслевом регулировании они по своему месту и значению «выдвинуты вперед». Речь идет не только о том, что общезакрепительные предписания излагаются в первых главах и разделах кодифицированных актов, но и о том, что они играют определяющую роль по от­ношению ко всем иным, предметным и функциональным институтам. При толковании и применении всех норма­тивных предписаний, входящих в отрасль, ее общезакре­пительные нормы имеют исходное значение.

10  Заказ 5626                                                                                                  J45

Основные общие институты — это те 'Институты, в которых закрепляются общие дефиниции, принципы от­расли, задачи законодательства. Неслучайно в ряде ко­дифицированных актов они именуются не просто общи­ми, а именно основными (см. первые главы УПК, ГК, КоБиС РСФСР и др.).

Надо полагать, что в составе каждой отрасли есгь только один основной институт, в который входят так­же принципы, выраженные в преамбулах кодифициро­ванных отраслевых актов.

Основной институт в каждой отрасли является носи­телем ее «души» — главного социально-политического и юридического содержания.

Существенное правовое значение основного институ­та связано также с тем, что он формируется в нераз­дельном единстве с общезакрепительными институтами данной отрасли, образуя с ними особое подразделение— Общую часть.

5. Специализация институтов советского права вы­ражается в ряде случаев в их дифференциации по сфе­рам («ветвям»)  отношений данного вида.

Так, в советском гражданском праве регулирование собственности дифференцировалось в соответствии с ее формами и видами в социалистическом обществе. В на­стоящее время здесь сложилось несколько самостоя­тельных институтов — институт государственной собст­венности (гл. 8 ГК РСФСР), институт собственности колхозов, иных кооперативных организаций, их объеди­нений (гл. 9), институт собственности профсоюзных и иных общественных организаций (гл. 10), институт лич­ной собственности (гл. 11). Аналогичный процесс про­исходит в обязательственном праве: в нем обособились, с одной стороны, институты, регулирующие отношения в области социалистического хозяйства (поставки, под­ряда на капитальное строительство и т. д.), а с дру­гой — институты, опосредствующие отношения в обла­сти обеспечения удовлетворения социалистическими ор­ганизациями личных потребностей граждан (розничная купля-продажа, бытовой подряд и т. д.)¹.

¹ См.  В. Ф.  Яковлев, Гражданско-правовой  метод регулиро­вания общественных отношений, стр. 174 и след.

146

Известная дифференциация по сферам происходит в советском трудовом праве. Так, в ряде отраслей народ­ного хозяйства, в частности на транспорте, в органах юстиции и других, действуют ведомственные уставы о дисциплине. В соответствии с этим существуют инсти­туты дисциплины труда работников отдельных видов транспорта, институт дисциплины народный судей и т. д.

В советском уголовном праве произошла дифферен­циация института ответственности за имущественные преступления. В настоящее время сформировалось два самостоятельных комплекса норм — институт ответст­венности за преступления против социалистической соб­ственности (гл. 2 Особенной части УК РСФСР) и ин­ститут ответственности за преступления против личной собственности граждан (гл. 5).

Развитие дифференцированных институтов (как и близких к ним функциональных) нередко начинается с вариантных конкретизирующих предписаний. Та«, перво­начально особенности в регламентации уголовно-право­вой -ответственности за преступления против социалисти­ческой собствениости были выражены в виде вариантных предписаний (пп. «г» и «д» ст. 162, ч. II ст. 169 и др. ранее действовавшего УК РСФСР), и лишь затем, в связи с развитием социалистических общественных от­ношений, сформировался самостоятельный институт от­ветственности за преступления 'против социалистической собственности.

Как и в других случаях, дифференциация правовых институтов по сферам вызывает необходимость встреч­ного процесса—интеграции нормативного материала. В соответствии с этим в некоторых областях советского права намечается формирование генеральных институтов.

Генеральный институт представляет собой комплекс норм, которые закрепляют общую юридическую конст­рукцию, в преломленном виде (по сферам) выражен­ную в дифференцированных институтах. По своей при­роде генеральные институты родственны общезакрепи­тельным: их роль состоит в том, чтобы выразить то юри­дически единое, которое свойственно отдельным ветвям дифференцированного правового регулирования.

Процесс формирования генеральных институтов в советском праве нельзя признать завершенным (отча­сти потому, что не завершен еще и процесс   дифферен-

10*                                                                                                                  147

циации правового регулирования по сферам, и надоб­ность в указанных нормативных обобщениях еще не стала столь заметной).

Но думается, что предписания, например гл. VI Ос­нов законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, — это генеральный инстит) г дисциплины труда.

Существует тенденция формирования генеральных институтов в советском гражданском праве. Так, диф­ференциация правового регулирования подрядных от­ношений по некоторым сферам (институт подряда на капитальное строительство, институт заказа индивиду­ального оборудования, институт бытового подряда) обу­словливает необходимость формулирования норм, ко­торые бы образовали генеральный институт подряда. В какой-то мере эта идея выражена в действующем зако­нодательстве. Основы гражданского законодательства и республиканские ГК говорят о подряде вообще (см., например, ст.ст. 350—367 ГК РСФСР, 332—352 ГК Ук­раинской ССР и др.). Однако по своему содержанию они все же в значительной степени сориентированы на регулирование подрядных отношений с участием граж­дан и не выражают в достаточной мере то общее, что свойственно всем дифференцированным институтам.

Необходимость генеральных институтов в уголов­ном праве требует специального подробного изучения. В действующем законодательстве общие моменты ответ­ственности за имущественные преступления «растворе­ны» в двух указанных выше дифференцированных ин­ститутах. Именно поэтому в разных главах республи­канских УК не только повторяются некоторые понятия (например, понятия «кража» — ст.ст. 89 и 144 УК РСФСР, «грабеж» — ст.ст. 90 и 145 и Др.), но и син­хронно применительно к социалистической и личной собственности дублируются вариантные предписания. Так, и в ч. II ст. 89 и ч. II ст. 144 говорится о краже, совершенной повторно, или по предварительному сгово­ру группой лиц, или с применением технических средств; в ч. III тех же статей одинаково говорится о краже, со­вершенной особо опасным рецидивистом. Надо думать, что такого рода дублирование (оно встречается и в ря­де других статей гл.гл. 2 и 5 Особенной части УК РСФСР и соответствующих глав УК других союзных республик) не может быть отнесено к технико-юридиче-

148

ским достижениям действующих уголовных кодексов. А это является одним из свидетельств того, что структу­ра уголовного права окончательно еще не сформирова­лась.

3. Объединения правовых институтов. Комплексные институты

1. В ряде отраслей советского права обращает на себя внимание многоступенчатость, «многоэтажность» правовых общностей. Например, институт приговора входит в более высокое структурное подразделение уголовно-процессуального права — систему норм, регу­лирующих производство в суде первой инстанции (разд. III УПК РСФСР). Институт соучастия включается в подразделение Общей части уголовного права, которое в уголовных кодексах озаглавлено «О преступлении». Институт неустойки вместе с другими институтами обе­спечения обязательств образует составную часть общих положений обязательственного права, которое в свою очередь входит в состав гражданского права, и т. д. Эга многоступенчатость правовых общностей той или иной отрасли находит отражение и в построении кодифициро­ванных актов: в «их нередко наряду с главами (и под-главами) выделяются подразделения более высокого ранга — разделы (в уголовных кодексах — части).

Для теоретического осмысливания многоступенча­тости правовых общностей в юридической литературе выдвинута идея субинститутов. О. С. Иоффе — автор этой идеи —• пришел к выводу, что «институт — не толь­ко не последнее после нормы подразделение отрасли права (имеются еще и подотрасли), но и не всегда пер­вое подразделение, следующее за ней, так как самостоя­тельные органические образования встречаются иногда и внутри института. Тажие образования, — подводит итог автор,— можно было бы назвать субинститутами»¹.

Мысль о существовании субинститутов плодотворна (мы вернемся к ней далее).

¹ О. С. Иоффе, Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права), «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 14, стр. 51.

149

Вместе с тем не следует смешивать это «усложне­ние» в строении отдельных институтов с другим, весьма существенным явлением в структуре права — с объеди­нениями институтов.

Правовой институт в принципе остается все же пер­вичной, начальной правовой общностью, следующей, как правило, сразу за нормативными предписаниями и их ассоциациями¹.

Но правовые институты, как и нормативные предпи­сания, могут объединяться в более крупные подразде­ления. Такие обьединения нередко тоже именуются институтами. Например, принято говорить об институте гражданской правосубъектности, об институте автор­ского договора, об институте общей собственности и т. д. На самом деле во всех указанных случаях сущест­вуют объединения вполне самостоятельных институтов.

Неслучайно поэтому в кодифицированных актах правовое регулирование указанных отношений, хотя и соединяется при изложении нор'мативных предписаний в одной главе акта, в действительности строится приме­нительно к исходным правовым институтам. Так, в рес­публиканских гражданских кодексах нормативные пред­писания о долевой и совместной собственности сосредо­точены в одной главе и даже есть одна общая статья о том, что имущество может принадлежать нескольким лицам. Но по своему содержанию правовое регулирова­ние долевой и совместной собственности дато раздельно

¹ Ряд примеров, которые приводит О. С Иоффе в обоснование идеи субинститутов, в действительности иллюстрируют обьединения институтов. Таково, в частности, соотношение между институтами правосубъектности гражданина и юридического лица, с одной сторо­ны, всей системой норм о гражданской правосубъектности — с дру­гой; между институтами долевой и общей собспзенности и системой норм об общей собственности в целом и др. Автор сам указывает на то, что «в приведенных примерах нормы, образующие институт, целиком подразделяются по равнозначным самостоятельным груп­пам» («Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 14, стр. 50).

Более общие возражения против конструкции «субинститут» высказал И. В. Федоров. Он полагает, что каждый институт, «бу­дучи видом структурного подразделения определенного рода, в то же время может быть родовым подразделением по отношению к другим структурным подразделениям» (И. В Федоров, Хозяйст­венный договор — особый вич; гражданско-правового договора, «Сборник работ Барнаульского юридического факультета», Томск, 1971, стр. 52).

150

(с одной стороны, ст.ст. 117—125, с другой — ст.ст. 126— 134 ГК РСФСР). Это тем более оправдано потому, что институты общей долевой собственности и общей сов­местной собственности (собственности колхозного двора, собственности супругов обособились, существуют и в принципе развиваются независимо друг от друга и лишь в результате нормативных обобщений объединены в спе­цифическую связку институтов.

В каком же случае можно говорить о существова­нии субинститутов?

Это — органические образования относительно са­мостоятельного характера, формирующиеся внутри институтов. Следовательно, перед нами «усложнение» структуры института, относительное обособление внут­ри его определенного комплекса норм.

Такого рода образования внутри институтов зачас­тую представляют собой разросшиеся ассоциации пред­писаний. В частности, комплекс норм, регулирующих отношения по поставке, представляет собой в социали­стическом обществе единый и цельный правовой инсти­тут (хотя в нем произошли и усиливаются дифференци­ация и интеграция нормативного материала в связи с особенностями отдельных видов поставки). Но в рам­ках этого единого и цельного правового института обра­зовались из разросшихся ассоциаций компактные груп­пы нормативных предписаний, которые в той или иной мере выделяются из всей массы нормативного матери­ала, например институт гарантийных сроков, институт имущественной ответственности, институт заключения договора и др. Аналогичную структуру имеет институт льгот для рабочих и служащих, совмещающих работу с обучением. Здесь из всей массы однородного норматив­ного материала выделились два субинститута, один из которых посвящен льготам для рабочих и служащих, обучающихся в общеобразовательных и профессиональ­но-технических учебных заведениях, а другой — льго­там для рабочих и служащих, обучающихся в высших и средних специальных учебных заведениях.

Правовые институты, в составе которых относитель­но обособляются субинституты, могут быть названы сложными. От объединения институтов они отличаются тем, что в их содержании всегда есть значительный не-

151

распредслимый по субинститутам «остаток», который не сводится к одним лишь общим нормам. Например, весь нормативный материал института поставки невозмож­но без «остатка» распределить по равновеликим подраз­делениям. Основная масса его норм образует единый комплекс предписаний и их ассоциаций, которые лишь при изложении в нормативном акте располагаются по отдельным рубрикам (количество поставки, цена и поря­док расчетов и т д.). Когда же в результате дальнейше­го развития социалистических хозяйственных отношений и соответствующего совершенствования законодательст­ва весь нормативный материал обязательства поставки распределится по устойчивым, юридически равновеликим комплексам (подобная перспектива вполне реальна),то это будет означать, что указанные комплексы приобрели статус институтов, а отношения по поставке в целом рег­ламентируются объединением институтов.

В некоторых отраслях права можно встретить пра­вовые образования, которые представляют собой нечто среднее между сложным институтом и объединением. К ним, в частности, принадлежит система норм Общей части уголовного права, посвященных назначению на­казания и освобождению от него (гл. 5 Общей части УК РСФСР). Эта система норм может быть охаракте­ризована в качестве единого и цельного института, в составе которого выделяются отдельные комплексы (условное осуждение, давность, освобождение от от­ветственности и др.). В то же время данные комплексы, несомненно, имеют статус институтов, и потому вся указанная выше система общих норм может быть опре­делена и как объединение институтов.

2. Обращаясь к характеристике объединений право­вых институтов, прежде всего необходимо заметить, что иногда можно встретить «связки» институтов, своего рот, а их ассоциации (в какой-то степени похожие на ассоци­ации нормативных предписаний). Так, в уголовно-про­цессуальном праве институт обстоятельств, исключаю­щих возможность участия в судопроизводстве (гл. 4 УПК РСФСР), может рассматриваться в качестве дета­лизирующего комплекса по отношению к институту, регламентирующему уголовно-процессуальную право­субъектность (гл. 3 УПК РСФСР). Таким же обра­зом институт назначения наказания и освобождения от

152

него (гл. 5 Общей части УК РСФСР) относится к ин­ституту наказания (гл. 4 Общей части УК РСФСР). Известные связи существуют между генеральным и дифференцированными институтами, а также между предметными и функциональными институтами (первые являются отношениями субординации, а вторые — коор­динации). Но во всех указанных случаях связи между институтами остаются только связями: они не означают наличия особой правовой общности в структуре совет­ского права.

Объединение же правовых институтов — это особый, наиболее высокий уровень строения отрасли права. В результате дифференциации и интеграции норматив­ного материала в ряде отраслей из родственных инсти­тутов формируются укрупненные образования, которые и могут быть названы объединениями.

Эти правовые объединения в кодифицированных ак­тах именуются разделами, частями. Надо полагать, что юридические конструкции «раздел», «часть» и исполь­зуются в правотворческой работе для юридико-техни-ческой компоновки родственных институтов в укрупнен­ные подразделения отрасли.

Конечно, разделы в нормативных актах могут иметь и чисто классификационное значение. Например, в уголовно-процессуальных кодексах законодатель в целях логики процесса в одном ряду поместил и разде­лы, закрепляющие объединения институтов, и разделы, излагающие содержание одного института (например, разд. пятый — «Исполнение приговора» — содержит од­ну главу того же названия; аналогично содержание разд. седьмого и восьмого УПК РСФСР и соответству­ющих разделов УПК других союзных республик). Но все-таки, думается, что до тех пор, пока группа родст­венных институтов не получила формального закрепле­ния в укрупненном разделе кодифицированного норма­тивного акта, можно констатировать факт постепенного накопления материала для объединения, но не само объединение. Почему? Да потому, что объединение ин­ститутов представляет собой системно-цельное правовое образование. А это значит, что содержание составляю­щих его институтов приведено в какое-то единство (со­гласовано, сцементировано единством понятий, терми­нов и т.д.), т.е. является   правовой общностью. Дости-

153

жение же такого единства реалино становится возмож-ным в том случае, когда законодатечь целеустремленно компонует из нескольких родственных институтов еди­ное подразделение кодифицированного акта. Поэтому, например, при весьма значительной общности правовых институтов, регулирующих договорные отношения граж­данского права, они так и не образовали объединения; не образовали как раз потому, что соответствующий нормативный материал поглощен другим объединением (подотраслью) —обязательственным правом.

Объединения правовых институтов могут быть двух основных типов: общие и предметные. Об общих объе­динениях (общих частях) речь пойдет в следующей главе.

Что же касается предметных объединений, то они, как показывает практика законодательства, формиру­ются в связи с особенностями отдельных укрупненных разновидностей в предмете регулирования данной от­расли. Таковы, например, объединения институтов со­ветского семейного права («Брак», «Семья»). В част­ности, институты, помещенные в разделе «Семья», пред­ставляют собой довольно сложный комплекс, который охватывает различные стороны и ответвления семейных отношений, основанных на родстве, усыновлении, опеке и попечительстве. Объединение уголовно-процессуаль­ных институтов, закрепленных в разделе шестом УПК РСФСР (институт надзорного производства и институт возобновления дела по вновь открывшимся обстоятель­ствам), охватывает весьма специфическую область уго­ловного судопроизводства — пересмотр , приговоров, определений и постановлений, вступивших в законную силу.

3. Наиболее развитым объединением правовых ин­ститутов является подотрасль права¹.

¹ На важность выделения подотраслей как существенных струк­турных подразделений права указывает п литературе О. С. Иоффе При этом автор подчеркивает, что подотрасль ре1улирует комплекс повторяющихся отношении. «Подотрасль, как и отрасль права, — пишет он,—должна содержать в себе совокупность норм, регули­рующих однородные отношения разных видов, с включением в свой состав и таких норм, на основе которых могут быть приобретены конкретные права и обязанности» (О. С. Иоффе, Структурные под­разделения системы права (на материалах гражданского права), «Ученые записки ВНИИСЗ», вып   14, стр 50).

154

Подотрасль — это такое объединение институтов, для которого характерна высокая степень специализа­ции, дифференциации и интеграции входящих в его сос­тав правовых общностей. Обратимся, например, к такой подотрасли советского гражданского права, как право собственности. Эту подотрасль образует связанная сис­тема дифференцированных и функциональных институ­тов, возглавляемая О'бщим институтом. В нее входят: общие нормативные положения о праве собственности (гл. 7 ГК РСФСР), четыре предметных дифференциро­ванных института, регулирующие формы и виды собст­венности (гл.гл. 8—11 ГК РСФСР), и три функциональ­ных института, посвященных общей собственности, при­обретению и прекращению права собственности, его защите (гл.гл. 12—14 ГК РСФСР).

Наиболее яркой отличительной чертой подотраслей, выделяющей их из иных правовых общностей, является наличие в составе подотрасли общего института или, во всяком случае, ассоциации общих норм.

Как правило, подотрасль «возглавляется» общим институтом или даже группой общих институтов, кото­рые закрепляются в особой главе «кодифицированного нормативного акта. Эти общие институты характерны, например, для подотраслей гражданского процессуаль­ного права — особого производства (гл. 26 ГПК РСФСР), исполнительного производства (гл. 38). Есть они и в подотраслях уголовно-процессуального права —в системе институтов, регулирующих предвари­тельное следствие (гл. 10 УПК РСФСР), и в системе •институтов, предметам которых является производство в суде первой инстанции (гл. 21 УПК РСФСР). А в та­кой важнейшей подотрасли гражданского права, как обязательственное право, сформировался комплекс об­щих институтов, своего рода общая часть, закреплен­ный в особом подразделе республиканских граждан­ских кодексов, именуемом «Общие положения об обя­зательствах». Наметилась тенденция формирования общей части и в подотрасли гражданского права, регу­лирующей отношения собственности; ее могут образо­вать общие нормативные положения и функциональные институты, которые при такой компоновке 'нормативного материала тоже приобретают статус общих (общеза­крепительных) .

155

Но и те подотрасли, которые не характеризуются законодательно выделенными общими положениями, в действительности их имеют: либо в виде еще оконча­тельно не сформировавшегося общего института, либо в виде ассоциации общих норм. Такие общие норматив­ные положения имеются, в частности, в авторском пра­ве, изобретательском праве, наследственном праве, во­енно-уголовном праве. Так, в наследственном праве кроме института наследования по закону, института на­следования по завещанию и ряда других институтов имеется комплекс общих норм (ст.ст. 527—531 ГК РСФСР), который уже сейчас мог бы быть выделен в особое структурное подразделение соответствующего раздела ГК.

4. Специфическими, вторичными правовыми образо­ваниями, выражающими известное удвоение норма­тивного материала, являются отраслевые комплексные институты¹.

Как и удвоение структуры права на других ее уро­внях, формирование комплексных институтов связано с множественностью черт юридического своеобразия подразделений правовой системы, а также множествен­ностью системообразующих факторов.

Обратимся для примера к институту хозяйственного договора.

В советской цивилисгической литературе до сих пор остается нерешенным вопрос о том, что такое «хозяйст­венный договор». Особый правовой институт? Теорети­ческая конструкция? Казалось бы, есть все основания принять первое из упомянутых предложений. В самом деле, существуют некоторые общие юридические черты гражданских правоотношений, возникающих в сферах материально-технического снабжения, капитального строительства,  грузовой  перевозки,  оказания    хозяйст-

¹ Под другим углом зрения рассматривает понятие «комплекс­ный институт» Ю К. Толстой По его мнению, это —лишь результат систематики права по критерию, произвольно выбранному система­тизатором (см Ю. К Толстой, О теоретических основах кодифи­кации гражданского законодательства, «Правоведение» 1957г. №1). При таком подходе понятие «комплексный институт» связано лишь с научными классификациями Оно поэтому не может быть исполь­зовано при характеристике объективно существующей структуры со­ветского права.

156

венных услуг; имеются самостоятельные нормативные акты, регламентирующие отдельные из этих общих воп­росов; в науке и на практике утвердилась единая терми­нология. Но если хозяйственный договор — особый ин­ститут, то как объяснить это в связи с наличием таких институтов, отражающих своеобразие построения товар­ных имущественных отношений, как институты постав­ки, подряда,перевозки, услуг?

Для ответа на поставленный вопрос нужно вспом­нить, что упомянутые гражданско-правовые институты, сложившиеся в сфере социалистического хозяйства, яв­ляются результатом дифференциации гражданско-пра­вового регулирования no сферам. Дифференциацию же нормативного материала неизбежно сопровождает про­цесс интеграции.

Одно из проявлений такой интеграции состоит в от­меченной ранее тенденции формирования генеральных институтов (купли-продажи, подряда, услуг и др.). Ге­неральные институты воплощают в определенной юри­дической конструкции действия главного системообра­зующего фактора — особенности построения товарных имущественных отношений.

Но каково бы ни было построение имущественно-стоимостных отношений, всем им, если они находятся в сфере социалистического хозяйства, свойственны общие черты, связанные с централизованным государственным регулированием, планированием, единством материаль­ных фондов и др. Отсюда проистекают общие юридичес­кие черты хозяйственных обязательств независимо от того, к какой юридической конструкции (в плане гене­ральных институтов) они относятся. Иными словами, через реальную структуру обязательств по основным юридическим типам проступает («прорывается») вто­ричная структура, которая и охватывается понятием «хозяйственный договор»¹.

¹ Надо полагать, что без учета удвоения структуры права проблема хозяйственного договора как подразделения системы пра­ва не может быть решена. Отсюда — неопределенность суждений ряда авторов Вот, например, что пишет Н И Овчинников- «Это категория , более общая, чем институт, и менее широкая, чем от­расль или даже подотрасль Рассмотренный в качестве определен­ного законодательного образования, хозяйственный договор есть составная часть той подотрасли гражданского законодательства, кото-

157

Такая же вторичная (наслаивающаяся, «прорываю­щаяся») структура может быть обнаружена в сфере гражданских правоотношений, связанных с удовлетво­рением личных потребностей граждан. И здесь главные подразделения структуры гражданских правоотноше­ний — институты, обособившиеся в соответствии с осо­бенностями товарных, имущественных отношений. Это такие юридические конструкции, как договоры купли-продажи, подряда, перевозки, услуг и др. Но на содер­жание указанных правоотношений оказывают сущест­венное влияние системообразующие факторы данной сферы: частичное удовлетворение потребностей из обще­ственных фондов, направленность на всемерное удовле­творение потребностей граждан. Вот почему в рассма­триваемой области гражданских правоотношений посте­пенно вырисовываются контуры специфического вторич­ного структурного образования, которое условно можно назвать   «обязательство    (договор)   на   обслуживание»¹.

В чем же реально состоит удвоение структуры права в случаях, когда складываются комплексные ин­ституты?

По отношению к отдельному нормативному предпи­санию, как было показано, оно заключается в факте «дублирования», «диффузии», при котором предписание из определенной области права воспринимает некоторые черты, свойственные другой области. При формирова­нии же комплексных институтов нормативные предписа­ния внешне объективируются одновременно в двух раз-ноплоскостных юридических конструкциях.

Так, юридические нормы, регулирующие подрядные отношения по капитальному строительству, должны быть квалифицированы одновременно в качестве под­рядных норм, т. е. соответствующих юридической конст­рукции генерального института подряда, и в качестве норм    хозяйственного договора. Эти две    юридические

рая именуется обязательственным правом» (Н. И. Овчинников, Хозяйственный договор и структура договорных связей, автореферат докт. дисс, иэд-во ЛГУ, 1972, стр. 4).

¹ Об особенностях гражданско-правового регулирования иму­щественных отношений в сфере обслуживания интересов граждан см. А. Ю К а б а л к и н, Гражданско-правовые договоры в сфере обслуживания, «Советское государство и право» 1972 г. № 2, стр. 127—132.

158

конструкций не исключают одна другую; напротив, они дополняют друг друга,  являются   параллельными.

Указанное обстоятельство имеет существенное зна­чение для научных исследований ряда юридических норм, их практического применения. При изучении та­ких правовых явлений, как хозяйственный договор, до-говюр на обслуживание и иные, должны быть в полной мере обнаружены обе юридические конструкции; только в этом случае раскрывается в.се богатство юридических свойств данных правовых явлений.

Аналогичные задачи следует решать при толковании и применении нормативных предписаний, одновременно воплощающихся в двух разноплоскостных юридических конструкцчях. Например, при применении норм по бы­товому подряду, учитывая их юридические особенности, связанные с публичным характером обслуживания граждан государственными и кооперативными органи­зациями, нельзя упускать из поля зрения и то, что отно­шения по обслуживанию имеют подрядный характер, и поэтому организации, осуществляющие обслуживание, обременены всеми теми обязанностями, которые они должны нести в соответствии с общей конструкцией до­говора подряда.

5. Наряду с отраслевыми комплексными института­ми, представляющими собой удвоение структуры в пре­делах отдельной отрасли, существуют также межотрас­левые комплексные объединения норм¹.

Межотраслевые комплексные институты — это общ­ности норм, которые также представляют собой резуль­тат известного удвоения структуры права. Но они сами выступают  в  качестве подразделений  общностей более

¹ Надо заметить, однако, что комплексность в регулировании общественных отношений может достигаться при помощи отрасле­вых институтов, непосредственно не образующих межотраслевые объединения. Так, содержание уголовной ответственности настолько многопланово, что складывающиеся здесь общественные отношения регламентируются институтами уголовного и уголовно-процессуально­го права. Вряд ли поэтому можно согласиться с П. С. Дагелем, по­лагающим, что совместное участие уголовного и уголовно-процес­суального права в регулировании ряда отношений (таких, как пере­дача лица на поруки) и наличие в соответствующих нормативных актах корреспондирующих норм свидетельствует будто бы о суще­ствовании в указанных случаях комплексных материально-процессу­альных институтов  («Правоведение»  1972 г.  № 2, стр. 87).

159

высокого уровня — комплексных отраслей. Таковы, па-пример, институты общей аварии, морских протестов и другие в морском праве. По своим юридическим свойст­вам они являются образованиями, которые целиком со­ответствуют особенностям комплексных отраслей. Сле­довательно, в этом случае особой проблемы межотрасле­вых комплексных институтов не возникает. Все те характеристики отраслей, которые могут быть сформу­лированы в отношении комплексных отраслей, полностью распространяются и на их внутренние подразделения — предметные и функциональные институты¹.

¹ Своеобразную конструкцию межотраслевых (а также обще­правовых) институтов развил Ю. К. Осипов. С его точки зрения, «каждая определенная часть норм, составляющих такие институты, принадлежит к какой-либо одной определенной отрасли права, по, как всякое отдельное, неполно через присущие им и нормам других отраслей общие черты входят в состав общего, то есть межотрасле­вых и общеправовых институтов» (Ю. К. Осипов, Подведомствен­ность юридических дел, Свердловск, 1973, стр. 81).

В принципе такая конструкция межотраслевых институтов пред­ставляется приемлемой, тем более, что она хорошо согласуется с идеей вторичных образований в структуре права.

Вместе с тем здесь есть и трудный вопрос. Какое место занима­ют межотраслевые и общеправовые институты в правовой системе? Ведь правовая система прежде всего распадается на укрупненные подразделения — отрасли. Нельзя же архитектонику права представ­лять таким образом, что наряду с отраслями (в том числе комплекс­ными) сами по себе, обособленно существуют межотраслевые или об­щеправовые институты.

Наиболее логически последовательным вариантом решения рас­сматриваемого вопроса является включение межотраслевых институ­тов в состав комплексных образований (падотраслей, суперотрас­лей).

Интересно отметить, что институты подведомственности и пра­ва государственной собственности, которые ранее были отнесены к разряду смешанных, могут быть одновременно охарактеризованы и в качестве комплексных. В частности, институт подведомственности входит во вторичную интегрированную структуру — процессуальное право. Впрочем, такая двойная характеристика этих институтов была уже предопределена указанием на то, что их «смешанность» имеет черты межотраслевого объединения. Таким образом, обе ха­рактеристики рассматриваемых институтов (и как особого рода смешанных, и как части интегрированных комплексных объедине­ний) не конкурируют, не исключают друг друга: с разных сторон они отражают богатство и многогранность их еЪойств и особенно­стей.

160

ГЛАВА ПЯТАЯ

ОТРАСЛЬ  ПРАВА

/. Понятие отрасли права. Ее структура

1. Отрасли советского права — это главные его структурные подразделения, подразделения на самом высоком уровне. Советское право как единая правовая система Союза ССР (включающая правовые подсисте­мы союзных республик) непосредственно складывается из такого рода крупных, обособленных друг от друга частей, которые и называются отраслями¹.

¹ Вопросы о делении советского права на отрасли и о связях между отраслями, рассматриваемые в этой и следующей главах, уже освещались мной в pa:iee опубликованных работах, в частности в кн. «Общие теоретические проблемы системы советского права» (Госюриздат, 1961).

Главные из защищавшихся в то время идей нашли подтвержде­ние и развитие в результате последующего обсуждения и разработки проблемы (о предмете правового регулирования и его чертах; о ме­тоде правового регулирования, его многогранности, значении и со­отношении с предметом; об объективности системы права и др.). Эти идеи взяты за основу и в данной работе. Разумеется, учтены новые данные и материалы, например те, которые обусловили не­обходимость признания в качестве самостоятельных отраслей земель­ного и финансового пртва.

Вместе с тем изменение «угла зрения», связанное с новейшими философскими исследованиями структурно-элементных отношений, потребовало рассмотрения деления права на отрасли в качестве од­ного из уровней структуры права в целом. А это позволило не толь­ко расширить проблематику, но и дополнить основные идеи, выдер­жавшие проверку временем, некоторыми новыми моментами, в том числе о вторичных образованиях в системе права, о механизме воз­действия на нее системы законодательства и других, а также оха­рактеризовать структуру советского права как существенную пра­вовую ценность.

11   Заказ 5626                                                                                                    161

Если отдельное нормативное предписание представ­ляет собой первичную «живую» клеточку права, а право­вые- институты — «блоки», то отрасли являются само­стоятельными, относительно замкнутыми механизмами регулирования.

Обладая значительным юридическим своеобразием, каждая отрасль права есть относительно автономное образование, которое опосредствует не отдельный учас­ток общественных отношений, а их специфический, ка­чественно особый вид, охватывающий множество его разновидностей и разветвлений.

Таким образом, под отраслью советского права по­нимаются главные, относительно замкнутые структур­ные подразделения, состоящие из компактной системы распределенных по институтам нормативных предписа­ний, регулирующих специфический вид общественных отношений.

Основная функция отраслей в правовой системе состоит в том, чтобы применительно к качественно осо­бому виду общественных отношений обеспечивать оп­ределенный юридический режим правового регулиро­вания.

Юридический режим регулирования—это особая система правового воздействия, состоящая главным об­разом в специфике приемов (метода) регулирования, а также в его механизме. Указанная специфика настолько существенна, что складывается именно режим регулиро­вания, особая его атмосфера — такой порядок, который пронизан едиными принципами и который сказывается на всех его элементах: и на отраслевых нормах, и на статусе субъектов, и на конкретных правоотношениях (юридических фактах, юридических санкциях и др.). Реально, в фактической жизни отраслевой режим выра­жается в характере и особенностях правовых связей, во всем строе правовых отношений (как общих, так и конкретных)'.

¹ Мысль о том, что каждая отрасль права обеспечивает особый юридический режим, все более утверждается в советской юридичес­кой литературе. Об особом правовом режиме земли, установленном советским земельным правом, говорит Г. А. Аксененок в статье < Понятие советского земельного права и его системы» («Советское государство и право» 1969 г. № 3, ст. 31).  Понятие «правовой    ре-

162

Для того чтобы отчетливее обрисовать юридическую специфику отраслей, можно представить себе правовую систему в виде такого образования, каждый крупный участок которого отличается ярким контрастным цве­там. И в цвет данного участка окрашено все, что им охватывается, все дробные подразделения, в него вхо-дящие^х.

Известная замкнутость, суверенность правового ре­жима, обеспечиваемого отраслью, выражается в подме­ченном в литературе факте «неприменимости к отноше­ниям, регулируемым данной отраслью, норм, лежащих за ее пределами»².

Замкнутость, суверенность отраслевых режимов ре­гулирования определяет важнейшие моменты правовой квалификации юридических дел, саму направленность их решения правоприменительными органами. Верхов­ный Суд Союза ССР и Верховные суды союзных респуб­лик неоднократно подчеркивали необходимость прове­дения строгих разграничительных линий между право­выми режимами различных отраслей права. Так, в ряде постановлений и определений, изданных в послед­нее время, указывается, что при решении споров об оп­лате труда следует разграничивать отношения трудово-

жим» для характеристики юридических особенностей советского трудового права с успехом использует Б. К. Бегичев в кн. «Трудовая правоспособность советских граждан.

¹ В области науки особенности юридического режима отрасли воп­
лощаются в виде специфичной для каждой отрасли системы фунда­
ментальных юридических понятий.  Таковы, например, понятия преступ­
ления, наказания, уголовной ответственности    в уголовном    праве;
компетенции,  административного  акта, штрафа  в административном
праве;   гражданской  правосубъектности, собственности, обязательст­
ва в гражданском праве; брака, семьи, алиментирования в семейном
праве и т. д. Именно глубокое интеллектуальное единство   отрасли
приводит к тому, что фундаментальные и иные отраслевые понятия,
отраслевые теоретические конструкции образуют «единый, четко на­
лаженный механизм, стройную, во всех своих подразделениях согла­
сованную систему, координированную в одних и субординированную
в других образующих ее составных частях» (О. С. Иоффе, Логи­
ческие пределы понятий юридического лица,  оперативного  управле­
ния, хозяйственного   обязательства,  «Правоведение»    1972 г.    № 6,
стр. 103).

² А. В.  М и ц к е в и ч,  Соотношение  системы  советского права¹
с системой советского законодательства, «Ученые записки ВНИИСЗ»,
вып. 11, стр. 11.

И»                                                                                      Ш

го и гражданского права, трудового и авторского пра­ва¹ и др.

Более конкретный пример. Кунцевский районный народный суд Москвы, приговорив Смирнова к лише­нию свободы за побег из лечебно-трудового профилак­тория, указал в приговоре на то, что после отбытия на­казания Смирнов подлежит возвращению в профилак­торий сроком на один год и десять месяцев. Это указа­ние признано Верховным Судом РСФСР неправильным, не основанным на законе. Почему же? Потому что ме­ры административно-медицинского характера и уголов­ное наказание — средства юридического воздействия, подчиненные различным отраслевым юридическим ре­жимам. В определении Судебной коллегии по уголов­ным делам говорится: «Направление в лечебно-трудо­вой профилакторий является мерой административно-медицинского характера, и осуждение за преступление прекращает действие постановления о применении этой меры». Поэтому, решая уголовное дело, народный суд некомпетентен одновременно, да еще и на будущее, оп­ределять судьбу административных правоотношений. «Если, — сказано в определении, — необходимость в принудительном лечении не отпадает и после отбытия лишения свободы, то при наличии медицинского заклю­чения администрация исправительно-трудового учреж­дения в соответствии со ст. 58 Исправительно-трудово­го кодекса РСФСР входит в суд с представлением о принудительном лечении такого лица в лечебно-трудо­вом профилактории»².

2. Освещение юридической специфики отраслей пра­ва через присущие им юридические режимы и прежде всего через особые методы регулирования позволяет с необходимой четкостью раскрыть социальную ценность той или иной отрасли.

Если социальная ценность советского права в целом коренится в его свойствах (нормативности, формальной определенности и др.), в его социально-политическом и правовом содержании, то социальная ценность той или иной отрасли с юридической стороны воплощена в сум-

¹ См., например, «Бюллетень Верховного Суда  РСФСР»   1972 г. № 5, стр. 37; №11, стр. 4

³ «Бюллетень Верховного Суда  РСФСР»  1972  г.  №  1, стр. 5.

164

ме способов, приемов, принципов регулирования, харак­теризующих главные особенности отраслевого режима, во всем богатстве его юридического инструментария.

Например, административно-правовое регулирование выражено в режиме власть — подчинение, построенном на наличии у субъектов властной компетенции, импера­тивности актов и т. д. Именно поэтому основные черты социальной ценности советского административного права состоят в том, что оно призвано обеспечивать про­ведение начал социалистической централизации, раз­вертывание управленческих отношений, строгую дисци­плину в области исполнительно-распорядительной дея­тельности.

Социальная ценность советского трудового права за­ключена в особом трудовом режиме этой отрасли. По­рядок подчиненности рабочего и служащего правилам трудового распорядка, правомерным распоряжениям администрации, юридические возможности работника воздействовать на отношения по производству, полу­чать определенную сумму благ и льгот — все это такие правовые ценности, которые обеспечивают надлежащее развертывание и функционирование социалистических отношений по применению труда.

«Величина» социальной ценности той или иной от­расли зависит от того, каков уровень совершенства при­емов и способов регулирования данного юридического режима, какие резервы регулирования в этом режиме заключены.

Например, о социальной ценности гражданского права свидетельствует сам факт использования метода (гражданско-правового регулирования, сложившегося на основе товарных имущественных отношений, для опо­средствования личных неимущественных связей Показа­телем ценности юридического режима трудового права является использование его элементов в развитии совет­ского колхозного права и т. д.

3. Каждая отрасль права — это юридически цельное, нерасторжимое правовое образование, отличающееся высоким уровнем внутренней организации, единством образующих ее элементов — институтов, их объедине­ний, подотраслей.

В юридической литературе уже обращалось внима­ние па то, что отрасль складывается не непосредственно

165

из норм, а представляет собой «обособленную совокуп­ность распределенных по институтам правовых норм»¹. Необходимо с большей определенностью оказать, что отрасль права следует рассматривать в качестве слож­ного соединения институтов и их укрупненных подраз­делений, соединения, выражающего устойчивый закон связи элементов отрасли, т.е. ее структуру в точном смысле этого слова.

Для отрасли права характерен такой полный «на­бор» взаимодействующих между собой общих, функци­ональных, предметных регулятивных и охранительных институтов и их объединений, который обеспечивает все стороны и элементы данного юридического режима.

Иными словами, начала целостности, интегрирован-но'сти имеют для отраслей права еще большее значе­ние, чем для дробных подразделений правовой системы. Например, правовые институты тоже призваны дать цельное регулирование, которое, однако, в рамках ин­ститутов носит, как правило, специализированный ха­рактер, касается узкого участка общественных отно­шений.

Отрасли же права способны выполнить в правовой системе свои функции по обеспечению определенного юридического режима лишь постольку, поскольку в их составе есть весь нормативный инструментарий — от об­щих норм до охранительных предписаний. То, что может быть названо юридическим режимом, представляет со­бой целостный, многогранный юридический порядок, который предполагает и введение общих принципов ре­гулирования, и регламентацию всех сторон данных от­ношений, и указание на содержание правосубъектности, и установление необходимых государственно-обеспечи­тельных мер, и наличие предписаний, призванных опре­делять действие норм во времени, решать коллизионные вопросы, и т.п. Словом, отрасль должна содержать весь комплект «блоков» и «агрегатов», чтобы беспере­бойно работало все отраслевое «хозяйство», функциони­ровал весь отраслевой механизм регулирования. Весь­ма характерно, что нередко только в рамках отрасли права в целом могут быть выявлены логические нормы — «ормы  со  всеми  элементами  и  атрибутами,  необхо-

¹ «Правоведение» 1970 г. № 6, стр. 67. 166

димыми для единого юридического, государственно-вла­стного регулирования данных отношений.

Таким образом, в строении отрасли, в связях и соот­ношении образующих ее элементов заключен закон свя­зи — устойчивый способ их соединения. Для подавляю­щего числа отраслей он является более или менее типич­ным (общие институты — предметные регулятивные —• функциональные — предметные охранительные). Исклю­чение, пожалуй, составляет уголовное право, которое подчинено в основном выполнению охранительных за­дач и структура которого не включает конкретнорегу-лятивных институтов.

Особо следует сказать о месте и роли в структуре отрасли общих институтов. В развитых отраслях права они образуют специфическое объединение, которое не толыко выражает и олицетворяет единство отрасли, ее целостность, но и выступает в рамках отрасли в качест-ве\ активного центра.

Выше уже отмечалось, что в каждой отрасли есть свой основной институт—-комплекс нормативных пред­писаний, посвященных определению предмета отрасли, ее задачам, отраслевым принципам. Обратим внимание— принципам! Именно потому, что главное содержание основного института образуют отраслевые принципы (а также нормы-задачи, общие отраслевые дефиниции), основной институт и органически связанные с ним обще­закрепительные институты выполняют в структуре от­расли роль наиболее интенсивного звена, «одухотво­ряющего» всю отрасль единым идейно-теоретическим содержанием, общими социалистическими политико-пра­вовыми началами¹.

И еще один момент представляется здесь существен­ным. В ряде отраслей права (гражданском праве, процес-

¹ В. Ф. Яковлев пишет- «Отраслевой метод, фокусирующий в себе основные черты юридического содержания отрасли и выражен­ный наиболее рельефно в нормах общей части, проникает во все гражданско-правовые институты и служит тем скрепляющим соста­вом, который объединяет все нормы и институты гражданского пра­ва в одно целое. Единый метод гражданско-правового регулирова­ния потому и существует, что в отрасли сформировалась общая ее часть» (В. Ф. Яковлев, Гражданско-правовой метод регулиро­вания общественных отношений, стр 169—170). О значении общих норм в утверждении общих начал отрасли см. «Советское государ­ство и право» 1971 г. №  1, стр. 38—45.

167

суальных отраслях и др.) к основному институту вплот­ную примыкает общий институт, который регламентирует правосубъектность участников данных отношений. Но это и есть комплекс нормативных предписаний, регламенти­рующий главный элемент общего юридического положе­ния субъектов, их правового статуса.

По мере развития той или иной отрасли права, усиле­ния процесса специализации, дифференциации и интег­рации нормативного материала усложняется и ее струк­тура. Такие, например, крупные отрасли советского пра­ва, как административное, гражданское, уголовно-про­цессуальное, гражданское процессуальное, в настоящее время представляют собой сложный комплекс, состоящий из объединения общих институтов (общей части), груп­пы подотраслей и отдельных правовых институтов.

Правильной характеристике структуры того или ино­го комплекса институтов принадлежит немалое значение для решения вопроса о том, является ли этот комплекс самостоятельной основной отраслью. Но самое главное, думается, состоит здесь в том, что характер, развитость структуры отрасли служит существенным показателем ее социальной ценности. Полнота «комплекта» основных элементов структуры, многоуровневое ее построение, на­личие надлежаще дифференцированных подразделений, общей части и т. д. — все это значительно влияет на сте­пень регулирующей «энергии» отрасли, ее потенциала в воздействии на социалистические общественные отно­шения.

Отсюда рассматриваемая проблема имеет и непосред­ственное практическое значение, связанное с определе­нием состава и соотношения подразделений кодифициро­ванных актов.

Казалось бы, чисто технико-юридический вопрос: как построить структуру Основ гражданского законодатель­ства и ГК республик—по институционной системе (без выделения общей части и вещного права) или по панде-ктной системе (с выделением указанных подразделений)? Но ведь юридическая техника должна выражать реаль­ную структуру права, ее отдельных отраслей. «Если си­стема данной отрасли права существует объективно,—■ пишет С. Н. Братусь, — то осознание определенных зако­номерностей единства (общая часть) и расчленения норм с группировкой по институтам,  заключенных в этой от-

168

расли, лучше и глубже отражает действительность, чем эмпирическая констатация и регистрация существования таких норм»¹. Общая часть в Основах гражданского за­конодательства и республиканских ГК — это не просто удачный технико-юридический прием, а выражение и ут­верждение реальной структуры социалистического граж­данского права, ее регулирующей «энергии», ценности.

В свое время при подготовке проектов кодифициро­ванных актов по гражданскому праву реальный факт дифференциации гражданско-правового регулирования, казалось, предопределит структурное обособление в системе гражданского законодательства хозяйствен­ных гражданско-правовых институтов и институтов, направленных на обеспечение индивидуальных по­требностей граждан. Законодатель не пошел по такому пути: и те и другие институты расположены в Основах и республиканских ГК в «одном ряду» (в частности, от­дельные виды обязательств расположены с ориентиров­кой на их генеральные юридические типы — купля-про­дажа, мена, дарение, поставка и т.д.); не в полной мере использованы нормативные обобщения, которые бы в комплексе могли отразить все то общее, что свойственно гражданско-правовому регулированию в области хо­зяйства².

Недостаточный учет в системе гражданского законо­дательства реальной дифференциации гражданско-пра­вового регулирования, видимо, и привел к тому, что его воздействие на экономику страны и на развитие хозяйст­венного законодательства оказалось не столь значитель­ным, как можно было ожидать. Во всяком случае это дало основание утверждать, что проведенная кодифика­ция гражданского законодательства не решила вопросов правового регулирования хозяйственных отношений³, и увеличило силу аргументов тех авторов, которые счи­тают, что при сложившихся воззрениях па систему пра­ва (т. е. без признания идеи хозяйственного   права)  пе-

¹ С. Н. Б р а т у с ь, Предмет и система советского гражданского
права, Госюрнздат, 1963, стр. 181.

² См. В. Ф. Яковлев, Гражданско-правовой метод регулиро­
вания общественных отношений, стр. 198—200.

³ См.  В.  К.   Мамутов,   Тенденции   исследования   правового
регулирования экономики, «Советское государство и право»,  1972 г.
№ 4, стр. 77.

169

возможно    решать актуальные вопросы экономического развития.

Есть основания полагать, что в дальнейшей диффе­ренциации и интеграции гражданско-правового регулиро­вания, выраженных в совершенствовании структуры со­ветского гражданского законодательства, и состоит один из важнейших резервов повышения его эффективности, усиления его социальной ценности в социалистическом обществе.

2. Предмет и метод регулирования в отрасли права

1. Главным системообразующим фактором, обуслов­ливающим выделение отрасли в правовой системе, яв­ляется предмет правового регулирования.

Разумеется, отрасль права формируется под воздей­ствием множества условий и обстоятельств, связанных с общим развитием правовой системы, ее подразделе­ний, с законодательными традициями, влиянием на за­конодательную деятельность тех или иных теоретичес­ких концепций и др. Вообще предмет регулирования, как и объект любой управляющей системы, важен для всех других звеньев структуры права — нормативных предписаний, их ассоциаций, правовых институтов, объе­динений институтов, подотраслей.

Но все дело в том, что для отраслей права пред­мет правового регулирования имеет первоочередное, по­вышенное системообразующее значение. Конечно, не следует изображать это системообразующее значение предмета для деления права на отрасли в чрезмерном, гипертрофированном виде. Деление общественных отно­шений само по себе не «дает» системы права. Неверно отождествлять роль предмета с ролью экономического базиса, его воздействием на право, его структуру.

И все же именно предмет — главное неправовое осно­вание выделения определенных комплексов правовых институтов в отрасли права. А происходит это потому, что в предмете заложена объективная необходимость обособленной нормативно-правовой регламентации дан­ных отношений.

В юридической литературе распространено мнение, в соответствии с которым при обособлении отраслей пра-

170

ва непосредственное значение имеет политический мо­мент— заинтересованность социалистического государ­ства, советского народа, руководимого Коммунистической партией, в самостоятельной юридической регламентации данных отношений¹. Отдельные авторы указывают на момент заинтересованности как на системообразующий фактор, который действует наряду с предметом регу­лирования².

Между тем соотношение системообразующих факто­ров здесь совсем иное. Предмет правового регулирова­ния является решающим системообразующим основани­ем как раз потому, что известная группа отношений, наз­ревшие потребности общественной жизни, т. е. все то, что входит в предмет регулирования, объективно тре­буют юридически своеобразной регламентации при по­мощи особого режима регулирования.

Иными словами, когда мы рассматриваем предмет правового регулирования в качестве основания деления права на отрасли, то данные общественные отношения развертываются перед нами своими глубинными чертами и особенностями. И хотя на структуру права так или иначе влияют все стороны регулируемых фактических отношений (в том числе, организационных, идеологиче­ских и пр.), деление права на отрасли предопределяется именно глубинным социально-экономическим, политиче­ским содержанием общественных отношений.

Следовательно, при характеристике предмета право­вого регулирования как решающего системообразующе­го фактора системы ирава внимание должно быть скон­центрировано на тех объективных свойствах обществен­ных отношений, которые выражают момент требования правового регулирования, притом регулирования осо­бым юридическим режимом.

Значение предмета правового регулирования как ре­шающего системообразующего фактора системы права объясняется тем, что через глубинные черты и особен­ности общественных отношений проявляется воздействие на    структуру    права    экономики    социалистического

¹ См.   «Марксистско-ленинская    общая теория     государства    и
права. Социалистическое право», стр. 298.

² См., например, В.  Ф.  Коток,  Содержание  конституционного
права, «Советское государство и право» 1971 г. № 2, стр. 109.

171

общества, его политической организации. Даже при са­мой богатой фантазии трудно представить себе такую ситуацию, когда бы государство и общество «просто так» были заинтересованы в обособлении той или иной отрасли. Эта заинтересованность всегда является лишь выражением в сфере политики назревших потребностей общественного развития.

Конечно, общественные отношения, образующие пред­мет регулирования той или иной отрасли, складываются под воздействием сложного соединения сил — экономи­ческих, политических, моральных и т. д. Немалую роль в становлении определенных общественных отношений иг­рают правовые рычаги. Но во всех случаях, когда и предмет правового регулирования, и соответствующая ему отрасль права уже сложились, в недрах данных об­щественных отношений могут быть выявлены такие чер­ты и особенности, которые выражают объективную не­обходимость их регулирования в особых юридических формах.

Отсюда, помимо прочего, следует, что при характе­ристике предмета правового регулирования нельзя ог­раничиваться констатацией круга регулируемых факти­ческих отношений, тем более, что в орбиту регулирова­ния данной отрасли втягиваются смежные, родственные, «сопряженные» отношения, а то и нетипические отноше­ния, для которых оказалось возможным использовать уже сложившийся отраслевой механизм. (Так, напри­мер, случилось с гражданским правом, которое исполь­зовано для опосредствования и защиты личных неиму­щественных отношений.) Неслучайно поэтому подробный анализ предмета любой сложившейся отрасли права приводит к выводу о разнородности регулируемых ею отношений.

Самое главное при исследовании предмета той или иной отрасли права — это выявление его ядра, т. е. тех общественных отношений, глубинное социально-экономи­ческое, политическое содержание которых и вызвало к жизни данную отрасль, предопределило своеобразие ее юридического режима.

Так, советское государственное право не только за­крепляет в конституционных нормах начала полновлас­тия советского народа, народный и национальный суве­ренитет, но и конкретизированно регламентирует власте-

172

отношения, взаимосвязи между органами государственной власти и т. д. Однако основу, ядро предмета государст­венного права образуют отношения, непосредственно выражающие принципы, структуру и механизм полити­ческой организации социалистического общества, фун­даментальные институты советского общества и государ­ства. Эти центральные общественные отношения через систему конституционных норм и определяют главные юридические особенности государственного права, спе­цифику свойственного ему метода, нацеленного на всеоб­щее закрепление полновластия народа, утверждение об­щих прав и свобод граждан и т. п.

Советское гражданское право в современных усло­виях регулирует не только имущественно-стоимостные отношения, включая безвозмездные, но и личные неиму­щественные и частично организационные отношения¹ (хотя последние и не образуют «равноправного» компо­нента с иными, а представляют собой момент, «связку» в системе имущественных отношений)². Однако жизнь гражданско-правовому регулированию дали товарные имущественные отношения, глубинные социально-эконо­мические особенности которых предопределили и своеоб­разие метода гражданского права, и механизм граждан­ско-правового воздействия, и его принципы, и т. д.

Весьма разнородны отношения, регулируемые совет­ским трудовым правом. Это — отношения администра­ции предприятий с профсоюзами, и отношения по тру­довому устройству и посредничеству, и отношения по надзору за охраной труда, и др. Но здесь тоже есть яд­ро, которое дало жизнь трудовому праву как особой от­расли,— отношения, сопряженные со сферой приложе­ния рабочей силы к средствам производства и участия в распределении по труду. «Как раз в этой сфере, — пи­шет Б. К. Бегичев,'—проявляются особенности, приво­дящие к формированию своеобразных общественных связей,   которые  требуют специфической формы право-

¹ См.  О.  А.   Красавчиков, Структура  предмета  советского
гражданско-правового   регулирования  социалистических    обществен­
ных отношений, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 13, Свердловск,
1970.

² См. Г. К. Толстой,   Кодификация   гражданского законода­
тельства в СССР, автореферат докт. днес, стр. 7.

173

Bofo регулирования — регулирования трудовым пра-¹ вом»¹.

Из комплекса разнообразных земельных отношений выделяются общественные связи, выражающие непо­средственное землепользование в условиях национали­зации земли в СССР. Именно они и определяют сущест­вование особого юридического режима регулирования, свойственного  советскому земельному  праву².

Такие же центральные отношения, -социально-эконо­мические, политические, содержание которых определя­ется особенностями данной формы регулирования, могут быть найдены во всех других отраслях советского права. И хотя ядро предмета отрасли «обрастает» рядом дру­гих отношений, в том числе нетипических (причем пос­ледние, конечно, накладывают свою печать и на своеоб­разие отрасли, и на ее структуру), именно оно выражает системообразующее значение предмета правового регу­лирования в делении права по отраслям.

Итак, предмет отрасли права образует качественно особый вид общественных отношений. Это особое каче­ство состоит именно в том, что глубинное социально-эко­номическое, политическое содержание данных отношений объективно требует адекватного юридического режима регулирования, который и выделяет данную совокуп­ность правовых институтов в главное подразделение правовой системы.

Приведенные выше соображения объясняют бесплод­ность неоднократно предпринимавшихся в литературе попыток «вывести» систему права из какой-либо непра­вовой классификации общественных отношений. Беспер­спективность подобного подхода проявляется с очевид­ностью, если учесть разнородность предмета любой отрасли: как правило, каждая отрасль в различных ком­бинациях охватывает и организационные, и личные, и имущественные, и другие разновидности общественных отношений.

Но если даже не идти дальше тех центральных отно­шений, которые образуют ядро предмета отрасли, то и

¹ Б. К. Бегичев, Трудовая правоспособность советских граж­
дан, стр. 26.

² См. Б. В. Ерофеев,  Основы земельного права  (теоретичес­
кие вопросы), «Юридическая литература», 1971, стр. 34—39.

174

в этом случае (с точки зрения неправовых классифика­ций) перед нами весьма развдплоскостные группы обще­ственных связей.

Виды общественных отношений, являющиеся предме­тами отраслей права, представляют собой особую, право­вую классификацию общественных отношений, такую классификацию, которая выражает их глубинные соци­ально-экономические, политические особенности — мо­мент требования юридически своеобразного режима ре­гулирования.

2. Юридический режим, обеспечиваемый той или иной отраслью права, выражается главным образом в особенностях ее регулятивных свойств, способов и при­емов регулирования. Эти особенности настолько значи­тельны, что они воплощаются в особом, специфичном только для данной отрасли методе правового регулиро­вания¹.

Как уже отмечалось, значение метода регулирования для обособления отраслей в правовой системе подмече­но в юридической литературе уже давно. В последние годы вышли в свет монографические исследования, по­священные методам регулирования отдельных отраслей права². Обращено, в частности, внимание на то, что от­раслевой метод выражается прежде всего в самом со­держании отрасли, в природе и направленности ее норм и институтов³. В то же время прочно утвердилась мысль о том, что метод нельзя сводить только к одному при­ему или способу регулирования: особенности метода, свойственного отрасли, выражаются во многих сторонах

¹ Иногда в юридической литературе понятие «метод регулирова­
ния» используется, на мой взгляд, чрезмерно широко  Некоторые ав­
торы находят «особый метод» не только v отраслей, по даже у под­
отраслей, институтов, субипстптутов   Конечно, каждое подразделение
правовой системы  отличается  известными  особенностями  своих  ре­
гулятивных свойств. Но все же, думается, понятие «метод регулиро­
вания» нужно сохранить для главных  особенностей  в  приемах  ре­
гулирования,  присущих отраслям права. В    отношении  же    других
подразделений достаточно ограничиться указаниями на особенности
«способов» воздействия, «приемов» регулирования и т. д.

² См.  А   И. П р о ц е в с к и й, Метод  правового    регулирования
трудовых отношений, «Юридическая литература», 1972; В. Ф. Яков­
лев,  Гражданско-правовой метод регулирования  обдествепных   от­
ношений

³ См  там ж е, стр. 65 и след.

175

и элементах юридических псУрм и правоотношений¹. Это и позволяет, в частности, говорить о том, что каждой от­расли присущ свой структурный тип правоотношения².

Метод правового регулирования — наиболее яркий и надежный показатель юридического своеобразия отрас­ли, обеспечиваемого ею особого режима регулирования. Правда, «наряду с таким явлением, относящимся к фор­ме права, как метод, существует еще много других от­носящихся сюда же, по недостаточно раскрытых и выяв­ленных нами правовых явлений, правовых особенно­стей»³. К числу этих правовых особенностей относится своеобразный механизм регулирования, т. е. особое сце­пление норм, правоотношений, индивидуальных актов, которое также выражает особый юридический режим (с точки зрения свойственного отрасли юридического ин­струментария). Вообще же юридический режим регули­рования хотя реально и проявляется в системе правоот­ношений, но потому и обозначается словом «режим», что характеризуется многими чертами, в том числе осо­быми отраслевыми принципами, едиными общими поло­жениями, обособленным кодифицированным законода­тельством и др.

Однако главным и определяющим, в концентрирован­ном, сжатом виде выявляющим юридические особен­ности отрасли остается метод правового регулирования. Метод, как уже говорилось ранее, принадлежит к той стороне правового воздействия, которая характеризует качественные особенности права как института социаль­ного управления. Поэтому от метода зависят и другие особенности, которые свойственны правовому режиму данной отрасли, выражающемуся в определенном строе

¹ Только недоразумением можно объяснить  то    обстоятельство,
что автору настоящей работы   (неоднократно и с подчеркнутой  на­
стойчивостью обращавшему внимание на многообразие сторон отрас­
левого метода) был брошен упрек в спедепни метода к одним лишь
юридическим  фактам  («Советское государство    и  право»    1967    г.
№ 9, стр. 38).

² Понятие «структурный тип правоотношения» с успехом исполь­
зовано С. И. Аскназием и О. С. Иоффе для разграничения граждан­
ских    и    административных    правоотношений    (см.,    в    частности,
О. С. Иоффе, Правоотношение по советскому гражданскому праву,
изд-во ЛГУ, 1949, стр. 32).

³ «Советское государство и право» 1967 г. № 9, стр. 38

176

правовых связей. Даже механизм регулирования (кото­рый имеет самостоятельное значение и вместе с методом очерчивает основные контуры отраслевого режима¹) в конечном счете обусловлен- спецификой отраслевого ме­тода². Как правильно отмечено в литературе, отраслевой метод «концентрирует в себе основные юридические осо­бенности отрасли, ее правовые  свойства»³.

3. Существенный теоретический и практический инте­рес представляет вопрос о главной черте отраслевого метода.

В последние годы утверждается мысль, что метод правового регулирования выражается в самом содержа­нии отраслей права. В. Ф. Яковлев убедительно показал, что основные формы (способы) правового воздейст­вия— запрет, обязывающее предписание, дозволение — проявляются в отраслях права по-разному и это прежде всего характеризует особенности свойственных им мето­дов регулирования. Так, уголовному праву присущ пре­имущественно запретительный характер, административ­ному — обязывающий, гражданскому — дозволительный и т. д.⁴.

Однако если бы методы регулирования сводились только к комбинациям указанных трех форм правового воздействия (запретов, обязывающих предписаний, доз­волений), то все правовое регулирование нужно было бы разделить на три большие сферы, внутри которых отдельные отрасли оказались бы юридически нивелиро­ванными, неразличимыми⁵.

¹ Хотелось бы привлечь  внимание к    необходимости    самостоя­
тельной научной разработки отраслевых  механизмов правового ре­
гулирования. Правда, на первый взгляд может сложиться впечатле­
ние, что эта проблема в значительной степени совпадает с проблемой
метода данной отрасли. Действительно,  в особом  сцеплении    норм,
правоотношений, индивидуальных актов и других элементов механиз­
ма проявляются  особенности метода, рассматриваемого  в действии,
в динамике. Но здесь есть и свой,   чрезвычайно   важный   аспект —
системное освещение всего юридического инструментария, что и пред­
ставляет значительный интерес для раскрытия важных, не охватыва­
емых проблемой метода сторон отраслевого юридического режима.

² См. В. Ф. Яковлев, Гражданско-правовой метод регулирова­
ния общественных отношений, стр. 15—16.

³ Т а м же, стр. 16.

⁴ См. там  же,  стр. 70—71.

⁵ Так, выделив «три типа правового регулирования», В. Д. Соро­
кин   распределил   по   этим   трем  типам   все   отрасли  права   (см.

12. Заказ 5626                                                                                                     177

Но все дело в том, что запрещающий, обязывающий и дозволительный способы регулирования определяют лишь групповые контуры отраслевых методов. Специфи­ческие правовые режимы, обеспечиваемые отраслями права, характеризуются не только тем, предоставлены ли субъектам правомочия на дозволительные действия и какому — активному или пассивному — образу поведе­ния должно следовать обязанное лицо. В администра­тивном праве, например, дозволений не меньше, чем в гражданском. Самое важное — качество субъективных прав и обязанностей, особенности дозволений, обязываю­щих предписаний, запретов.

В принципе здесь возможны два простейших приема регулирования: императивный и диспозитивный. Госу­дарство может регламентировать поведение участников общественных отношений либо непосредственно, сверху (императивное регулирование), либо опосредованно, с предоставлением су-бъектам так или иначе дозированной возможности самим определять условия своего поведе­ния  (диспозитивное регулирование)¹.

Из различных комбинаций указанных двух простей­ших приемов в сочетании с тремя перечисленными выше общими способами регулирования и формируются от­раслевые методы. Исходным здесь, как правило, явля­ется один из простейших приемов регулирования (импе­ративный или диспозитивный), а на этой основе сооб­разно специфике данных общественных отношений скла-

В. Д. Сороки и, Административно-процессуальное право, «Юридиче­ская литература», 1972, стр. 39—41) Отказавшись от выяснения юриди­ческой специфики каждой отрасли (автор подвергает решительной кри­тике воззрение о наличии отраслевых методов регулирования — там же, стр.30—39), В. Д. Сорокин тем самым поставил под сомнение самостоятельность отдельных отраслей (в том числе конструируемое им в качестве основной отрасти административно-процессуальное пра­во) с точки зрения их юридического своеобразия.

0  «трех методах»  (в зависимости от «преобладания» ука^нных
форм регулирования)  см. также А   Б. Пешков, О методе правово­
го регулирования, «Правоведение» 1971 г. № 2, стр. 2К—29.

¹ Два простейших приема регулирования   (императивный и дис­
позитивный)  в «чистом» виде воплощаются соответственно в методах
административного и гражданского права, что и дает    возможность
кратко именовать первый методом власти—подчинения,   а  второй —
методом юридического равенства. Вместе с   тем методы    указанных
отраслей — это многогранные,  богатые по    содержанию    комплексы
способов и приемов регулирования,

|78

ДЫйается особый отраслевой метод. Групповые способы (запрет, обязывающее предписание, дозволение) дают своего рода общую направленность процессу формиро­вания отраслевого метода; они проявляются в ткани нормативного материала не непосредственно, а главным образом в виде особого сочетания запретов и дозволе­ний, т. е. в виде упомянутого ранее разрешительного или дозволительного регулирования (следует еще раз повто­рить—всегда на фоне либо императивного, либо диспо-зитивного приемов).

Особенности отраслевого метода выражаются во многих сторонах и элементах правоотношений, из кото­рых реально складывается юридический режим данной отрасли. Применительно к правоотношениям и выделя­ются черты метода.

Ряд черт метода проявляется в конкретных правоот­ношениях дайной отрасли (юридических фактах, спосо­бе формирования прав и обязанностей, характере юри­дических санкций).

Решающей же чертой отраслевого метода правового регулирования является общее юридическое положение субъектов, их правовой статус.

Юридический режим регулирования общественных отношений в том и состоит, что участники отношений ставятся в особое правовое положение и таким путем определяются их исходные юридические позиции. Если в рамках данной общности норм субъекты обретают своеобразный юридический статус — перед нами специ­фический метод регулирования и, значит, самостоятель­ная отрасль права.

Каждая основная отрасль права характеризуется тем, что участники регулируемых ею отношений обла­дают особым правовым статусом, охватывающим право­субъектность, а также основные права и обязанности субъектов¹. Например, для метода административно-пра­вового регулирования специфичны начала власти и подчинения; причем речь здесь идет не о фактических властных отношениях, а именно о том, что субъекты по

¹ О правовом статусе как единстве правосубъектности (правоспо­собности) и основных прав см. Б. В Плахадзе, Юридические формы положения личности в советском обществе, Тбилиси, 1968, стр 18.

12*                                                                                                                  179

своему статусу занимают юридически неоднородные по­зиции, выступают в качестве «властных органов», «субъ­ектов подчинения» (хотя бы, например, субъекты власти вступали друг с другом в административные  соглаше-

ния

Особый правовой статус свойствен рабочим и служа­щим — участникам отношений по применению труда, ре­гулируемых советским трудовым правом². Своеобразное общее юридическое положение занимают субъекты се­мейных отношений³. В советском праве выкристаллизо­вался своеобразный статус землепользователей⁴.

Определяющее значение общего юридического поло­жения субъектов в ряде отраслей (в процессуальных, трудовом, колхозном, социального обеспечения и др.) настолько существенио.что вся система отраслевых пра­воотношений предстает в виде единого комплекса, сово­купности правовых связей. Это, по всей видимости, и вы­звало к жизни конструкцию «единого», «одного» право­отношения — процессуального, трудового, колхозного, по социальному обеспечению⁵. Хотя рассматриваемая кон­струкция имеет ряд уязвимых мест (и потому предпоч­тительней идея единой системы отраслевых правоотно­шений⁶), она характеризуется и  позитивными  момента-

¹ Об особенностях метода административно-правового регулиро­
вания см. Ю   М. К о з л о в, Предмет советского   административного
права, изд-во МГУ, 1967, сгр. 33—41.

² Развернутую характеристику правового статуса рабочих и слу­
жащих   см.  Б.   К.  Бегичев,    Трудовая   правоспособность   совет­
ских граждан, стр. 60—75.

³ См. Е. М. В о р о ж е и к и н, Семейное право как самостоятель­
ная отрасль права, «-Советское государство и право» 1967 г. № 4, стр.
34  Автор правильно указывает на то. что   «лично-правовой    статус»
субъектов семейных отношений придает определенный оттенок пра­
воотношениям в целом.   Когда  анализируется,  например,   имущест­
венное отношение, пишет он, то мы сначала «должны знать, а каким
образом субъекты этого правоотношения противостоят друг    другу».
От этого и зависит способ регулирования  (см. т а м  же). См   е г о ж е,
Семейные правоотношения в СССР, «Юридическая литератора», 1972,
стр. 45 и след.

⁴ См. Б. В. Ерофеев, Соотношение земельного, горного, лесно­
го, водного права, «Советское государство и право»  1971  г. № 1, стр.
6С—51.

⁵ Мысль о «едином», «одном» трудовом правоотношении выдви­
нута и обоснована в работах Н. Г. Александрова.

⁶ Интересно, что авторы, отстаивающие конструкцию «единого»,
«одного»  трудового, колхозного,  социально-обеспечительного  право-

180

ми, выражающими цельность комплекса отраслевых правоотношений, которая основана на единстве (право­вого положения субъектов¹.

Отдельные элементы метода, которые проявляются в конкретных правоотношениях, могут отклоняться о г типических черт, выходить за границы отраслевого структурного типа правоотношения, за рамки единого комплекса, обусловленного общим юридическим поло­жением субъектов. Например, гражданские правоотно­шения могут возникать на основе административных ак­тов, обеспечиваться уголовно-правовыми санкциями и т. д.

Но до тех пор пока эти отклонения не преобразуют правовой статус, свойственный данной отрасли, соответ­ствующие отношения остаются в ее пределах, не меня­ют своей отраслевой принадлежности.

Значительные отклонения от типических черт отрас­левого метода приводят к качественному скачку — к пре­образованию правового статуса и, следовательно, к из­менению метода правового регулирования.

4. Юридические особенности отрасли и ее предмет едины, нераздельно связаны. Это касается прежде всего метода правового регулирования и ядра предмета — тех общественных отношений (рассматриваемых со сторо­ны их социально-экономического, политического содер­жания), которые предопределяют юридический облик отрасли, своеобразие обеспечиваемого ею юридического

отношения, в то же время являются убежденными сторонниками признания соогвегствующеи отрасли в качестве вполне самостоятель­ной, основной. Они не замечают, однако, того, что указанная конст­рукция, в сущности, низводит трудовое, колхозное право, право со­циального обеспечения до уровня правового института.

¹ Надо полагать, что в процессуальных и таких специальных от­раслях права, как трудовое, колхозное право и другие, единство системы отраслевых правоотношений имеет различную степень общ­ности, органичности. Так, весьма значительная степень общности, связанная с особенностями процессуальной формы и центральной ролью в ней судебных органов, присуща гражданско-процессуальным и уголовно-процессуальным правоотношениям. По мнению М. А. Гур-вича, комплекс гражданско-процессуальных связей («единое» право­отношение) «вбирает в себя все инструментальное богатство объек­тивного гражданско-процессуального права .. Это богатство раскры­вается и проявляется по мере движения (развития) процесса» (М. А. Г у р в и ч, Основные черты гражданского процессуального правоотно­шения, «Советское государство и право» 1972 г. № 2, стр. 31).

181

режима. И хотя на отрасль праЁа, ее особенности влия­ет множество системообразующих факторов, а в орбиту предмета втягиваются некоторые нетипические, смежные и иные отношения, но отмеченное выше единство пред­ставляет собой своего рода закономерность, объясняю­щую объективный характер и стабильность основных элементов правовой системы.

Положение о единстве предмета и метода правового регулирования вызывает, однако, в литературе опреде­ленные сомнения.

Так, высказана мысль о том, что «одни и те же отно­шения» могут регулироваться законодателем по его вы­бору различными методами¹.

Подробное освещение этой проблемы с точки зрения со­отношения объективных и субъективных моментов в праве дано В. Ф. Яковлевым. Автор пишет: «Говорить о выборе законодателем метода правового регулирования можно лишь условно, с рядом оговорок. Во-первых, такие мето­ды складываются постепенно, априорных методов пет и быть не может. Во-вторых, законодатель имеет возмож­ность выбрать один из нескольких сложившихся методов без ущерба для регулируемых отношений... только в тех случаях, когда эти отношения не формируют само­стоятельного метода. В-третьих, выбор метода под влия­нием конкретных условий может оказаться случайным. Однако рано или лоздно законодатель изберет тот ме­тод, который соответствует сущности регулируемого от­ношения, и тогда оно займет должное место в составе отношений, образующих предмет регулирования дайной отрасли  права»².

Присоединяясь к приведенным положениям, необхо­димо прежде всего обратить внимание на следующее. Если не сводить метод отрасли права к какому-либо од­ному приему или способу регулирования (а именно из этого во многих случаях исходят авторы, говорящие о «произвольном выборе»), то единство между методом и предметом носит характер неустранимой закономернос-

¹ См., например, В. В. Л аптев, Предмет и система хозяйствен­
ного права, «Юридическая литерат\ра», 1969. стр. 62—71; В. Д. С о-
р о к и н, Административно-процессуальное право, стр. 34—36.

² В. Ф. Яковлев, Объективное и субъективное в методе пра -
вового регулирования, «Правоведение» 1970 г. № 6, стр. 59—60.

182

ти. Выбор законодателем метода, не соответствующего природе этих отношений, их глубинному социально-эко­номическому, политическому содержанию, влечет за собой такие отрицательные последствия, которые насту­пают при нарушении всякой объективной закономернос­ти,— регулирование оказывается неэффективным, воз­никают трудности, издержки, потери. В. Ф. Яковлев прав: в конце концов жизнь берет свое, законодатель приводит в соответствие предмет и метод правового регулирования.

Но здесь есть еще одна сторона вопроса, которая не­редко выпадает из поля зрения.

Хотя главное в предмете отрасли — его глубинное со­циально-экономическое, политическое содержание, объ­ектом непосредственной юридической регламентации яв­ляются реальные, фактические отношения, выражаемые в волевых актах поведения их участников. Разрыв же между отраслевым методом регулирования и реальны­ми, фактическими отношениями   немыслим, невозможен.

Дело в том, что когда говорят о выборе законодате­лем того или иного метода, то, в сущности, речь идет не о реальных, фактических отношениях, а об известной сфере отношений, т. е. о рассматриваемом в общем плане крупном участке общественной жизни (о проекти­ровании вообще, о материально-техническом снабжении вообще, о заготовках сельскохозяйственной продукции вообще и т. д.). Выяснение того, какие методы возмож­но и целесообразно использовать для регулирования отношений данной сферы, вполне оправдано: именно та­ким путем выявляются .социально-экономические, поли­тические особенности отношений, их «запросы» к праву, к методам их опосредствования. Но все это — сфера от­ношений, крупный участок общественной жизни.

Когда же социалистическое государство реально ис­пользует тот или иной метод регулирования и, следова­тельно, ставит субъектов в строго определенные юриди­ческие позиции, то это свидетельствует о соответствую­щем преобразовании фактических отношений. Вот почему в жизни нет отношений по проектированию вообще, по заготовкам вообще и т. д. Реально существуют качест­венно определенные виды отношений по проектирова­нию, заготовкам и другие, которые имеют либо управ­ленческий,    властно-организационный    характер,    либо

183

строятся на началах автономии, юридического равенст­ва. Эти реально существующие виды общественных от­ношений не допускают использования различных мето­дов; они могут существовать и функционировать лишь постольку, поскольку каждому из них соответствует толь­ко один, точно определенный отраслевой метод регули­рования.

3. Разновидности отраслей права. Комплексные отрасли

1. Каждая отрасль является необходимым компонен­том советской правовой системы. По своей роли в опо­средствовании социалистических общественных отноше­ний, по своему социальному значению все они нужны и в принципе не могут рассматриваться в качестве под­разделений различного ранга.

Однако это не исключает того, что отрасли в право­вой системе могут занимать и действительно занимают различное положение¹. Правовой организм — объемное явление, структура которого имеет как горизонтальные, так и вертикальные характеристики². Поэтому отрасли права отличаются друг от друга не только фактическим содержанием, но и функциями в правовой системе, осо­бым, только им свойственным местом. Между отрасля­ми права существуют сложные зависимости и связи.

Рассматривая разновидности отраслей права, необ­ходимо сразу же провести четкие разграничительные ли­нии между основными отраслями, выражающими глав­ную структуру права, и комплексными отраслями.

Комплексные отрасли представляют собой вторич­ные, производные образования. Вот они-то и не занима-

¹ Из того обстоятельства, что ни одна отрасль права не    имеет
преимущества перед другой (обстоятельство, которое с особой настой­
чивостью подчеркивают представители ряда специальных юридических
наук), В. Д. Сорокин почему-то сделал вывод, что для «системы со­
ветского права характерно горизонтальное расположение ее отраслей»
(В. Д. Сорокин,  Административно-процессуальное право, стр. 3!).

² См. А. А. Ушаков, О предмете, норме и системе права   (к
вопросу об особенностях правового    отражения),    «Ученые    записки
Пермского государственного университета», № 264, Пермь, 1972, стр.
103.

184

ют однопорядкового положения в структуре. Так, мор­ское право, страховое право, исправительно-трудовое право, хозяйственное право, строительное право пред­ставляют собой наслоение над главными структурными подразделениями — основными отраслями.

В принципе все институты и нормы, составляющие советское право, распределяются по основным отраслям. Существование основных отраслей права связано с си­стемообразующими факторами, концентрирующимися главным образом в предмете правового регулирования (рассматриваемом с точки зрения его глубинного соци­ально-экономического,  политического содержания).

Однако на структуру права воздействуют наряду с главным и многие другие системообразующие факторы, прежде всего особенности данной сферы общественных отношений (своеобразие условий морских перевозок, ха­рактер распределения жилья в домах государственного фонда и т. д.). Но эти дополнительные, вторичные фак­торы влияют на уже «построенную» структуру в соответ­ствии с действием главных факторов. Поэтому правовые общности, возникающие в ходе развития законодатель­ства под влиянием дополнительных системообразующих факторов, имеют характер вторичных образований.

Можно ли, однако, считать, что нормативный мате­риал, который составляет содержание комплексных от­раслей, полностью растворяется в подразделениях глав­ной структуры? Если бы дело обстояло подобным обра­зом, то не было бы оснований говорить о комплексных отраслях как об объективном факте действительности. Между тем в рассматриваемых вторичных образованиях есть «нерастворимый остаток» — то, что не умещается в основные отрасли.

Если реальное существование вторичных предписа­ний выражается в факте дублирования (диффузии) норм, а комплексных институтов — в наличии особых обоб­щающих структур — юридических конструкций, то комп­лексные отрасли объективируются в правовой системе в нормативных обобщениях, выраженных в общих поло­жениях, принципах, некоторых специфических приемах регулирования. Отсюда понятно, почему комплексные отрасли, как и иные подразделения правовой системы, нуждаются во внешнем выражении в виде самостоятель­ных, кодифицированных актов: именно посредством ко-

185

дификации специальные нормы и институты приобрета­ют интеллектуально-волевое единство, подчиняются из­вестным общим принципам, понятиям и таким путем компонуются в правовые общности.

Юридические особенности специальных норм, входя­щих в комплексную отрасль, как бы распределены «по двум адресам». По своим главным показателям (методу и механизму регулирования) они относятся к той или иной основной отрасли, подчиняются ее общим нормам, принципам, положениям. Их структурные признаки, осо­бенности метода и механизма регулирования выражены в этих общих нормах, принципах, положениях. Следова­тельно, в каждом случае можно совершенно точно опре­делить, к какой основной отрасли относится данная специальная норма.

В этом легко убедиться, проведя анализ любого ком­плексного нормативного акта, в том числе актов, дей­ствующих в области социалистического хозяйства, охра­ны природы, страховых отношений и т. д. На необходи­мость учета отраслевой принадлежности специальных норм комплексных актов с точки зрения основных отрас­лей обращается внимание и в руководящих разъяснени­ях Верховных Судов. Так, в пп. 15 и 16 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 11 апреля 1972 г. «О практике применения судами законодательства об охране природы» указывается на гражданско-правовую и административно-правовую природу возмещения ущер­ба, причиненного нарушением законодательства об ох­ране природы¹.

В то же время специальные нормы комплексного об­разования получают с точки зрения интеллектуально-во­левого содержания некоторое объективное обособление. А потому те же нормы (уже в иной плоскости — во вто­ричной структуре) «проявляют» свои особенности и свойства в общих нормах, принципах, положениях, присущих данному комплексному образованию.

Исходя из этого, в упомянутом выше постановлении Пленума Верховного Суда СССР указывается на перво­очередное   применение   специального   законодательства,

¹ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1972 г. № 3, стр. 10— И.

186

особых такс за ущерб, причиненный незаконной охотой, выловом или уничтожением рыбы ценных видов (подп. «б» п. 15 постановления).

В комплексных отраслях складываются и некоторые особые приемы регулирования, пронизывающие содер­жание всей отрасли. Они не образуют самостоятельного метода и механизма регулирования (прежде всего не выражают особого статуса, общего юридического поло­жения субъектов), но с правовой стороны наиболее яр­ко характеризуют тот «нерастворимый остаток», кото­рый присущ комплексным отраслям.

Особенно выразительно такие специфические приемы регулирования обнаруживаются в советском морском праве, в частности в институтах общей аварии, вознаг­раждения за спасение на море, привилегированных тре­бований ( см. гл.гл. XIII, XV, XVII Кодекса торгового мореплавания Союза ССР).

Единство интеллектуально-волевого содержания ком­плексной отрасли, а также формирование некоторых специфических приемов регулирования дает возмож­ность образовать систему особых научных понятий, ком­плексную юридическую науку (науку морского права, науку исправительно-трудового права, науку транспорт­ного права, науку банковского права и т. д.). Вместе с тем эти понятия, хотя и составляют известное единство, но по отношению к фундаментальным понятиям основ­ных отраслевых наук носят функционально зависимый харакер. Как правило, они представляют собой специ­фическое выражение понятий основных отраслей — обя­зательства, договора, административного акта, земле­пользования и т. д. Отсюда следует, что понятия ком­плексной науки, проистекающие из фундаментальных категорий основных, в особенности профилирующих дис­циплин, должны строиться таким образом, чтобы они соответствовали логическому содержанию указанных категорий. Вполне правомерно, например, понятие хо зяйственного обязательства, отражающего своеобразие имущественно-стоимостных правоотношений в сфере со­циалистического хозяйства (обязательства поставки, обязательства подряда на капитальное строительство, перевозки и др.). Но когда отдельные авторы попыта­лись охватить этим понятием хозяйственные связи, скла­дывающиеся внутри предприятий (например, между це-

187

хами)¹, то это привело к нарушению логических пре­делов понятия «обязательство», к утрате им отраслевого единства².

Таким образом, степень объективизации основных и комплексных отраслей в структуре права неодинакова. Если основные отрасли создают главный «массив» сове­тского права как единой союзно-республиканской право­вой системы, то комплексные отрасли лишь наслаива­ются, «надстраиваются» над основными, обособляясь во­вне гораздо меньше, чем основные отрасли³.

2. В основных отраслях советского права воплощают­ся все признаки и особенности, свойственные отраслям как наиболее крупным и важным подразделениям пра­вовой системы. Основные отрасли имеют не /просто осо­бый предмет — какой-то вид общественных отношений (и у комплексных отраслей есть свой предмет). В их ос­нове лежат качественно своеобразные виды обществен­ных отношений, глубинное содержание которых объек­тивно требует правового регулирования при помощи осо­бых методов, механизмов регулирования. Особый метод и механизм регулирования — вот что выводит данную общность нормативных предписаний на уровень главной структуры и характеризует внешние черты того специ­фического правового режима, который обеспечивается основными отраслями.

По указанным выше признакам все основные от­расли—однопорядковые,    равновеликие   подразделения

¹ См. И. А. Т а н ч у к, В. П. Е ф и м о ч к и н, Т. Е. А б о в а, Хо­
зяйственные  обязательства,   «Юридическая  литература»,   1970,   стр.
10—17.

² См.   О.   С. Иоффе, Логические пределы   понятий  юридичес­
кого   лица,  оперативного   управления,   хозяйственного  обязательст­
ва, «Правоведение» 1972 г. № 6, стр. 111 —112.

³ Ю. К.   Толстой   утверждает,   что   отношение   автора    данной
работы к комплексным отраслям  «несколько  раз менялось»   («Пра­
воведение» 1973 г. №6, стр. 119). В действительности же мое отноше­
ние к  идее  комплексных отраслей  изменилось только «один    раз».
Оно явилось   логическим   результатом  дальнейшей   разработки   ра­
нее отстаивавшихся  и защищаемых сейчас положений  об объектив­
ности системы  права, предмете  и  методе правового  регулирования.
Именно  поэтому комплексные отрасли  трактуются в настоящей ра­
боте только в качестве вторичных обпэзований    (т. е. в иной   ин­
терпретации, чем та, которую в свое время давали  В.  К. Райхер и
Ю  К Толстой).

188

главной структуры советского права. Вместе с тем из их состава выделяется особая группа — профилирующие (традиционные) отрасли.

Профилирующие (традиционные) отрасли образуют юридическую основу, обязательную часть системы пра­ва. В советском праве в число профилирующих входят: государственное право, административное право, граж­данское право, уголовное право¹.

Именно указанные отрасли характеризуют основные секторы юридических режимов, лежат в основе семей от­раслей, воплощают типовые методы регулирования. Обусловлено это тем, что рассматриваемые подразделе­ния правовой системы вызваны к жизни основными раз­новидностями социалистических общественных отноше­ний, требующих правового регулирования: отношениями по организации и функционированию социалистической государственной власти (государственное право), управ­ленческими отношениями (административное право), экономическими, имущественно-стоимостными отноше­ниями (гражданское право), отношениями, связанными с защитой от посягательства общественно опасных лиц (уголовное право). Подчеркнем: речь идет не вообще о главных пластах отношений социалистического общест­ва (хотя они в какой-то мере совпадают и с приведен­ным делением), а о таких разновидностях общественных отношений, существование и функционирование которых требует качественно своеобразных юридических режи­мов (методов и механизмов регулирования, специфиче­ских принципов и т. д.).

Методы, механизмы регулирования профилирующих отраслей отличаются наиболее резкими, в известном смысле несовместимыми, полярными юридическими осо­бенностями. В частности, профилирующие отрасли, кото­рые имеют непосредственно регулятивный характер,— административное и гражданское право — в «химически

¹ Заслуга в выделении этих четырех отраслей, а также процес­суального права принадлежит О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородско-му, которые правильно обратили внимание на то, что указанные отрасли обладают наиболее яркими особенностями с точки зрения предмета и метода регулирования (см. М Д. Шаргород-с к и й, О. С. И о ф ф е, О системе советского права, «Советское государство и право» 1957 г. № 6).

189

чистом» виде воплощают простейшие приемы правового регулирования (императивное и диапозитивное регули­рование), нередко обозначаемые как метод власти—■ подчинения и метод юридического равенства. В профи­лирующих отраслях прямо проступает тип регулирова­ния с точки зрения его способа — обязывающего, дозво­лительного, запретительного.

Иными словами, профилирующие отрасли представ­ляют собой основные автономные центры правовой сис­темы, ее главные секторы, выражающие наиболее «конт­растные цвета» правового организма.

Эта самобытность, своеобразие юридического содер­жания профилирующих отраслей объясняет тот факт, что между профилирующими отраслями в принципе не­возможно субсидиарное применение юридических норм. Такого рода несовместимость в какой-то степени распро­страняется и на те основные отрасли, которые по источ­нику своего формирования органически связаны с дан­ной профилирующей отраслью, образуют с ней единую семью¹.

Все другие основные отрасли могут быть разбиты на две подгруппы: процессуальные и специальные.

Процессуальные основные отрасли, в том числе гражданское процессуальное и уголовно-процессуальное право, вплотную примыкают к профилирующим, как бы «надстраиваются» над ними. Необходимость организа­ции принудительного осуществления норм соответству­ющих профилирующих отраслей вызывает к жизни про­цессуальные формы, которые используются социалисти­ческим государством и для выполнения целого ряда иных задач (воспитательных, профилактических и пр.). Будучи своего рода продолжением профилирующих от­раслей, осуществляющих непосредственно регулятивные и охранительные функции, процессуальные отрасли на­полнены  своим,  специфическим содержанием.   Все   они

¹ Вот почему, как подметила С. В. Поленина, субсидиарное применение норм граждчнского права, с одной стороны, и норм земельного, водного, лесного законодательства — с другой, кроме отдельных случаев, исключено (см С В Поленина, Субсидиар­ное применение норм гражданского законодательства к отношени­ям смежных отраслей, «Советское государство и право» 1967 г. №4, стр.22).

190

(гражданское процессуальное, уголовно-процессуальное, а также постепенно формирующееся административно-процессуальное право) прямо опираются и на государ­ственное право, воплощают в своем содержании его по­ложения, принципы.

Специальные основные отрасли — это развившиеся на базе профилирующих отраслей правовые общности, призванные обеспечить специализированный правовой режим для данного вида социалистических обществен­ных отношений. К ним относятся: трудовое право, кол­хозное право, семейное право, земельное право, финан­совое право.

В процессе формирования эти отрасли воспринимают некоторые элементы, свойственные профилирующим от­раслям, и в первую очередь элементы гражданского и административного трава, т. е. тех отраслей, в которых получили «чистое» развитие простейшие приемы право­вого регулирования.

Однако в соответствии с особенностями данного ви­да общественных отношений (трудовых, ,семейных, зе­мельных и др.) комбинация традиционных элементов дает новое качество, своеобразный юридический режим, выражающийся в методе регулирования, прежде всего в правовом статусе, общем юридическом положении субъектов. Эту мысль можно подтвердить анализом лю­бой специальной основной отрасли права. Например, суть метода правового регулирования земельных отно­шений состоит в органическом сочетании императивных и диспозитивных моментов, таком сочетании, при кото­ром элементы подчинения играют исходную роль, а эле­менты равенства сторон, их обособленности и самостоя­тельности при использовании земельных участков — про­изводную. «Можно даже сказать, — пишет Б. В. Ерофе­ев,— что второе существует в рамках первого»¹.

В последующем будут рассмотрены различные ва­рианты сочетания традиционных элементов в специаль­ных отраслях. Сейчас же важно подчеркнуть главное: коль скоро сформировалась основная отрасль, такого рода сочетание дало повое, интегративное качество, ко-

¹ Б   В.  Ерофеев,   Основы  земельного   права   (теоретические вопросы), стр. 39.

191

торое проявляется прежде всего в специфике правового статуса, общего правового положения субъектов.

Особого внимания в рассматриваемом отношении за­служивает советское трудовое право. Труд в условиях социализма выражает решающую сферу социальной жизни. В соответствии с этим и правовое регулирование отношений по применению труда приобрело такие само­бытные черты, которые воплотились в специфическом юридическом режиме (приближающемся по своему со­циальному значению и юридическим особенностям к рангу юридических режимов профилирующих отраслей). Знаменательно, что формирование и развитие ряда спе­циальных отраслей — колхозного права, права социаль­ного обеспечения — непосредственно опирается на эле­менты юридического режима трудового права.

Особенности юридических режимов, обеспечиваемых процессуальными и специальными отраслями, в боль­шей степени, чем в профилирующих отраслях, отража­ются в их интеллектуально-волевом содержании и преж­де всего в отраслевых принципах.

Конечно, каждая процессуальная и специальная от­расль обладает своим методом регулирования. Однако этот метод, имея черты, присущие только данной отрас­ли (интегративное качество), по источнику своего фор­мирования носит вторичный характер и отдельными свои­ми сторонами сходен с соответствующими элементами профилирующих отраслей.

Можно предположить, что в этих условиях правовые принципы, выражая интеллектуально-волевое содержа­ние отрасли, в то же время становятся носителями ка­чественного своеобразия метода и механизма регулиро­вания и, следовательно, решающими концентрированны­ми показателями юридических особенностей отрасли в целом.

Не потому ли в юридической науке, да и в законода­тельстве, категория принципов процессуальных отраслей и ряда специальных отраслей (трудового права, семей­ного права и др.) сформировалась как бы «сама собой»? И не потому ли в профилирующих отраслях, где право­вые принципы тоже есть, но где общими, «всепоглощаю­щими» показателями юридической специфики являются метод и механизм регулирования, сама по себе катего­рия  отраслевых  принципов  страдает  известной  неопре-

192

деленностью? Думается, дальнейшее исследование соот­ношения отраслевых методов и принципов с учетом осо­бенностей отдельных групп отраслей права позволит решить, насколько правильно такого рода предположе­ние.

3. Комплексные отрасли, будучи вторичными обра­зованиями в советской правовой системе, выполняют в ней ограниченные задачи и потому обладают лишь частью признаков и особенностей, свойственных общему понятию «отрасль права»

Большинство комплексных отраслей формируется в связи с необходимостью специализированного регулиро­вания определенной группы отношений на основе и в рамках с\ шествующих отраслевых юридических режи­мов. Хотя каждая комплексная отрасль имеет свой пред­мет регулирования (рассматриваемый, правда, в иной плоскости, нежели предметы основных отраслей), этот предмет не требует особого метода и механизма регули­рования Он предопределяет лишь необходимость отно­сительно обособленного нормативного регулирования и некоторое юридическое своеобразие — отдельные специ­фические принципы, положения, приемы регулирования. К такого рода комплексным отраслям относятся, в част­ности, страховое право, морское право, железнодорож­ное право (и иные транспортные отрасли), горное право, банковское право, налоговое право. На базе соответст­вующих подотраслей гражданского права постепенно приобретают характер комплексных отраслей жилищное право, авторское право, изобретательское (патентное) право

Содержание комплексной отрасли складывается из специальных норм, обладающих предметным и извест ным юридическим единством Но каждая из этих норм имеет главную «прописку» в той или иной основной от­расли, входит в обеспечиваемый ею юридический режим. Таким образом, комплексные отрасли полностью охва­тываются теоретической конструкцией производных стру­ктур, разработанной в философской литературе Произ­водные С1руктуры, как пишут В. И Свидерский и Р. А. Зобов, «(пока они окончательно не превратились в самостоятельные образования), сохраняют свои связи с исходной структурой, и их элементы получают возмож­ность раскрывать свои потенции как через механизм за-

13   Заказ 5626                                                                                                 193

кона результирующей структуры, так и через вновь воз­никшие системы отношений»¹.

Комплексные отрасли, обладая лишь частью призна­ков и особенностей отрасли права, представляют собой своего рода «наслоения» на поверхности правовой си­стемы. Если быть предельно строгим к терминологии, рассматриваемые правовые общности следовало бы наз­вать «полуотрасли», но их вторичный, производный ха­рактер, надо думать, получает отражение и в слове «ком­плексная», которое в соединении с понятием «отрасль» позволяет указать на особенности данных общностей как таких компонентов советской правовой системы, ко­торые выражают одну из граней определенного участка правового регулирования.

Как правило, комплексные (специализированные) отрасли тяготеют к какой-либо основной и прежде всего профилирующей отрасли. По сути дела, многие из них формируются на основе определенной подотрасли, объе­динения институтов или даже отдельного отраслевого института. «Юридический корень» указанных выше комп­лексных отраслей может быть найден во внутренних под­разделениях гражданского, административного, финан­сового, земельного права. И хотя комплексные правовые общности вышли за пределы отдельной отрасли и при помощи цельного нормативного регулирования образо­вали некоторое единство, каждый из исходных элементов, в особенности тот, с которого началось развитие комп­лексной отрасли, продолжает существовать в рамках той или иной основной отрасли.

¹ В. И. С в и д е р с к и й, Р. А. 3 о б о в, Новые философские аспекты элемепгно-структурных отношений, стр. 38.

Указанная особенность частей целостных образований в иерархии структур правильно отмечена Д. А. Керимовым. Для не­которых частей целою, пишет он, «характерно не только то, что они входят в состав соответствующего целого, но и то, что одно­временно являются частями другого целостного правового образо­вания. В результате оказызается, что разнообразие свойств, свя­зей и отношений этих правовых частей гораздо богаче и шире их разнообразия лишь как частей данного целого» (Д. А. Керимов, Философские проблемы права, стр. 267). Он указывает на, так сказать, «двойное подчинение» отдельных целостно-системных право­вых образований (там же, стр.306). Эти правильные положения, однако, не согласуются с отрицательным отношением автора к идее комплексных отраслей   (см.   там    же,   стр. 299).

194

Юридический источник некоторых комплексных об­разований полярно разнороден, что придает им состав­ной характер. Например, военное право как комплексная отрасль развилось из двух основных подотраслей — во­енно-административного и военно-уголовного права, а также ряда иных подразделений. Не исключено, что этот процесс развития завершится достаточно полным выяв­лением всего специфического, что свойственно правовому регулированию данной группы общественных отношений, тем более, что и в настоящее время особенности регули­рования затрагивают здесь общее правовое положение субъектов (для завершения указанного процесса, оче­видно, необходимо издание единых кодифицированных нормативных актов). Тем не менее и в этом случае в рас­сматриваемой области сохранится качественная юриди­ческая разнородность различных ветвей нормативного материала¹.

Несмотря на издание единых кодифицированных ак­тов, значительная качественная разнородность сохраня­ется в исправительно-трудовом праве. И тут особенности правового регулирования в какой-то мере затрагивают даже общее правовое положение субъектов. Но юриди­ческая регламентация уголовно-процессуальных (испра­вительных), административных и трудовых отношений отличается значительными особенностями, которые вряд ли могут быть объединены в нерасчленяемое правовое образование.

Существенные юридические особенности свойственны исходным компонентам нормативного материала, кото­рый входит в хозяйственное право. Хотя правовое регу­лирование хозяйственных отношений отличается извест­ными общими чертами (их количество, по-видимому, уве­личится, если  будет  принято предложение  об  издании

¹ В. Н. Хропанюк, рассматривая военно-правовые нормы как единый межотраслевой комплекс, пишет: «Сохраняя общую отрас­левую сущность, формы и методы юридического воздействия на военные отношения характеризуются более высокой категорич­ностью и безусловностью установления и реализации прав и обя­занностей, четкой детализацией возможного и должного поведения субъектов военных отношений, а также более строгой ответствен­ностью за нарушения воинского порядка» (В. Н. Хропанюк, Понятие советского воинского правопорядка, «Правоведение» 1972 г, №4, стр. 18).

13*                                                                                                                 195

единого Хозяйственного кодекса), централизованное и децентрализованное регулирование по своей природе таково, что оно в равной степени обеспечивается юриди­чески разнородными, в какой-то мере несовместимыми правовыми методами, которые соответственно коренятся в режимах административно-правового и гражданско-правового регулирования.

4. Наряду со специализированными комплексными общностями в системе советского права существуют и имеют тенденцию дальнейшего развития интегрирован­ные комплексные отрасли, которые могут быть названы гакже надотраслями или суперотраслями.

Процесс дифференциации права, возникновение новых комплексных (специализированных), а затем при нали­чии необходимых предпосылок специальных основных отраслей порождает необходимость встречного процес­са—интеграции структурных подразделений.

Яркий пример этому дает правовое регулирование в сфере природно-ресурсовых и природоохранительных от­ношений. Развитие земельного, административного, гра­жданского и колхозного права, а на их базе таких отра­слей, как водное, лесное, горное право, выдвинуло в качестве острой проблемы необходимость объ­единения правового регулирования в рассматриваемой сфере общественных отношений. Поэтому здесь в каче­стве нового слоя комплексных образований намечается выделение по мере совершенствования законодательства перекрещивающихся интегрированных структур — при­родоохранительного¹ и природно-ресурсового² права (как комплексные надотрасли они не конкурируют ме­жду собой и тем более не исключают друг друга; каж­дая из них интегрирует нормативный материал земель­ного, водного, лесного, горного права под своим углом зрения,в своем аспекте).

Такие же процессы происходят и в других сферах об­щественных отношений

В качестве интегрированного структурного образо­вания (надотрасли), по всей видимости, может быть охарактеризовано судебное право.

¹ См  «Вопросы философии» 1973 г. № 10, стр 62—63

² См. «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 26, М.. 1972, стр  126

196

Давно ведущийся в литературе научный спор о том, является ли судебное право самостоятельной отраслью, получает вполне удовлетворительное решение при ис­пользовании теоретической конструкции интегрирован­ной комплексной структуры. Оно представляет собой не основную отрасль, поглощающую (заменяющую) уго­ловно-процессуальное, гражданско-процессуальное, су-доустройственное право, а комплексную интегриро­ванную общность, «надстраивающуюся» над указанны­ми подразделениями основной структуры советского права.

В современных условиях, когда в ряде отраслей все более консолидируются процедурно-процессуальные нор­мы, постепенно формируется такая интегрированная структура, как процессуальное право, в определенной степени перекрещивающееся с судебным правом. Опо­средствуя правообеспечительную деятельность компе­тентных органов социалистического государства, оно яв­ляется вторичной общностью, которая охватывает про­цессуальные отрасли, а также процедурно-процессуаль­ные институты, сложившиеся в ряде отраслей матери­ального права — трудового, колхозного, земельного и др.¹. Следует лишь заметить, что рассматриваемая вто­ричная общность имеет содержательное, позитивное зна­чение постольку, поскольку она связана с особого рода процедурой — процессуальными формами, обеспечиваю-

¹ С рассматриваемых позиций представляет интерес постановка В. М. Горшеневым вопроса о «процессуальном праве». Автор, в част­ности, пишет: «Каждая отрасль материального права, особенно при наличии в ней норм, которые не могут реализоваться без правопри­менительного процесса, имеет соответствующие процессуальные нор­мы с самой различной степенью группировки — от самостоятельной отрасли до частных обособленных групп» (В М. Горшенев, Спо­собы и организационные формы правового регулирования в социали­стическом обществе, стр. 231). Вместе с тем определенные сомнения вызывает конструкция «частные обособленные группы» (и кроме того, категоричность суждечий автора — стремление увидеть процес­суальные нормы в каждой отрасли). Эти сомнения возрастают, когда В. М. Горшенев, продолжая цитированную мысль, утверждает: «Все они (т. е. и «частные обособленные группы»? —С. А.) обладают опре­деленной самостоятельностью по отношению к отраслям материаль­ного права и не входят в их содержание в качестве составных частей» (там же). Куда же эти «частные обособленные группы» входят? В процессуальное право в целом? Но оно может мыслиться только как вторичная интегрированная структура.

197

щими  правовые начала в государственно-принудитель­ной деятельности компетентных органов¹.

Под углом зрения теоретической конструкции интег­рированной комплексной отрасли новый «поворот» мо­жет получить и проблема хозяйственного права.

Если в результате развития законодательства хозяй­ственное право не перерастет в основную отрасль (до­статочных объективных предпосылок для такого пере­растания наукой не установлено), оно по мере формиро­вания специализированных комплексов типа промыш­ленного права, строительного права и других приобре­тет значение интегрированного вторичного образования².

Аналогичный вывод можно сделать и в отношении сельскохозяйственного права. Известная общность пра­вового положения и производственно-хозяйственной де­ятельности колхозов, совхозов, межколхозных и государ­ственно-колхозных предприятий и организаций, аграрно-промышленных комплексов и объединений постепенно очерчивает контуры весьма обширной вторичной струк­туры³ (в рамках которой, однако, не должны потерять­ся существенные особенности, свойственные колхозному праву и правовому регулированию деятельности государ­ственных сельскохозяйственных организаций и пред­приятий⁴).

Интегрированные отрасли объективированы в право­вой системе в меньшей степени, чем специализирован­ные комплексные образования. В тех же случаях, когда отсутствует единое нормативное регулирование, они в целом  остаются  еще  сферами,   зонами   регулирования.

¹ Правильную мысль высказала В. А. Тарасова, подчеркнувшая,
что «процедура — это только начальная форма урегулированности   в
деятельности соответствующих органов, которая при наличии объек­
тивной необходимости может перерасти в форму, именуемую процес­
сом» (В. А. Тарасова, Процедурная форма деятельности органов
социального обеспечения, «Советское государство   и право»  1973    г.
№11, стр. 112—113).

² Именно так эта проблема ставится Станиславом Владыкой (см.
St.   W 1 о d у k a,    Problem   prawa     gospodaiczego  w   swetle   aktu-
alnej   nauki о   sistematice    prawa, «Paristwo l prawo», 1972, № 12,
ss. 41—42).

³ «Советское государство и право» 1973 i   № 6, стр. 43—51; № 9,
стр  53—55.

⁴ Сч. 3. С. Б е л я е в а, М. И. Козырь, Н. И. К р а с н о в, Со­
ветское колхозное, земельное, водное, лесное и горное законодательст­
во, «Советское государство и право» 1972 г. № 12, стр. 129.

198

Если, например, в природоохранительном праве могут быть найдены известные (хотя и «растворенные» в кон­кретном нормативном материале) нормативные обобще­ния, то сельскохозяйственное право представляет собой зачаточную форму правовой общности. Сельскохозяй­ственное право в современных условиях является в зна­чительной степени зоной регулирования, только намеча­ющейся интегрированной правовой общностью, весьма близкой, скажем, к правовому комплексу, который ох­ватывает правовое регулирование научно-технического прогресса.

5. Решение вопроса о том, к основной или комплек­сной отрасли относится данная правовая общность, тре­бует в каждом случае тщательного всестороннего ана­лиза. Этот анализ предполагает, конечно, характеристи­ку соответствующего предмета правового регулирования, но сразу же вслед за тем необходимо изучение юриди­ческого своеобразия свойств данного подразделения, позволяющих ему быть (или не быть) самостоятельным элементом единой правовой системы.

На пути такого анализа исследователя подсте­регают трудности субъективного и объективного по­рядка.

Трудности субъективного порядка — это сложивши­еся традиции в понимании и терминологическом обозна­чении определенных структурных подразделений. Какие, например, затруднения проистекают из того, что один из (профилирующих юридических режимов (методов) пра­вового регулирования в силу некоторых исторических причин получил терминологическое обозначение — «гра­жданское право»? Как легко «пойти» здесь за термином и признать, что данная основная отрасль охватывает отношения, участниками которых являются только гра­ждане!

Решению вопроса о характере той или иной отрасли препятствует существующее в отдельных юридических науках стремление с самого начала доказывать лишь одно: данная общность норм — только основная, зани­мающая такое же положение, как и традиционные от­расли, и т. д. Как правило, такого рода разработки име­ют цель обосновать заранее намеченное решение; они не приемлют иного варианта, и потому научные обсуж­дения о характере отраслей превращаются в бесперспе-

199

ктивные, затяжные споры, в результате которых проис­ходит консервация полярных точек зрения.

Имеются и трудности объективного порядка. Одна из них — множественность системообразующих факто­ров (а также наличие отраслей, которые находятся в состоянии развития).

Если внимательно проанализировать источник спо­ров, ведущихся в литературе по вопросу о составе отра­слей, то выяснится, что во многих случаях проблема сводится к тому, какой из системообразующих факто­ров рассматривать в качестве главного, доминирующего.

Например, проблема хозяйственного права. Какой системообразующий фактор является решающим в об­ласти правового регулирования хозяйственных отноше­ний? Порождает ли сфера хозяйства как таковая еди­ный юридический режим, цельный метод и механизм регулирования? Или же общность нормативной регла­ментации хозяйственных отношений на современном эта­пе развития советского права складывается на базе двух качественно разнородных, главных форм регулирования, одна из которых порождена властно-организационны­ми, управленческими отношениями, а другая — децент­рализованными, имущественно-стоимостными связями? Достаточно так поставить вопросы и станет ясно, что в данном случае необходимо тщательное «взвешивание» системообразующих факторов в связи со сложившей­ся реальной структурой советского права.

6. Отрасли советского права находятся в состоянии развития, а некоторые и перерастания из одной группы в другую. К ним, в частности, относятся право социаль­ного обеспечения, административно-процессуальное пра­во и некоторые другие.

Например, в связи с развертыванием деятельности социалистического государства по социальному обеспе­чению граждан из состава трудового, административно­го, колхозного права выделяется компактная группа пра­вовых институтов, которая, по мнению ряда авторов, может быть названа правом социального обеспечения. Существенную роль в этом процессе сыграло принятие Закона о государственных пенсиях, Закона о пенсиях и пособиях членам колхозов, Основ законодательства Со­юза ССР и союзных республик о здравоохранении и др. Предоставление материальных благ алиментарного ха-

200

рактера¹ потребовало развития таких специфических правовых связей, которые все более отражаются на об­щем правовом положении граждан, приводят к форми­рованию своеобразного правового статуса. Видимо, пра­во социального обеспечения пока не отмежевалось от своей основы, в частности, от трудового права². В совре-' менных условиях оно еще остается комплексной отра­слью. Вместе с тем право социального обеспечения в ка­кой-то мере уже перешло ту грань, которая отделяет комплексные отрасли от основных. Процесс его утверж­дения как основной отрасли завершится, по мнению В. С. Андреева, с реализацией важнейших мероприятий по пятилетнему плану³, с выработкой и закреплением общих норм, воплощающих специфические черты мето­да данной отрасли, его особые принципы.

Все более утверждается в качестве основной отра­сли советское административно-процессуальное право. Правда, природа правового регулирования управленче­ских отношений такова, что процедурные нормы во мно­гих случаях не выходят за рамки материальных инсти­тутов и их объединений⁴. В то же время своеобразие административного принуждения, да и логика советской правовой системы обусловливают необходимость фор­мирования процессуальных институтов, которые на последовательно социалистических правовых началах регламентировали бы порядок разрешения споров, при­менение мер  административно-принудительного воздей-

¹ См   В. С. А н д р е е в, Понятие  и система советского права со­
циального обеспечения, «Правоведение» 1969 г.   № 5, стр. 70; М    И.
Полупанов,   Право    социального     обеспечения — самостоятель­
ная отрасль права, «Советское государство и право» 1971 г. 9, стр. 58.

² Ряд авторов (Б. К. Бегичев, В. И. Смолярчук и др.)  рассма­
тривают право социального  обеспечения в  качестве трудового  пра­
ва. Вместе с тем Б. К   Бегичев отмечает, что совокупность общест­
венных   отношений по социальному обеспечению ныне «с трудом может
быть «рассыпана» между... отраслями права. Разросшейся совокуп­
ности норм  по  материальному обеспечению   нетрудоспособных   ста­
новится   «тесно»   в рамках   трудового   и   других   отраслей   права»
(Б. К- Бегичев, Трудовая правоспособность   советских граждан,
стр 39).

³ См. «Правоведение» 1969 г. № 5, стр. 69.

⁴ См. Д. Н. Б а х р а х,   Советское законодательство об админи­
стративной ответственности, Пермь, 1969.

201

ствия и иных средств юридического обеспечения¹. В на­стоящее время эти институты образуют правовую общ­ность, имеющую в своей основе комплексный характер: она охватывает процедурные правила материального ад­министративного права и процессуальные нормы, источ­ником которых являются уже сложившиеся процессуаль­ные отрасли — уголовно-процессуальное и гражданско-процессуальное право². Думается, однако, что перед на­ми правовая общность, все более обретающая черты и свойства основной отрасли права³. Совершенствование советского законодательства по вопросам администра­тивного принуждения, насыщение соответствующих про­цессуальных правил специфически процессуальным со­держанием и принципами, выработка нормативных обобщений 'и закрепление в кодифицированных актах структуры всего комплекса административно-процессу­альных институтов — все это приведет к завершению формирования рассматриваемой основной отрасли (мес­то для которой в системе советского права давно «заго­товлено»)⁴.

В стадии активного формирования находятся и такие отпочковывающиеся от земельного права отрасли, как

¹ См. Н. Г. Салищева, Административный процесс в СССР,
«Юридическая  литература»,   1964; ее  же,  Гражданин и  админист­
ративная юстиция в СССР, «Наука», 1970.

² Комплексный  характер   правил,   регулирующих    администра­
тивные процессуальные    отношения,    подметил Б. Б.    Хангельдыев.
Он выделил  в особые  группы правила,  приближающиеся по своей
природе к нормам уголовного и гражданского процесса  (см. Б. Б.
Хангельдыев, О  систематизации советского административного
законодательства, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. II, Сверд­
ловск, 1964, стр. 90),

³ На  ряд свойств административно-процессуального   права как
структурного элемента  единого советского права указал В.  Д. Со­
рокин  в   кн.   «Административно-процессуальное     право»   (стр.  52 и
след.). Вместе  с  тем защищаемая   автором широкая трактовка со­
держания  конструируемой   им  системы   норм,    охватывающей    все
виды процедур  по разрешению индивидуально-конкретных дел, пре­
пятствует   выяснению юридического,   специфически   процессуального
характера  данной   отрасли.   (Впрочем,   такой  подход   согласуется с
отрицательным отношением В. Д   Сорокина  к утвердившейся в  со­
ветской   юридической   науке  идее  о  наличии   у   каждой    отрасли
своего особого метода правового регулирования.)

⁴ Об   административно-процессуальном   праве  как  о   формиру­
ющейся  отрасли см.  Ю. К.  О с и п о в,  Подведомственность юриди­
ческих дел, Свердловск, 1973, стр. 64.

202

водное, лесное, горное право. В юридической литерату­ре вопрос о самостоятельности этих отраслей нередко решается по принципу «или—-или»: или самостоятель­ная отрасль, существующая наряду с земельным пра­вом, или особое подразделение (подотрасль) земельного права. Между тем водное, лесное, горное право, начав свою жизнь в пределах земельного права¹, обогатившись затем новыми элементами, связанными с хозяйственным использованием природных богатств², по существу, пре­вратились в комплексные отрасли. В настоящее время они, надо полагать, все более обретают статус основных отраслей. В этом процессе перехода правовых общно­стей от комплексных отраслей к основным «вырвалось вперед» водное право. Проведенная в последние годы общесоюзная и республиканская кодификация водного законодательства усилила интеграцию охватываемого им нормативного материала, выработку обобщающих положений, закрепила своеобразные черты общего юри­дического положения водопользователей (по ряду мо­ментов существенно отличающегося от общего правово­го положения землепользователей).

7. Указывая на тенденцию перерастания ряда комп­лексных отраслей в основные, необходимо в то же вре­мя отметить, что это — лишь тенденция, да к тому же не касающаяся всех комплексных образований.

Рассматриваемая тенденция вовсе не затрагивает ин­тегрированные комплексные структуры, которые выпол­няют в правовой системе весьма ограниченные функции. Но и специализированные комплексные отрасли нередко имеют четкие границы в своем развитии. Некоторые из них (такие, например, как морское право, исправитель­но-трудовое право), в полной мере обеспечивают и будут обеспечивать осуществление свойственных им функций, оставаясь и впредь комплексными.

Нужно видеть и то, что для перерастания комплекс-

¹ Б. В. Ерофеев    пишет:    «С    момента    выделения    земельно­
го права   в  качестве самостоятельной   отрасли права   начался про­
цесс   накопления   элементов   самоегоятелыюсти  горного,  лесного   и
водного права, которые   проявились    сначала   в    виде     отдельных
правовых норм,   а   затем  сформировались в отдельные    институты,
постепенно   образовавшие   единство»    (Б. В. Ерофеев,    Основы
земельного права, стр. 20).

² См. «Советское государство и право» 1969 г   № 3, стр. 29.

203

ной отрасли в основную необходимы не только объек­тивно-материальные, но и юридические предпосылки. Для такого рода перерастания, в частности, требуется, чтобы в данной области отношений все же существовал доминирующий правовой режим, который, впитывая и перерабатывая новые элементы, постепенно переходил бы в новое качественное состояние.

Этого, по всей видимости, нет в комплексных отрас­лях, имеющих составной характер, — в военном праве, хозяйственном праве, исправительно-трудовом праве. Исходные элементы в этих комплексных образованиях не только качественно разнородны, но и ни один из них не является базой, которая способна объединить («пере­варить») разнородный материал.

Показательно в этом отношении развитие исправи­тельно-трудового права. Казалось бы, недавно проведен­ная кодификация исправительно-трудового законода­тельства позволила в полной мере выявить специфику правового регулирования в этой области общественных отношений. Более того, особенности регулирования ис­правительно-трудовых отношений затрагивают и общий правовой статус лиц, отбывающих уголовное наказание (в особенности наказание в виде лишения свободы). Но регулирование, с одной стороны, уголовно-процессуаль­ных, административных отношений, а с другой — отно­шений трудовых, воспитательных остается настолько спе­цифичным, что исправительно-трудовое право так и не перешло ту грань, которая отделяет основные отрасли от комплексных. Снижение же удельного веса лишения свободы среди других мер уголовного наказания, все бо­лее широкое проникновение в данную сферу общих норы трудового права — эти и другие факты, выражающие процесс гуманизации исправительно-трудовой политики в социалистическом обществе, дают основания говорить даже об обратном процессе: об усилении черт комплекс­ности исправительно-трудового права¹.

8. Отрасли советского права (основные и комплекс­ные) находятся в сложной взаимозависимости. Главные генетические   и   функциональные   связи,   существующие

¹ Об исправительно-трудовом праве как комплексной отрасли см. В. И. П и н ч у к, Место исправительно-трудового права в систе­ме советского права, «Правоведение» 1972 г. № 1, стр. 54—60.

204

между отраслями, проявляются в рамках всей правовой системы (гл.6). Вместе с тем некоторые из этих взаимо­связей проявляются и на уровне отдельных отраслей. Речь идет о том, что группы отраслей образуют неред­ко своего рода ассоциации, объединения, которые могут быть названы семьями отраслей.

Факт существования такого рода семей уже отмечал­ся в советской юридической литературе. Если внести по­правку в нечеткое употребление термина «подотрасль», то в принципе следует согласиться с мнением о том, что «представление о структуре отраслей как семьях (кур­сив мой.— С. А.) подотраслей, связанных воедино какой-то общей частью, произрастающих от одного общего корня, отражает процессы не только дифференциации, но и интеграции права»¹. О группах отраслей в правовой системе пишет В. Ф. Яковлев².

Началом, корнем отдельных правовых семей являют­ся профилирующие отрасли — государственное право, административное право, гражданское право, уголовное право. В них воплощаются типовые методы правового регулирования, выражающие наиболее «чистое» разви­тие не только простейших приемов регулирования (ад­министративное и гражданское право), но и общих спо­собов правового воздействия — дозволения, обязывающе­го предписания, запрета³.

Конечно, границы между семьями отраслей права в какой-то мере условны. Другие основные и специализи­рованные комплексные отрасли формируются в резуль­тате синтеза, определенной компоновки элементов, свой­ственных нескольким профилирующим отраслям. Состав­ные комплексные отрасли (типа хозяйственного права), т. е. отрасли с качественно разнородными компонентами, тяготеют сразу к нескольким профилирующим отраслям. Интегрированные же комплексные отрасли вообще пред-

¹ «Советское государство и право»  1967 г. № 9, стр. 33—34.

² См.  В. Ф. Яковлев,  Гражданско-правовой метод регулиро­
вания общественных отношений, автореферат докт. дисс, стр. 32.

³ См. там  же, стр. 70—71.    В   Д. Сорокин указывает на три
типовых     метода     правового     регулирования     (уголовно-правовой,
гражданско-правовой,  административно-правовой), упуская из  поля
зрения   четвертый — государственно-правовое   регулирование      (см.
В.   Д.   Сорокин,   Административно-процессуальное   право,     стр.
40-41).

205

ставляют собой в значительной степени обширные зоны правового регулирования. Но большинство отраслей со­ветского права довольно четко и определенно распреде­ляется по отдельным семьям (хотя точнее говорить, что составные элементы семьи лишь тяготеют к той или иной профилирующей отрасли).

В настоящее время в советском праве существует ч е-т ы р е семьи отраслей.

Первая из них — отрасли, непосредственно группиру­ющиеся вокруг советского государственного права. Ко­нечно, государственное право является основой, корнем всей советской правовой системы. Содержание отраслей всех правовых семей базируется на принципах, выражен­ных в государственно-правовом регулировании. Поэтому семья отраслей государственно-правового профиля не­многочисленна. Но она есть. Это, в частности, такие комплексные отрасли, как прокурорское право¹, судо-устройственное право², бюджетное право.

Особую семью образуют основные и комплексные от­расли, тяготеющие к типовому методу административно-правового регулирования. В эту группу, кроме админи­стративного и административно-процессуального права, включаются: основные отрасли —финансовое право³, зе­мельное право с отпочковывающимися от него водным, лесным, горным правом; административно-хозяйственное право (как часть составной комплексной отрасли — хо­зяйственного права), военно-административное право (как часть составной комплексной отрасли — военного права) и др.

¹ См.   Г. И. Б р о в и и,  Прокурорский   надзор — подотрасль   го­
сударственного права,  «Правоведение»  1970  г.  №  4,   стр.   106.   Ряд
авторов  (С.  Г. Березовская, Г. И. Бровин,   В. Г. Мелкумов и др.)
относят   прокурорское   право к   разряду «самостоятельных»,   т.     е.
основных отраслей  (см. например, С.  Г. Березовская,   Нормы
прокурорского надзора и  их    место в  системе    советского    права,
«Вопросы прокурорского надзора», М., 1972, стр. 19—35).

² См.  В. М.  Семенов, Организация  суда и  прокуратуры    в
СССР, Свердловск, 1973, стр. 4.

³ По   мнению П. С. Гуревича,   есть «доказательства   в   пользу
признания финансового права комплексной отраслью права, состоя­
щей из пяти  отраслей:  1) бюджетное  право;  2)     налоговое право;
3) банковское  право;   4) страховое  право;   5)   правовая  организа­
ция сберегательного дела»  (И.  С.   Г у р е в и ч,  Правовые проблемы
расчетных и кредитных отношений, автореферат докт. дисс, изд-во
ЛГУ, 1972, стр. 6),

206

К тому же циклу отраслей тяготеет и право социаль­ного обеспечения, хотя в общем оно находится и на грани с цивилистической группой.

Следующая семья — отрасли цивилистического про­филя. Эта группа, кроме гражданского и гражданско-процессуального права, охватывает: основные отрасли — трудовое право, колхозное право, семейное право, а также комплексные отрасли — банковское право, «транс­портные» отрасли (железнодорожное, морское, воздуш­ное и др.), страховое право, жилищное право, авторское право, изобретательское право, цивильно-хозяйственное право (как составная часть комплексной отрасли хозяй­ственного права) и др.

И, наконец, особо должна быть выделена семья отрас­лей уголовно-правового цикла: уголовное право, уголов­но-процессуальное право, исправительно-трудовое право¹.

¹ Несколько слов о международном праве. Международное частное право может быть охарактеризовано в качестве особого подразделения советского права. Оно представляет собой комплекс­ную отрасль, тяготеющую главным образом к семье отраслей ци­вилистического профиля, да к тому же с международно-правовой окраской (о природе международного частного права см. Л. А. Л у н ц, Международное частное право, «Юридическая литература», 1970, стр. 9—16, 35—37 и след). Международное публичное право — это вообще не отрасль права. Как правильно отмечено в литературе, международное право есть «особая правовая система, особая область права, автономная по отношению к праву внутригосударст­венному (национальному)» (Г. В. Игнатенко, Международное право и общественный прогресс, «Международные отношения», 1972, стр. 25). Под углом зрения своих системно-структурных характеристик международное публичное право—такое социальное образование, ко­торое занимает равное положение с любой национальной правовой системой. Поэтому в принципе к определению структуры международ­ного публичного права следует подходить с тех же позиций,с каких освещается структура национальных правовых систем. Значит, нор­мативный материал этой своеобразной межгосударственной право­вой системы подразделяется на отрасли (основные и комплексные), подотрасли, институты и др. В области науки наряду с обшей тео­рией международного права выделяются самостоятельные отрасле­вые международно-правовые научные дисциплины, например, меж­дународное космическое право, международное право по использо­ванию атомной энергии и т. д.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СИСТЕМА   ОТРАСЛЕЙ СОВЕТСКОГО   ПРАВА

1. Понятие системы отраслей советского права

1. Структура советского права в конечном ее выраже­нии образует систему права, т. е. связанную прочным единством взаимодействующую систему отраслей — про­филирующих, процессуальных, специальных, комплекс­ных.

На уровне системы отраслей и раскрываются особен­ности советского права как цельного правового организ­ма. Советское право в рассматриваемой плоскости выс­тупает не столько в качестве совокупности норм, сколько в качестве распределенного по институтам и объединен­ного по отраслям органического единства нормативных предписаний. Если отрасли права — это самостоятель­ные, суверенные, относительно замкнутые механизмы ре­гулирования, то система права представляет собой ком­плекс такого рода механизмов, «правовой цех», юридиче­ски обслуживающий все советское социалистическое об­щество, все виды социалистических общественных отно­шений, нуждающихся в правовом опосредствовании.

Таким образом, система отраслей советского пра­ва — это его макроструктура, т. е. строение, закон связи между отраслями права.

Функциями правовой системы отраслей являются фун­кции права в целом—экономические, воспитательные и другие, а с правовой стороны — регулятивные, охрани­тельная. Вместе  с  тем   возможно   вычленение  особых

208

функций советского права как структуры высшего по­рядка — строения, закона связи между отраслями, его композиции и организации в виде целостной системы. Каковы эти функции?

Главное здесь состоит в следующем. Советское право как система взаимосвязанных и взаимодействующих от­раслей призвана обеспечить выполнение всех задач, з<о-торые при помощи правовых средств решаются в усло­виях строительства социализма, а ныне в условиях разви­того социалистического общества, строительства комму­низма. Это значит, что система советского права должна:

а)   обеспечить    правовое опосредствование всех воз­
можных на данном   этапе   отношений во всех областях
общественной   жизни, требующих   правовой   регламен­
тации;

б)  содержать   весь комплекс правовых механизмов,
юридических режимов, методов регулирования, которые
были бы своего рода резервами системы  (например, ад­
министративно-правовые способы регулирования хозяй­
ственных отношений, которые были «приведены в дейст­
вие» в условиях Великой  Отечественной войны; приемы
аналогии и субсидирного   применения,   которые   могуг
быть использованы в любом случае пробелов в законо­
дательстве) ;

в)   органически  войти в политическую    организацию
социалистического   общества; воплотить в своем содер­
жании, в строении, связях и соотношении между подраз­
делениями системы социалистический демократизм   глу­
боко нравственную,   гуманистическую   природу нашего
общественного и политического строя;   отсюда происте­
кает, в частности, ведущее положение в правовой систе­
ме советского    государственного   права,   особое    место
процессуальных отраслей и др.

Иначе говоря, комплекс отраслей права, рассматри­ваемых в единстве, призван обеспечить социальную цен­ность советского права как существенного инструмента социального управления, эффективного и целесообразно­го регулятора социалистических общественных отноше­ний, надежного средства осуществления задач социали-. стического государства, обеспечения и защиты прав и свобод советских граждан. Да и сама структура совет­ского права на уровне системы отраслей представляет собой правовую   ценность — юридическое  богатство, де-

14  Заказ 5626                                                                                                  209

монстрирующее высокий уровень системного, техиикб-юридического развития советского права.

2. Система отраслей советского права —это структура права на таком его уровне, на котором отчетливо прояв­ляются социальные особенности советского права как элемента политической организации социалистического общества, его особенности как права нового, высшего ис­торического типа.

На этот момент хотелось бы обратить особое внима­ние. Социальные закономерности и особенности данного общественного и государственного строя раскрываются в общественных явлениях в целом, в их организации и общей структуре. На уровне микроструктуры на первый план выступают такие характеристики, которые выра­жают строение явлений, их специальные технико-конст­руктивные черты, связи. И хотя, как было показано вы­ше, социальные особенности и закономерности советского права в ряде случаев проявляются и в отдельных нормативных предписаниях, их ассоциациях, в струк­туре институтов, последние нуждаются прежде всего в освещении с точки зрения специальных конструктивных моментов, технико-юридических сторон. Эти моменты и стороны относятся к форме права; они не всегда спо­собны непосредственно вывести исследователя на уровень глубоких закономерностей и особенностей.

Когда же рассматривается весь комплекс отраслей, то советское право, будучи цельной, законченной норма­тивной системой, может быть охарактеризовано вместе с тем в качестве элемента всего общественного организ­ма — необходимой части политической организации на­шего общества, инструмента социального управления. А это не только важно для понимания генезиса и разви­тия советской правовой системы, места и роли тех или иных системообразующих факторов, но и дает возмож­ность обрисовать ее социальный облик как классового, социально-политического явления.

Именно при освещении данного, наиболее высокого уровня структуры права может быть прослежена ее связь •с политическими институтами, с теми или иными звенья­ми политической организации социалистического обще­ства и — что особенно важно — раскрыта руководящая и направляющая роль Коммунистической партии в раз­витии социалистического права.

210

Конечно, эта роль Коммунистической партии в ряде случаев непосредственно проявляется и по отношению к отдельным отраслям и институтам советского права. Так, на XXIV съезде КПСС была поставлена задача вы­работки Закона о статусе депутатов Советов. «Съезд счи­тает целесообразным, — говорится в резолюции по От­четному докладу ЦК КПСС, — законодательным путем определить статус депутатов Советов всех степе­ней, их полномочия и права, а также обязанности долж­ностных лиц в отношении депутатов»¹.

Решение съезда КПСС по рассматриваемому вопросу явилось законодательным почином, началом большой организационной работы, обеспечившей подготовку про­екта закона, который в 1972 году и был принят Верхов­ным Советом СССР². Принятие этого закона не только привело к формированию нового правового института (или даже объединения институтов). В дальнейшем, быть может, указанный закон окажет глубокое воздейст­вие на структуру права, на систему существующих в сфере государственной деятельности методов регулиро­вания.

Вместе с тем руководящая и направляющая роль Коммунистической партии в развитии советского права и его подразделений раскрывается во всех аспектах, если правовая система рассматривается в целом, как единый правовой организм. При таком подходе обнаруживается глубокая, органическая связь между политикой, дирек­тивами Коммунистической партии по важнейшим вопро­сам политической, хозяйственной, культурной жизни и глубинными закономерностями, тенденциями в развитии советского права, его отраслей. Например, взятый Ком­мунистической партией курс на дальнейшее повышение жизненного уровня трудящихся, реальное осуществление программного положения «все во имя человека, все для блага человека» нераздельно связаны с усилившимся в последнее время процессом формирования (в качестве основной отрасли) права социального обеспечения, раз­витием административно-процессуального права, диффе­ренциацией и интеграцией правового регулирования в сфере охраны природы.

¹ «Материалы XXIV съезда КПСС», Политиздат, 1971, стр   204.

² См.   «Ведомости   Верховного   Совета   СССР»   1972 г.   № 39,
ст 347.

И*                                                                                                                 211

Л. И. Брежнев говорил 14 июня 1974 г. на встрече с избирателями Бауманского избирательного округа г. Москвы: «Принятые за последние годы Верховным Со­ветом Основы трудового законодательства, законода­тельства об образовании и здравоохранении, о защите природной среды продолжают нашу принципиальную ли­нию— линию на то, чтобы постоянно расширять и обо­гащать права личности, права  трудящегося человека»¹.

При рассмотрении всего комплекса отраслей совет­ское право может быть охарактеризовано 1как такая нор­мативная система, которая взаимодействует с другими нормативными системами, обеспечивая единое социали­стическое общественное регулирование. Особый интерес в данном отношении представляют взаимодействие систе­мы моральных и системы юридических норм с точки зре­ния свойственных им структур. Эта сторона взаимодей­ствия советского права и морали социалистического об­щества (в общем, широко освещенного в философской и юридической литературе)² еще не привлекала достаточ­ного внимания. Между тем, по всей видимости, взаимо­действие моральной и правовой систем наиболее интен­сивно проходит через некоторые, частично перекрещи­вающиеся подразделения их структур. Примечательно в этом отношении развитие советского семейного права, обособление которого в самостоятельную основную от­расль сопряжено с углублением нравственного содержа­ния семейных отношений, их очищением от материаль­ного расчета.

3. При характеристике правовой системы недостаточ­но ограничиться указанием на ее строение, па наличие ряда отраслей —■ основных и комплексных. Отрасли пра­ва образуют именно структуру, между ними существует свой закон связи.

Стойкая внутренняя организация присуща прежде всего ядру советского права — комплексу профилирую­щих отраслей.

¹ Л. И. Брежнев, Вге для блага народа, во имя  советского
человека, Политиздат, 1974, стр. 14.

² См., в частности,   Е. А. Я куб а,   Право   и   нравственность
как регуляторы    общественных    отношений,  Харьков,   1970;    Я.  3.
X а й к и н, Структура и взаимодействие моральной и правовой сис­
тем, «Высшая школа», 1972, и др.

212

Общую юридическую основу советской правовой си­стемы образует государственное право. Именно его мож­но рассматривать в качестве активного центра всей пра­вовой системы. Это хорошо согласуется с тем, что на уровне правовых предписаний такими активными цент­рами являются принципы права, а на уровне правовых институтов —■ общие институты и их объединения. Основные принципы советского социали­стического права воплощаются именно в государствен­ном праве, к тому же оно, как только что говорилось, Представляет собой своего рода общую часть всей пра­вовой системы.

За государственным правом следуют две «полнокров­ные» отрасли, выполняющие непосредственно регулятив­ные функции,— административное и гражданское пра­во. Здесь же следует указать на расположенную чуть особняком такую профилирующую отрасль, нацеленную в основном на выполнение охранительных задач, как уголовное право. Легко заметить, что в комбинации этих трех отраслей в какой-то степени проступает идеальная структура права — две основные подсистемы: регулятив­ная, разветвляющаяся на две полярные ветви (админи­стративное и гражданское право), и охранительная.

Таким образом, в сжатом, концентрированном виде комплекс профилирующих отраслей содержит с юриди­ческой стороны исходные начала правовой системы в целом¹. Это же обстоятельство характеризует профили­рующие отрасли как обязательную часть системы права.

Обязательными компонентами системы советского права являются также другие основные отрасли —■ про­цессуальные и специальные. Развитая социалистическая правовая система (а именно таково советское право на современном этапе его развития) неизбежно включает своего рода «продолжение» профилирующих отраслей в сфере правоохранительной деятельности социалистичес­кого государства-—процессуальные отрасли. Развитие и дифференциация социалистических общественных от-

¹ В этом и кроется объяснение того, удивившего В. Д. Соро­кина факта, что советские ученые при характеристике методов ре­гулирования ряда отраслей права в качестве исходных «кирпичи­ков» берут отдельные элементы методов административного и граж­данского права (см. В. Д. Сорокин, Административно-процессу­альное право, стр. 33),

213

ношений вызывают к жизни и специальные основные отрасли, обеспечивающие своеобразные правовые режи­мы при регулировании ряда важных общественных свя­зей — трудовых, семейных, земельных и т. д.

В самом «наборе», многообразии отраслей советско­го права отражается не только сложность и разнохарак­терность социалистических общественных отношений, но и то существенное обстоятельство, что система совет­ского права призвана обеспечить юридическое опосред­ствование всех возможных общественных отношений, нуждающихся в правовом регулировании, причем при помощи всего комплекса юридических режимов, мето­дов, правовых механизмов. Именно с этой стороны структура советского права может быть охарактеризо­вана в качестве правовой ценности, своего рода юриди­ческого богатства, выражающего особенности права как высокоразвитой системы.

С рассматриваемой точки зрения необходимыми ком­понентами советской правовой системы являются и комп­лексные отрасли. Основные и комплексные отрасли в со­четании, единстве дают возможность социалистическому государству учитывать все грани и оттенки социалисти­ческих общественных отношений, обеспечивать разносто­роннее и глубокое воздействие на их функционирование и развитие и тем самым реализовать потенции права как высокоэффективного и целесообразного регулятора общественных отношений.

Чем совершенней социалистическая правовая систе­ма, тем сложней ее строение, многообразнее связи меж­ду ее подразделениями. Уровень совершенства советско­го права выражается также в наличии ряда частично "перекрещивающихся комплексных отраслей, каждая из которых обслуживает общественные отношения в своем аспекте и при помощи юридически согласованного еди­ного нормативного регулирования обеспечивает специа­лизированное правовое воздействие. Отсюда, в частности, следует, что далеко не всякое увеличение количества нормативных актов ухудшает правовое регулирование. К такому отрицательному эффекту приводит издание многочисленных, не всегда согласованных, а то и про­тиворечивых актов, каждый из которых посвящен тому или иному частному вопросу. Комплексные же норма­тивные акты, отражающие реальные особенности   регу-

214

лируеМЫх отношений и вследствие этого позволяющие внести в содержание правового регулирования новые позитивные моменты (например, путем нормативных обобщений), обогащают правовое регулирование, неред­ко подготавливают существенные преобразования в структуре права, повышают его эффективность.

Вряд ли поэтому с обостренным скептицизмом следу­ет относиться к предложениям об издании сводных и систематизированных актов. Конечно, здесь нужна тща­тельная проверка. Да и термин «кодекс» должен быть использован крайне бережно: его предпочтительней ис­пользовать именно для кодифицированных актов, выра­жающих существенные юридические особенности дан­ной общности юридических норм (главным образом особенности основных отраслей права). Но если регу­лируемые общественные отношения и соответствующий им нормативный материал дают возможность обеспечить единое комплексное регулирование, выработать новые нормативные обобщения, ввести специфические принци­пы регулирования, то высказываемые в литературе мнения об издании сводных и систематизированных ак­тов должны рассматриваться как предложения de lege ferenda, способные при их осуществлении обогатить со­держание советского права.

Однако как бы ни усложнялось строение советского права, какими бы многообразными ни становились свя­зи между отдельными его подразделениями, эти связи подчинены определенному закону, который и выражает структуру советского права. Такая устойчивая связь между отраслями, при которой ядро правовой системы образуют профилирующие отрасли во главе с государст­венным правом, в непосредственном единстве с ними функционируют процессуальные и специальные основ­ные, а на их основе комплексные отрасли,— такая связь характеризует существование права как единого, целост­ного организма, обеспечивающего слаженное, всесторон­нее, юридически согласованное воздействие на общест­венные отношения в соответствии с назревшими потреб­ностями развития социалистического общества.

Сложное, иерархическое строение советского права обусловливает особенности его «внешнего облика». В какой-то мере система права напоминает своеобразную пирамиду. «Во главе этой пирамиды — конституционное

215

право, от него идут вниз наиболее крупные, традицион­ные отрасли права, за ними по нисходящей — подотрас­ли»¹.

Конечно, это сравнение весьма условно. С учетом то­го, что отрасли права во главе с профилирующими объ­единяются в семьи, видимо, пирамида отраслей пред­ставляет собой более сложное образование. Каждая семья отраслей также может быть представлена в виде пирамиды со своим автономным центром — профилиру­ющей отраслью. Поэтому систему советского права в целом можно обрисовать как базирующийся на одной основе и исходящий из нескольких автономных центров ряд ветвей, частично перекрещивающихся пирамид, об­разующих единый правовой организм.

И разумеется, положение о пирамиде не следует по­нимать упрощенно, прямолинейно. Это образное сравне­ние помогает отразить особенности положения государ­ственного права как активного центра во всей системе отраслей (а не только центра по отношению к ближай­шим подразделениям). Когда же В. С. Основин, пра­вильно указывающий на то, что государственное право представляет собой логический центр, добавляет, что это — центр, «вокруг» которого расположены другие от­расли², то такого рода характеристика не соответствует сложному, многоуровневому строению советского права. Он отождествляет всю правовую систему с семьей госу­дарственно-правовых подразделений, действительно рас­положенных «вокруг» государственного права.

4. Марксистско-ленинская юридическая наука в принципе отвергает деление советского права на    пуб-

¹ «Советское государство и право» 1967 г. № 9, стр. 34   Одна­
ко завершают систему права не подотрасли   (они выступают в ка­
честве  структурных подразделений   внутри   отрасли),   а     комплекс­
ные отрасли, которые к тому же являются правовыми общностями
менее  прочными,   менее  объективированными,   чем  профилирующие
и другие основные   отрасли, образующие   главные    подразделения
правовой системы.

² См.  В.  С.  Основин,   Место и  роль   советского государст­
венного права в системе права, «Правоведение» 1972 г. №5, стр.11.
Автор, на мой взгляд, неосновательно противопоставляет характери­
стики государственного  права  как центра  системы  права и как на­
чального звена пирамиды  отраслей   (см.  там же, стр.  7,  11). По
сути   дела, это —• совпадающие, дополняющие друг друга,     вполне
скоординированные теоретические положения.

216

личное и частное. Действительно, если связывать груп­пы отраслей с тем, какие — общие или частные—инте­ресы выражают данные нормы, то такой подход, вполне объяснимый в отношении правовых систем буржуаз­ного (и добуржуазного) общества, не согласуется с ха­рактером социалистических общественных отношений, которые отличаются гармоническим единством общест­венных и непосредственно личных интересов. Правда, в отдельных юридических нормах возможно, а иногда и необходимо определить, какой — непосредственно лич­ный или общественный — интерес выражен в закрепля­емых ими субъективных правах (поэтому вполне допу­стимо употреблять выражения «публичные права», «личные права»). Но в ткани правовой материи юридичес­кие нормы, обеспечивающие и те и другие интересы, на­столько тесно переплетены, что указанный фактор не имеет системообразующего значения и не влияет на реальную структуру советского права¹.

Любая группировка отраслей советского права долж­на выражать те реальные связи, которые характерны для его структуры. Поэтому та классификация отраслей, которая отражает существование его разновидностей (профилирующие, процессуальные, специальные, комп­лексные) , и представляет собой общую и главную их группировку.

¹ Вместе с тем иногда в литературе при разграничении публич­ного и частного права за основу брались не характер интереса, а юридические признаки, в частности такие черты метода регулиро­вания, как наличие или отсутствие «автономии», «координация или субординация воли» и т. д. (см., например, Б. Б. Ч е р е п а х и н, К вопросу о частном и публичном праве, Иркутск, 1926). Конечно, и по указанным признакам невозможно распределить отрасли пра­ва по двум группам. Данные моменты, в сущности, представляют собой простейшие приемы регулирования. В методах отраслей пра­ва они выступают в виде элементов, которые не только в каждом случае находятся в своеобразном сочетании, но и в зависимости от особенностей права в целом получают специфическую окраску. Од­нако теоретические положения, выработанные в науке при такой трактовке проблемы публичного и частного права, в ряде случаев имеют существенное значение при освещении юридических особен­ностей отраслей права. Надо полагать, к этому и склоняются рассуждения отдельных польских юристов, признающих конст­руктивное значение упомянутого глобального деления (см, на­пример, К- О р а 1 е k, Problemy metodologieczme nauki prawa, s. 188).

217

Но здесь есть аспект, который имеет определенное самостоятельное значение. Это — подразделение отрас­лей права на три главных звена:

а)   основополагающее   звено — государственное пра-
ro;

б)  материальные отрасли — профилирующие  (граж­
данское, административное,   уголовное право)   и специ­
альные (трудовое, семейное, земельное право и др.);

в)   процессуальные отрасли.

Такое трехзвенное деление весьма важно для пони­мания генетических и функциональных связей в системе советского права (в частности, как будет показано в последующем, процессуальные отрасли, опираясь в пер­вую очередь на профилирующие отрасли, вместе с тем тесно взаимосвязаны со специальными основными от­раслями).

Как правильно отмечается в литературе, понятие «ма­териальное право» в отрыве от понятия «процессуаль­ное право» утрачивает всякий смысл. Напротив, каждая отрасль (или подотрасль) процессуального права обслу­живает определенную совокупность материально-право­вых норм. Реализация этих норм как раз и обеспечи­вается в данной процессуальной форме»¹. К тому же процессуальное право не есть просто форма материаль­ного права, а представляет собой форму его окизни, т. с. его осуществления, причем посредством специфического юридического режима.

Характеристика процессуальных отраслей в качест­ве особого звена системы права позволяет с большей резкостью огтенить их самостоятельность, их особые в системе функции как класса отраслей, существующего наряду с материальными отраслями и основополагаю­щим звеном — государственным правом. Помимо ряда иных моментов, следует иметь в виду, что, «играя слу­жебную роль, гражданский процесс (а также уголовный, административный. — С. А.) вместе с тем не становится придатком материального права. Он представляет собой самостоятельное явление правовой жизни, имеет собст­венные принципы и тенденции развития»².

¹ О.  В.  Иванов,  О  связи  материальною    и    гражданского
процессуального нрава, «Правоведение» 1973 г. № 1, стр. 47.

² Т а м   же,  стр. 53.

218

2. Генетические связи

в системе отраслей советского права

1. Сложный, многогранный характер системы совет­ского права в определенной степени обусловлен тем, что возникновение, формирование и развитие одних отрас­лей в той или иной мере опирается на другие отрасли. Между отраслями существуют связи «по происхожде­нию». Они и могут быть названы генетическими.

От наличия генетических связей, их характера во мно­гом зависит юридическая природа данной общности юридических норм, особенности ее взаимодействия с иными подразделениями правовой системы (функцио­нальные связи). Само деление отраслей по четырем ос­новным семьям — это классификация, отражающая главные «родственные» связи между отраслями.

Правда, в литературе была высказана мысль, в сущ­ности, отрицающая наличие зависимостей между отрас­лями «по происхождению». «Известно,— пишет В.Д.Со­рокин, —• что за очень небольшим исключением разви­тие отраслей системы советского социалистического права началось, по сути дела, одновременно, т. е. после победы Октября. Кроме того, некоторые из «молодых» отраслей, в частности трудовое право, по сравнению с такой «старой» отраслью, как административное право, 'оформились значительно раньше и рельефнее»¹.

Действительно, развитие отраслей советского права началось после Октябрьской революции, в принципе, одновременно. Осуществляя в законодательной форме мероприятия, продиктованные самим ходом социалисти­ческой революции, Советское государство с первых дней взяло курс на создание единой и стройной правовой си­стемы. Именно поэтому В. И. Ленин с такой настойчи­востью требовал проведения кодификационных работ, разработки и создания единого Свода законов.

Однако формирование правовых общностей, приобре­тение ими статуса самостоятельных отраслей происходит не одновременно. К тому же генетические связи между отраслями не следует понимать упрощенно, прямолиней­но. Хотя и до сего времени уровень совершенства совет-

¹ В. Д. Сорокин, Административно-процессуальное право, стр. 34,

219

ского административного права, думается, уступает уровню совершенства советского трудового права, адми­нистративно-правовое регулирование все-таки имеет исходное, базовое значение для трудового права: при формировании институтов трудового права, определении его юридических особенностей законодатель в той или иной мере исходит из своеобразия административно-пра­вового регулирования, учитывает юридические построе­ния, свойственные этой профилирующей отрасли¹. Таким образом, генетическая связь между отраслями есть за­висимость «по крови», по юридическим конструкциям, методам правового регулирования.

Формирование отраслей права является результатом сложного соединения объективных и субъективных си­стемообразующих факторов.

Определяющее значение имеет объективный фактор —■ глубинное социально-экономическое, политическое со­держание развивающихся (или только складывающих­ся) общественных отношений, т. е. то главное в предме­те правового регулирования, что выражает объективную необходимость существования особой ветви правового регулирования и, следовательно, заинтересованность об­щества и государства в формировании самостоятельного подразделения правовой системы.

Фактическое же формирование данной отрасли пра­ва происходит в результате активной правотворческой работы компетентных органов социалистического госу­дарства— процесс, в котором проявляются и законода­тельные традиции, и специфика определенных теорети­ческих концепций и т. д. «Система права,— пишет А. В. Мицкевич,—складывается (конечно, не единым ак­том, а исторически, постепенно) все же только в резуль­тате законодательной деятельности и существует в рам­ках определенной системы законодательства»²".

¹ О  значении и характере административно-правовых конструк­
ций и приемов регулирования в трудовом  законодательстве первых
лет Советской власти   см. К.  М. Горячих, Правовое регулирова­
ние труда  рабочих и служащих в  первые  годы  Советской    власти
(1917—1920 гг.), автореферат канд. дисс, М., 1972, стр. 8—10.

² А.  В.  Мицкевич,   Соотношение системы   советского права
с системой советского законодательства, «Ученые записки ВНИИСЗ»,
вып. 11, стр. 10.

Аналогичные теоретические положения высказаны Л. С. Явичем.

220

Хотелось бы обратить внимание на сложную диалек­тику взаимосвязи объективных и субъективных системо­образующих факторов при формировании отраслей.

Хотя решающим для возникновения отрасли во всех случаях остается глубинное социально-экономическое, политическое содержание развивающихся (или только складывающихся) общественных отношений, однако до формирования соответствующей отрасли вся сеть фак­тических конкретных связей данного вида обществен­ных отношений может еще и не сложиться. Создание правовых институтов, их известное единство необходи­мы именно для того, чтобы на основе назревших потреб­ностей общественного развития содействовать реально­му возникновению сети фактических общественных отно­шений. Правовые формы, следовательно, выступают в качестве рычага, являющегося необходимым компонен­том в сложном процессе становления, динамики обще­ственных отношений.

Здесь и «срабатывает» теоретическое положение о единстве предмета и метода правового регулирования. Социалистическое государство формирует особый метод регулирования на базе назревших потребностей общест­венного развития, выражающих глубинное социально-экономическое, политическое содержание общественных отношений (предмет правового регулирования). Создан­ные таким путем правовые формы в процессе своей реа­лизации как бы «притягивают» к себе фактическое пове­дение людей — субъекты совершают те реальные акты поведения, которые предусмотрены этими правовыми формами. Таким образом, если рассматривать пред­мет правового регулирования как явление динамиче­ское, то оказывается, что методы (правовые формы) ре­гулирования «вклиниваются» в процесс становления и функционирования реальных общественных отношений. Оставаясь обусловленными глубинным социально-эко­номическим, политическим содержанием данных общест-

Отметив, что система права «складывается исторически объектив­но», он пишет: «В государств* определенного типа она складыва­ется как результат развития общественных отношений и опосредст­вующего их законодательства. Систему права нельзя рассматривать вне зависимости от влияния на нее законодательной деятельности государства и систематизации законодательства» («Общая теория советского права», стр. 317—318).

221

венных отношений, юридические формы в то же время играют активную роль в возникновении, функционирова­нии, да и самом существовании конкретных фактических связей, из которых реально складываются указанные об­щественные отношения.

Вот почему конкретные общественные связи в совре­менных условиях существуют в юридических формах. И это относится не только к идеологическим, надстроеч­ным отношениям. Например, конкретные фактические отношения по социальному обеспечению не могут возникнуть до тех пор, пока социалистическое государ­ство на основе назревших потребностей и условий обще­ственного развития не установит в нормативных актах К<идеальные модели» социального обеспечения. Первым шагом в установлении конкретных фактических отноше­ний является «чистая» правовая связь между граждани­ном и компетентным органом, возникающая при наступ­лении известных обстоятельств — возраста, стажа, ин­валидности и т. п. А осуществление этих связей, когда в процессе реализации они обретают материальное содер­жание, означает, что перед нами — реальные, фактичес­кие отношения по пенсионному обеспечению, социально­му страхованию и др.¹.

2. Характеризуя механизм образования отраслей со­ветского права, необходимо специально остановиться на роли в этом процессе кодифицированных актов.

Кодифицированные акты являются «формирующим инструментом» любого подразделения структуры совет­ского права. Но для отраслей права они имеют особое, повышенное значение.

Нормативные предписания могут конструироваться законодателем и включаться в правовую   систему   при

¹ Эта диалектика соотношения реальных общественных отноше­ний и государственно-правовых форм, возможно, и породила у не­которых авторов иллюзию «перехода» государства в состав базис­ных явлений. Давая развернутую критику такого рода иллюзиям, Л. И. Загайнов пишет: «В экономическом процессе социалистичес­кое государство выступает как надстроечный орган, обеспечиваю­щий государственно-правовыми средствами планомерное развитие и совершенствование экономических отношений, способствующий объ­единению всех актов расширенного социалистического воспроизвод­ства и направлению их к единой социально-политической цели» (Л. И. Загайнов, Социалистическое государство и экономика, «Советское государство и право» 1972 г  № 7, стр. 50—51).

222

помощи отдельных некодифицированных актов. Таким же путем в ряде случаев идет формирование правовых институтов. Об этом уже говорилось в предшествующем изложении, например, применительно к институту денеж­ных начетов (хотя, строго говоря, здесь все же необхо­димы известные нормативные обобщения и, следователь­но, своего рода «кодификационный момент»).

Конечно, надо видеть и то, что система права как композиция, закон связи элементов имеет объективный характер. В литературе справедливо указывается, что «установленная юридическая норма тяготеет только к строго определенному месту в системе права (например, к гражданскому, административному праву и т. п.), и изменить это место, не изменив содержания нормы, не в силах даже законодатель»¹.

Однако развитие правовой системы, формирование новых отраслей права без кодифицированных актов не­возможно. Даже профилирующие отрасли, образующие обязательную часть, ядро правовой системы и потому в принципе складывающиеся без кодифицированных ак­тов, становятся без них в какой-то степени рыхлыми, ли­шенными четкой отраслевой окраски. Это можно сказать о действующем советском административном праве. От­сутствие Административного кодекса (или иного анало­гичного кодифицированного акта) не только порождает известные трудности практического порядка при приме­нении административно-правовых норм и снижает эф­фективность административно-правового регулирова­ния, но и лишает эту профилирующую отрасль той сте­пени качественной определенности, которая свойственна ей в принципе, по логике системы права. Не потому ли в науке административного права необходимость науч­ного анализа юридического своеобразия этой отрасли (ее метода, специфических принципов и др.) до сих пор не получила всеобщего признания² и административное пра­во нередко трактуется скорее в качестве обширной сфе-

¹ «Систематизация   хозяйственного  законодательства»,   стр   49;
М. Д.  Шаргородский.  Право и  объективные  законы  общест­
венной жизни, «Правоведение» 1972 г. № 5, стр. 106.

² Вместе с тем ряд административистов дают глубокую и тон­
кую разработку  юридических  особенностей  этой  отрасли     (см.,    в
частности, Ю. М.  Козлов, Предмет советского  административно­
го права, изд-во МГУ, 1967).

223

ры регулирования, нежели в виде юридически    особого подразделения структуры.

Значение кодифицированных актов для формирова­ния отраслей советского права (или во всяком случае для полного выявления, кристаллизации их юридической специфики) обусловлено тем, что кодификация — глав­ный путь формулирования в процессе правотворчества нормативных обобщений. А только нормативные обоб­щения, выраженные в виде особых дефинитивных и 'Дек­ларативных предписаний или же «растворенных» в опре­деленном комплексе норм, могут связать эти нормы в единое целое, придать им черты некоторой общности.

Указанное обстоятельство не всегда учитывается в юридической литературе. Так, М. П. Ринг, выдвинув тео­ретические положения о существовании в советском пра­ве особого правового комплекса, регулирующего науч­но-технический прогресс, одновременно утверждает о наличии «новой отрасли законодательства», которую называет «правом науки»¹.

Действительно, по вопросам науки изданы совмест­ные нормативные акты ЦК КПСС и Совета Министров СССР, ряд ведомственных нормативных актов. Но от­сутствие кодифицированных актов, в которых могли бы быть сформулированы необходимые нормативные обоб­щения, не дает возможности рассматривать группы норм, посвященных вопросам науки, в виде правовой общно­сти, хотя бы даже комплексной. В лучшем случае здесь допустимо говорить о зачаточной разновидности интег­рированной правовой общности, но не об отрасли права или отрасли законодательства (которая и выражает во­вне комплексную отрасль права).

В связи с принятием Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о народном образовании в настоящее время имеется значительно больше оснований для обсуждения вопроса о начавшемся процессе форми-

¹ См М. П Ринг, Правовое регулирование научно-техническо­го прогресса, «Советское государство и право» 1972 г. № 2, стр. 116; см также «XXIV съезд КПСС и вопросы теории государства и права», «Юридическая литература»,  1972, стр   231—234.

По обоснованному мнению В. А. Рассудовского, «нормы и пра­воотношения в области организации науки не составляют особой отрасли права» (В. А. Р а с су д о в ски й, Государственная орга­низация науки, автореферат докт. дисс, М., 1972, стр. 9).

224

рования комплексной общности, выражающей специфи­ку правового регулирования общественных отношений, опосредствующих воспитание и обучение подрастающе­го поколения тружеников социалистического общества.

Наиболее эффективный способ формирования отрас­лей права (при наличии к тому необходимых материаль­ных и юридических оснований) — издание единого свод­ного кодифицированного акта, охватывающего данную общность юридических норм в целом. Но в некоторых случаях достаточно и группы однородных кодифициро­ванных актов, закрепляющих крупные институты или их объединения. Например, в области планового социали­стического хозяйства, хотя отсутствует единый кодифи­цированный акт (да и сама необходимость его издания остается весьма проблематичной), несколько региональ­ных кодифицированных актов — Положения о поставках, Правила о подрядных договорах на капитальное строи­тельство и другие — ввели в правовую ткань такие близ­кие «по духу» обобщающие нормативные положения, которые свидетельствуют о наличии составной комплекс­ной отрасли — хозяйственного права.

В области административно-процессуального права нет ни сводного, ни региональных кодифицированных актов. И если имеются достаточные основания говорить о том, что рассматриваемая правовая общность сущест­венно продвинулась вперед по пути от комплексной от­расли к основной, то объясняется это наличием необ­ходимых нормативных обобщений в кодифицированных актах смежных отраслей и, пожалуй, еще тем, что про­филирующая отрасль необходимо вызывает к жизни со­ответствующую процессуальную отрасль.

Подчеркивая значение кодифицированных актов в формировании отраслей права, не следует преувеличи­вать роль этих актов. Решающим системообразующим фактором остается предмет правового регулирования, назревшая объективная потребность самостоятельного, обособленного нормативного регулирования данного ви­да общественных отношений. Для формирования отрас­ли требуется также накопление нормативного материа­ла, развитие объединений институтов, подотраслей, ко­торым становится тесно в рамках породившей их основ­ной отрасли. Кодифицированные же акты выполняют функцию    «формирующего    инструмента», своего    рода

15  Заказ 5626                                                                                                  225

«плавильного цеха», где из разнородного нормативного материала выплавляются юридические особенности от­раслей— комплексных и основных. Кодифицированные акты, следовательно, завершают сложный процесс право-образования, в котором тесно переплетены объективные и субъективные элементы.

3. Формирование новых отраслей права представля­ет собой постепенный процесс, который распадается на ряд этапов, стадий. «Отрасль права, — пишет В. Д. Со­рокин,— это система высокого порядка, и ее образова­ние связано со значительным по времени и масштабам процессом! эволюционного развития»¹.

Здесь, правда, необходимо учитывать следующее су­щественное обстоятельство.

Генетические связи между отраслями в ряде случаев имеют, так сказать, идеальный характер. В частности, исходной основой для договорных институтов советского трудового права, установленных уже в первые годы Со­ветской власти, послужили юридические конструкции договоров подряда, сложившиеся в гражданском праве, но именно конструкции, а не указанные институты в реальном виде. Договоры услуг и подряда в советском гражданском праве сформировались позднее, фактичес­ки после принятия ГК РСФСР 1922 года.

Однако, как правило, генетические связи между от­раслями права носят реальный характер, причем неред­ко обнаруживается ступенчатость в процессе формирова­ния. Так, конструирование институтов советокого колхоз­ного права происходило с учетом не только сложивших­ся норм гражданского права об общественной собствен­ности, институте товарищества и других, но и положе­ний трудового права (о рабочем времени, дисциплине труда и т. п.). А право социального обеспечения после­довательно вбирает нормативный материал ряда отрас­лей — административного, трудового, а затем и колхоз­ного права.

В тех случаях когда генетические связи имеют ре­альный характер, в последовательности этапов формиро­вания отраслей прослеживается известная закономер­ность. Формирование молодой основной отрасли   проис-

¹ В Д. Сорокин, Административно-процессуальное прапо, стр. 28.

226

ходит путем постепенного преобразования правовых общностей обычно в таком типическом порядке: право­вой институт — подотрасль — комплексная специализи­рованная отрасль — основная специальная отрасль.

Многие из сложившихся в настоящее время комплек­сных отраслей начали свое развитие из институтов граж­данского, административного, государственного права. Таковы, в частности, авторское право, изобретательское право, морское право и т. д. Крупный институт, а затем подотрасль «обрастают» в результате кодификации за­конодательства институтами и нормами других отраслей, происходит их согласование, известное сближение, и в результате образуется некоторое единство — комплекс­ная отрасль.

Комплексная же отрасль вследствие развития обще­ственных отношений, совершенствования и обогащения законодательства может из вторичной, производной структуры перерасти в главную, т. е. в основную отрасль. Такое перерастание в полной мере соответствует общим диалектическим закономерностям развития явлений. «На определенном этапе, — пишет В. И. Свидерский,— элементы нового качества и присущие им звенья новой структуры получают преобладание над элементами ста­рого качества и их структурой, и тогда устанавливается новая структура, знаменующая возникновение нового качества как целого, хотя достройка как самих элемен­тов, так и звеньев новой структуры еще может продол­жаться»¹.

Обособление той или иной области законодательства свидетельствует (в силу единства внешней и внутрен­ней форм) об известном преобразовании в самой пра­вовой материи. Комплексная отрасль, складывающаяся в результате появления новых областей законодательст­ва, представляет собой первый шаг в сложном процессе формирования отраслей права. История развития социа­листической правовой системы показывает, что    многие

•В. И Свидерский, О диалектике элементов и структуры в объективном мире и в познании, стр. 62. Далее автор вновь ука­зывает на возможность наступления такого периода, «когда элемен­ты нового состояния уже не укладываются в старую структуру и стремятся обрести, создать свою собственную структуру» (стр. 66). Нетрудно заметить, что с таким процессом вызревания новой стру­ктуры связано и существование комплексных отраслей.

15*                                                                                                                  227

основные специальные отрасли первоначально выступа­ли в виде комплексных. Когда при наличии необходимых предпосылок в ходе объективного развития обществен­ных отношений и соответствующего развития законода­тельства правовая общность достигает нужной степени внутренней организации, складываются специфический метод регулирования, правовые принципы и другие осо­бенности отрасли, тогда вторичная структура превраща­ется в главную, доминирующею. Это и является показа­телем завершения процесса формирования новой основ­ной отрасли.

Перерастание вторичной структуры в главную проис­ходит, как уже говорилось, далеко не всегда. Существен­ное значение здесь имеют две основные предпосылки: во-первых, формирование такого вида общественных отношений, который предопределяет и возможность и необходимость нового качества в правовом регулирова­нии; в о-в т о р ы х, постепенное преобразование норматив лого материала в процессе правотворчества, и в особен­ности кодификационной работы, — преобразование, в результате которого разнородные элементы становятся «совместимыми», готовыми к тому, чтобы сформирова­лось единое и цельное правовое образование — основная отрасль права.

Здесь, как уже отмечалось в предшествующей главе, необходимо, чтобы существовал доминирующий право­вой режим, на базе которого в результате развития за­конодательства происходило бы интегрирование разно­родного нормативного материала, формирование на этой основе качественно нового юридического режима, мето­да регулирования.

О перерастании вторичной структуры в главную сви­детельствует вся совокупность признаков основной ог-расли (особый метод и механизм регулирования, специ­фические принципы, способность взаимодействия с дру­гими отраслями на том же самом уровне и др ). Накоп­ление новых принципов, общих положений, приемов регулирования, происходящее в комплексной отрасли в результате кодификационной работы, дает здесь такой сплав, такой качественный скачок, который выражается в появлении нового правового статуса — главной черты особого метода регулирования. До тех же пор пока пра­вовые принципы,   отдельные приемы    регулирования   и

228

другие юридические особенности данной общности пра­вовых норм — пусть весьма юридически существенные, значительные — не привели к появлению нового юриди­ческого статуса (т. е. не изменили общего юридического положения субъектов), нет и «нового качества» — само­стоятельной основной отрасли.

Например, нормативный материал, охватываемый изобретательским и авторским правом, довольно обши­рен, есть в этих областях права и свои принципы, неко­торые особые приемы регулирования. Но общее правовое положение автора и изобретателя не выходит за грани­цы правового статуса, регламентируемого нормами граж­данского и трудового права, и потому применительно к рассматриваемым общностям норм нет основании го­ворить о наличии особых методов; эти общности оста­ются только формирующимися комплексными отрасля­ми (их ядро—-основной нормативный материал — обра­зует подотрасли гражданского права).

4. Большинство специальных отраслей сформирова­лось и формируется сейчас на базе двух профилирую­щих подразделений системы права — советского админи­стративного права и советского гражданского права (и в соответствии с этим входит в состав возглавляемых ими правовых семей).

Объясняется такая «привязанность» специальных от­раслей к указанным профилирующим подразделениям главным образом тем, что именно в административном и гражданском праве получили наиболее полное и«чис-тое» развитие два простейших приема правового регу­лирования —императивный метод и диспозитивный ме­тод. И хотя в рассматриваемых профилирующих отрас­лях эти простейшие приемы вошли в состав сложных правовых образований и получили особую окраску, все же при формировании новых отраслей они служат свое­го рода ориентирами для отдельных элементов новых конструкций.

Таким образом, конструкции административного и гражданского права являются, как правило, теми отправ­ными юридическими предпосылками, которые при нали­чии объективных условий и соответствующего развития законодательства открывают путь к тому, чтобы дать новое качественное состояние, привести к формирова­нию новой специальной отрасли права.

229

В тех случаях когда новые отрасли создаются на ба­зе административного и гражданского права, развитие соответствующих правовых образований может идти двумя основными путями.

Первый путь—это такая линия развития, когда отправное, исходное значение имеют юридические конст­рукции и положения, сложившиеся в гражданском праве или иных отраслях данной правовой семьи.

Так, в частности, сформировались трудовое, колхоз­ное, семейное право. И дело не в том или, во всяком слу­чае, не столько в том, что в некоторые из указанных правовых общностей «просочились» административно-правовые элементы: само по себе это обстоятельство свидетельствовало бы лишь о возникновении смешанных институтов. Главное заключается в том, что усиление императивного, централизованного регулирования, выз­ванное требованиями данных общественных отноше­ний—-трудовых, колхозных, семейных, существенно пре­образовало первичную правовую ткань, пробудило к жизни специфический правовой режим, новый метод и механизм правового регулирования.

Следовательно, было бы недостаточно точно считать, что указанные специальные отрасли возникли в резуль­тате смешения элементов, «кусочков» гражданского и административного права (такой подход в особенности был бы неправилен по отношению к семейному праву). Однако знаменательно и то, что преобразование первич­ной правовой ткани, обусловленное усилением импера­тивного регулирования, пусть в небольшой степени, но приблизило регулирование трудовых, колхозных, семей­ных отношений к тому типу, который свойствен админи­стративному праву. И это повысило уровень совместимо­сти рассматриваемых видов регулирования. Отсюда ста­новится понятным, почему институты трудового, колхоз­ного и семейного права могут объединяться с институ­тами административного права в цельные комплексы (в качестве примера можно назвать институты трудоустрой­ства, надзора и контроля за трудовым законодательст­вом — в трудовом праве; усыновления — в семейном праве и др.).

Второй путь — это такая линия в формировании специальных отраслей, когда отправное, исходное зна­чение имеют   конструкции   и положения,   свойственные

230

административно-правовому регулированию. По такому пути, надо полагать, шло развитие земельного права. В настоящее время частично таким путем формируется в качестве основной отрасли право социального обеспече­ния.

Здесь тоже нет смешения, механического объедине­ния элементов административного и гражданского пра­ва. Процесс в рассматриваемой области идет в ином направлении, а именно: в рамках конструкций, источни­ком которых является административно-правовой тип регулирования, развиваются элементы диспозитивного, автономного характера; для их опосредствования и ис­пользуются некоторые правовые формы гражданско-пра­вового метода, в частности договорное регулирование взаимоотношений между субъектами.

Рассматриваемый путь формирования специальных отраслей сопряжен с весьма интересным явлением в раз­витии советского права.

Развертывание деятельности социалистического го­сударства по дальнейшему обеспечению потребностей и запросов советских граждан, по непосредственному пре­доставлению все большего количества благ из общест­венных фондов влечет за собой существенное преобразо­вание «облика» правовых отношений, которые по своим началам соответствуют типу административно-правово­го регулирования.

Например, выделение в пользование гражданам и организациям земельных участков единого государст­венного фонда, предоставление бесплатного медицинско­го обслуживания и т. д. выражаются в правоотношени­ях, имеющих в своей основе императивный, властный характер, но юридические позиции сторон здесь «вдруг» резко меняются. Компетентные государственные органы сохраняют свое положение субъектов, наделенных офи­циальными властными правомочиями; в то же время ли­ца, которым предоставляются определенные блага, ста­новятся носителями автономных субъективных прав, имеющих в какой-то мере абсолютный характер. Эти публичные субъективные права (некоторые из них, на­пример право на жилье в домах государственного фон­да, входят в общую систему имущественных прав) не позволяют характеризовать правовое положение носите­лей данных прав как положение субъектов подчинения.

231

Напротив, их положение нередко является активным и привилегированным по отношению к субъектам власти.

Подобного рода преобразование административно-правовых отношений, делающее их более совместимы­ми с гражданско-правовыми формами, позволяет объе­динять нормы гражданского и административного права в процессе правотворчества в комплексные образования п, следовательно, формировать комплексные отрасли права. Такая комплексная отрасль, надо полагать, постепенно складывается, например, в области обеспече­ния жилищных нужд граждан в домах государственно­го фонда: если по своему источнику право на жилую площадь имеет публичный характер, то его использова­ние обеспечивается гражданско-правовыми института­ми, в частности договором жилищного найма. И хотя со­ответствующие нормы жилищного права не отмежева­лись от своих основных отраслей (от административного и гражданского права), они в какой-то мере изменили свою природу, приблизились друг к другу.

А основное заключается в том, что автономные пуб­личные права, складывающиеся в пределах администра­тивно-правовых отношений, при наличии необходимых условий (развитие данных отношений, кодификация законодательства и др.) могут не только изменить об­щее правовое положение субъектов, но и привести к фор­мированию специфического правового статуса — главной черты особого метода регулирования, нового юридичес­кого режима. Таким путем сложилось земельное право, идет утверждение в качестве основной отрасли права социального обеспечения¹. Здесь видна и дальняя пер­спектива: продвижение нашего общества к коммунизму, усиление деятельности социалистического государства, направленной на удовлетворение растущих материаль­ных и иных потребностей тружеников социалистическо­го общества, возможно, усилит процессы преобразования

¹ В особом изучении нуждается процесс формирования финан­сового права. По-видимому, решающую роль в возникновении осо­бого правового стат\са субъектов финансовых отношений сыграли не автономные публичные субъективные права, связанные с обла­данием материальными и иными благами, а само положение этих субъектов как собственников, к которому «подстроилось» финансо­во-правовое регулирование, имеющее по своей природе админист­ративно-правовой характер.

232

Других групп административно-правовых отношений, приведет к формированию специфических методов пра­вового регулирования, новых юридических режимов (на­пример, в области медицинского обслуживания, народно­го образования и пр.).

Указанные выше социальные факторы общества, строящего коммунизм, обуславливают также известное преобразование содержания гражданско-правового регу­лирования имущественных отношений между социали* стическими организациями и гражданами: и в эту об' ласть проникают «публичные» начала, с которыми соп* ряжено формирование комплексного гражданско-право­вого института, регулирующего отношения по обслужи­ванию интересов граждан (розничная купля-продажа, бытовой подряд, перевозки пассажиров и багажа и др.).

5. С учетом приведенных выше теоретических сообра­жений должна быть рассмотрена и проблема хозяйст­венного права.

Можно понять и признать оправданным стремление ряда авторов увидеть в системе советского права основ­ную отрасль, регулирующую отношения в плановом со­циалистическом хозяйстве. Однако данная проблема рассматривается в нашей науке в таком направлении, которое не способствовало, да и не могло способствовать, ее решению.

Казалось бы, приняв идею хозяйственного права в качестве научной гипотезы, следовало на основе единых теоретических предпосылок и конкретного фактического материала выяснить, существует ли специфический пра­вовой режим регулирования хозяйственных отношений, образуют ли складывающиеся здесь юридические осо­бенности специфический метод, есть ли своеобразный юридический статус субъектов хозяйственных отноше­ний. Вместо этого некоторые авторы попытались сразу же со ссылкой на один изолированно рассматриваемый предметный критерий «ввести» хозяйственное право в правовую систему, причем в качестве такой основной от­расли, которая существует в одном ряду с профилирую­щими отраслями — административным правом и граж­данским правом. А так как указанная попытка сопро­вождалась немедленным введением в научный оборот новой терминологии («хозяйственные правоотношения», «хозяйственная ответственность», «хозяйственные обяза-

233

тельства» и Т. Д.), то это при отсутствии достаточной яс­ности и определенности тех понятий, которые введенная терминология должна обозначать, породило значитель­ные трудности в науке. Отсюда — резкость полемики, накал страстей вокруг рассматриваемой проблемы, ко­торые еще более осложнили ее решение.

Между тем если бы и удалось доказать на основе единых теоретических предпосылок, что хозяйственное право является основной отраслью, то по своему про­филю она могла бы быть только специальной, т. е. ге­нетически зависимой от профилирующих отраслей — административного и гражданского права. В этом от­ношении следует признать плодотворной наметившую­ся линию на нахождение в хозяйственном праве еди­ного «качественно нового метода регулирования, воб­равшего в себя в преобразованном виде общеюридичес­кие классические методы»¹.

К сожалению, накопленный научный материал о юридическом своеобразии регулирования в сфере хо­зяйственных отношений не дает достаточных данных и для такого вывода². Он свидетельствует о том, что хо­зяйственное право — вторичное образование, комплекс-пая составная отрасль.

¹ В.   К.   Мамутов,   Кодификация   хозяйственного   законода­
тельства— важное   условие    предупреждения     правонарушении     и
борьбы  с  ними, «Проблемы  борьбы  с правонарушениями,  причиня­
ющими ущерб экономике предприятий», Донецк,   1972, стр. 47. См.
также И. Е. К р а с ь к о, Общие теоретические проблемы советско­
го хозяйственного  права,  автореферат докт.  дисс, Харьков,    1973,
стр. 24.

² Не привел таких   данных в   упомянутой статье н   В. К. Ма­
мутов,    Специфика    особого,    хозяйственно-правового    метода,    по
его  мнению,   состоит    в   своеобразной    юридической    конструкции
сложного, многостороннего хозяйственного обязательства  (стр. 42—
46). Автор   отмечает,   что   «гражданское   обязательство — это,    так
сказать,   амеба,   хозяйственное   же — сложный,   многозвенный   орга­
низм, очень сложная система»  (стр. 44). Но ведь «сложность» как
раз    и    заключается     в    юридической    разнородности отдельных
звеньев данной системы, в их  подчиненности  разным юридическим
режимам. К тому же автор в своих прежних работах убедительно
показал, что   эта, «так  сказать,   амеба»    (например,   обязательство
подряда   на   капитальное  строительство)   сама   представляет  собой
структурно  сложное  правовое  образование.   И,    наконец,    «слож­
ность» структуры правоотношений сама по себе не является приз­
наком, характеризующим  особенности  того или иного метода  пра­
вового регулирования.

234

Несмотря па известные преобразования админист­ративно-правового и гражданско-правового регулиро­вания хозяйственных отношений, их определенное сбли­жение, между ними сохраняется значительная дистан-дия, обусловленная объективной необходимостью обо­собленной правовой регламентации, с одной стороны, властно-организационных, управленческих, а с другой — имущественно-стоимостных, товарных отношений. В обла­сти правового регулирования хозяйственных отношений в современных условиях функционируют два взаимодей­ствующих юридических режима — административно-пра­вовой и гражданско-правовой. Это выражается, в част­ности, в том, что участники хозяйственной деятельности обладают двумя разнородными юридическими статуса­ми: они выступают раздельно, и в виде субъектов власт­но-организационных, управленческих отношений, и в ви­де юридических лиц.

Какими путями пойдет развитие правового регулиро­вания хозяйственных отношений в социалистическом об­ществе?

В настоящее время, несомненно, можно констатиро­вать продолжающееся усиление дифференциации граж­данско-правового и административно-правового регули­рования, в частности все большее обособление хозяйст­венных гражданско-правовых институтов. Возможно, этот процесс приведет к формированию новых комплек­сных отраслей (таких, например, как строительное пра­во, промышленное право и др.), а отсюда в порядке встречного развития — к интеграции правового регули­рования. Хозяйственное право в этом случае все более

С более четких общетеоретических позиций к характерис­тике метода хозяйственного права подошел И. Е. Красько. В пол­ном согласии с положениями общей теории права он попытался увидеть особенности хозяйственного правового метода в общем юри­дическом положении участников общественных отношений. Одна­ко и эта попытка не увенчалась успехом. По мнению И Е. Крась­ко, общее юридическое положение участников хозяйственных от­ношений отличается юридическим неравенством, но таким, при ко­тором во взаимоотношениях субъектов «отсутствуют начала влас­ти и подчинения» (стр. 24). «Неравенство,— пишет он далее,— об­наруживается в структуре и содержании прав и обязанностей сто­рон» (там же). Однако неравенство в «структуре и содержании прав и обязанностей» и есть то, что в литературе понимается под условной формулой «власть—подчинение».

235

будет превращаться в интегрированную комплексную отрасль.

Но есть еще одна возможная линия развития. Изуче­ние правового регулирования хозяйственных отношений показывает, что наряду с дальнейшей дифференциацией традиционных юридических режимов (неустранимых в силу объективной необходимости централизованных на­чал и имущественно-стоимостных, товарных отношений в социалистической экономике) в некоторых областях хозяйственной деятельности намечается развитие авто­номных имущественных прав в рамках отношений адми­нистративно-правового типа.

Так, постановлением Совета Министров СССР от 19 марта 1970 г. введен особый порядок планирования и распределения прибыли в Министерстве приборострое-щия, средств автоматизации и систем управления СССР¹. Суть нового порядка состоит в том, что в результате ус­тановления твердых нормативов отчисления от прибыли у хозорганов как субъектов управленческих отношений формируется «свой» фонд, т. е. имущество не всей систе­мы, а лишь то, которым ведает, распоряжается данный орган как таковой и которое он обращает на поощрение лучших работников, лучших предприятий. Возникает предположение: нет ли здесь процесса, аналогичного то­му, который, например в области земельных отношений, привел к формированию своеобразного режима регули­рования, специфического метода, выраженного, в част­ности, в особенностях правового статуса субъектов? До-полнительынй материал к такого рода предположению дают проводимые на основе постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О некоторых мероприятиях по дальнейшему совершенствованию управления про­мышленностью»² меры по организации всесоюзных и рес­публиканских промышленных объединений. Эти объе­динения, осуществляя хозяйственно-управленческие функ­ции, действуют на основе хозяйственного расчета. У них образуются свои фонды, которыми они оперативно рас­поряжаются в рамках соответствующих хозяйственно-управленческих отношений.

Если это предположение правильно  (а оно, разуме-

¹ СП СССР 1970 г  № 5, ст. 37.

² СП СССР 1973 г. № 7, ст. 31.

236

ется, нуждается в тщательной проверке), то, действи­тельно, могут быть найдены истоки формирования но­вой специальной отрасли. И хотя перед нами только пер­вые ростки специфических правовых явлений (к тому же они касаются не хозяйства в целом, а довольно ло­кальной области хозяйственных отношений), дальнейшее углубление принципов экономической реформы дает ос­нование полагать, что развитие советской правовой сис­темы в указанном направлении не исключено.

6. В специальном внимании нуждается механизм формирования процессуальных отраслей.

Юридический процесс — это не просто процедура, длящиеся, растянутые во времени юридические отноше­ния, а особая процедура, которая является выражени­ем специфических юридических режимов применения права.

Существенные особенности процессуальных режимов зависят от материальных профилирующих отраслей — гражданского, уголовного, административного права. В этих отраслях сосредоточены типовые методы регули­рования, которые как бы продолжаются, проецируются на порядок государственно-властной, принудительной реа­лизации соответствующих материальных правоотноше­ний.

Однако от профилирующих отраслей права зависят видовые особенности процессуальных режимов, но не само их качество процессуальности.

Процессуальные отрасли являются носителями глу­боких социалистических правовых начал всей советской правовой системы, имеют свое специфическое содержа­ние, свою самостоятельную ценность. Это и выражается в емких понятиях «юридический процесс», «процессуаль­ные формы».

Дело в том, что государственное принуждение — ост­рое средство социального воздействия,   требующее   ос­торожного применения, наличия строгих гарантий, раз­витых процедур использования. Для того чтобы государ­ственное принуждение в условиях строжайшей законно­сти было правовым, оно должно быть одухотворено раз­витыми процессуальными формами.

Процессуальные формы играют еще не достаточно оцененную в нашей науке роль важнейших политико-правовых институтов,  обеспечивающих  государственно-

237

властную реализацию норм материального права в соот­ветствии с высокими принципами ленинской законности, коммунистической морали, обеспечения объективной ис­тины, всесторонней охраны прав и интересов личности¹. Именно поэтому каждая процессуальная отрасль необ­ходимо включает в свой состав комплексы правовых норм, обеспечивающие: а) достижение объективной ис­тины при решении юридических дел; б) всесторонние, нередко повышенные гарантии прав лиц, в отношении которых возможно применение государственно-принуди­тельных мер.

Указанные особенности процессуальных отраслей и предопределяют специфику механизма их формирова­ния.

В юридической литературе справедливо отмечено, что своеобразие гражданского процессуального права определяется не только материальным гражданским пра­вом, но и не в меньшей степени государственным пра­вом². Очень важный теоретический вывод, несомненно, распространяющийся и на все другие процессуальные отрасли! Именно советское государственное право ос­нащает процессуальные отрасли теми глубокими социа­листическими правовыми началами, которые оно затем распространяет на сферу государственно-властной, при­нудительной деятельности³.

Таким образом, процессуальные отрасли, будучи сво­его рода надстройками над профилирующими отрасля­ми, находятся в непосредственной генетической связи также с государственным правом. Видимо, этим, помимо ранее указанных причин, можно объяснить то особо су­щественное значение, которое имеют в   процессуальных

¹ «Процесс, который, по словам К. Маркса, имеет    «самостоя­
тельную ценность»,—пишет П   С. Дагель,— во многом характеризу­
ет политический  режим  государства,  степень  развития  демократии
и обеспеченности   прав  личности»   (П.   С.   Дагель,   Взаимодейст­
вие уголовного,  материального и  процессуального права  в  регули­
ровании   общественных   отношений,   «Правоведение»   1972 г. № 2,
стр. 85).

² См. В   М. Семенов, Понятие и система принципов совет­
ского гражданского  процессуального права,  «Сборник ученых тру­
дов СЮИ», вып. 2, Свертловск, 1964, стр   224—225

³ См.  также П.  Ф   Е л и с е й к и н, Защита субъективных прав
и интересов и компетенция суда  в советском гражданском  процес­
се, «Ученые записки ДВГУ», т. 31, ч. 1, стр. 151, и др.

238

отраслях правовые принципы. В них йоплощается не только специфическое правовое содержание процессуаль­ной отрасли, но и те решающие правовые начала, кото­рые выражают и ее связь с государственным правом, и ее ценность как процессуальной формы.

Принципы процессуальных отраслей настолько важ­ны, что они нуждаются в закреплении в виде обособлен­ных, самостоятельных предписаний. Именно поэтому первые главы кодифицированных актов уголовно-про­цессуального и гражданского процессуального права по­священы основным положениям, состоящим главным образом из норм-принципов.

А отсюда следует еще один вывод. По-видимому, для формирования процессуальных отраслей издание коди­фицированных актов играет большую роль, чем во всех других случаях. Ведь нормы-принципы — одна из наи­более высоких разновидностей нормативных обобщений, которые формируются в основном при помощи кодифи­цированных актов. Если материальное администра­тивное право, как профилирующая отрасль, сложилось без издания единого кодифицированного акта, то админист­ративно-процессуальное право, видимо, сможет утвер­диться в качестве основной отрасли после издания коди­фицированного акта, регламентирующего принципы и по­рядок применения административной ответственности и иных мер административного принуждения¹.

Процессуальные отрасли генетически связаны глав­ным образом с соответствующей профилирующей мате­риальной отраслью (гражданским правом, уголовным правом, административным правом). Вместе с тем на со­держание той или иной процессуальной отрасли влияют и иные, специальные отрасли, входящие в данную семью. В особенности это касается гражданского процессуаль­ного права. Законодатель использовал сложившиеся гражданско-процессуальные формы для принудительной реализации трудовых, колхозных, семейных правоотно­шений. И хотя в трудовом, семейном, колхозном праве складываются свои специфические процессуальные нор­мы (которые, однако, не выходят за пределы материаль­но-правовых институтов), общее «процессуальное обслу-

¹ См.   В.  М.  Манохин,   Советская  государственная  служба, «Юридическая литературам, 1966, стр. 28.

239

живание» отношений указанных отраслей осуществляется при помощи гражданского процессуального права¹. Но это обстоятельство в свою очередь влияет на содержание институтов гражданского процесса: последний в той или иной мере приспособлен к особенностям правовых режи­мов трудового, семейного, колхозного права².

Таким образом, в результате развития системы права процессуальные отрасли, по сути дела, превращаются из «надстройки» над профилирующими отраслями в право­вые общности, которые обслуживают все отрасли, входя­щие в ту или иную правовую семью.

От формирования процессуальных отраслей следует отличать иное явление, характерное для правовой систе­мы социалистического общества, — развитие процедур­ных форм и институтов, опосредствующих правотворче­скую деятельность и правоприменительную (индивиду­ально-регулятивную) административную деятельность компетентных органов по регулированию общественных отношений.

Эти формы и институты, по справедливому мнению В. М. Горшенева, «имеют не менее важное, чем в обла­сти юрисдикционной, а пожалуй, более существенное значение»³.

Развитие указанных процедурных форм и институтов, однако, не приводит к образованию самостоятельных от­раслей  права.  Процедурные формы   и  институты,  свя-

¹ По   мнению   В. Д.  Сорокина,   процессуальные   нормы   лишь
тогда   образуют   самостоятельную   процессуальную   отрасль,     когда
они в совокупности приобретают способность обслуживать не толь­
ко свою, но и другие отрасли на одном и том же уровне структуры
права.  «Отрасль..,—пишет   автор,— начинается  тогда,   когда   опреде­
ленная группа  процессуальных норм...  выходит за  пределы  однои­
менной материальной отрасли и участвует в реализации материаль­
ных  норм других отраслей, т. е. взаимодействует с другими  отрас­
лями   права»   (В.   Д.   С о р о к к п,   Административно-процессуальное
право—отрасль лрава, «Советское государство и    право»    19G9    г.
№ 8, стр. 18).

² О. В. Иванов отмечает, что гражданское процессуальное пра­
во  «испытывает влияние  других  отраслей  и  прежде  всего  тех,  ко­
торые  по  отношению  к  нему  выступают  в  качестве  права  матери­
ального»   (О. В. Иванов, О связи материального и гражданского
процессуального права, «Правоведение»  1973 г. №  1, стр. 51).

³ В.  М.   Г о р ш е и е в,    Природа   и  назначение  процессуальных
форм   в   советском   праве,   «Вестник    Ярославского     университета»,
Ярославль, 1972, стр. 10.

240

занные с регламентацией правотворческой и администра­тивной индивидуально-регулятивной деятельности, не нуждаются в таком специфическом правовом содержании, которое призвано обеспечить правовые основы государст­венного принуждения и сопряженное с этим достижение истины по делу, гарантию прав личности. В то же время они требуют особой регламентации, отражающей непос­редственно управленческую природу правового регулиро­вания данных отношений (накопление информации, си­стему согласования, прогнозирование и др.). Такого рода процедурные формы и институты — что особенно сущест­венно— неотделимы от материально-правового регулиро­вания и вместе с материально-правовыми институтами включаются в соответствующую материальную отрасль, в частности в государственное право, административное право, земельное право, право социального обеспечения. В связи с этим следует согласиться с мнением тех авторов, которые указанные процедурные (процедурно-процессу­альные) формы не выводят за пределы соответствующих материальных отраслей. «Специфика избирательного пра­ва, как и в целом советского государственного права,— пишет А. И. Ким, — состоит лишь в том, что здесь нормы материального и процессуального права органически связаны между собой и в совокупности составляют еди­ное советское государственное право»¹.

Отсюда ясно, почему отсутствует сама возможность (да и необходимость) распространения традиционных уголовно-процессуальных и гражданско-процессуальных форм на область положительной административной дея­тельности. Впрочем, когда в литературе высказывается идея о такого рода распространении, то речь идет о свой­ствах процессуальной формы, под которой понимается лишь «совокупность однородных процедурных требова­ний, предъявляемых к действиям участников процесса и направленных на достижение какого-то определенного результата»². Подобный процесс (его целесообразнее обозначать термином «юридическая процедура»), конеч­но же, должен внедряться в любую положительную пра-

¹ А. И.  Ким,  Государственно-правовая природа норм, регули­
рующих организацию выборов в СССР, «Труды Томского государст­
венного университета», т. 199, Томск, 1968, стр. 77.

² «Вестник Ярославского университета», стр. 5-

16. Зараз 5626                                                                                                    241

вовую деятельность: деятельность всех правотворческих, административных, социально-обеспечительных и иных органов, осуществляющих властные полномочия. Но это другая, качественно иная процедура, нежели процессу­альные формы в точном смысле этого слова, складываю­щиеся в связи с внедрением правовых начал в область государственного принуждения (юрисдикционной дея­тельности) и образующие основу для специфических структурных подразделений — самостоятельных основ­ных отраслей советского права¹.

3. Функциональные связи

в системе отраслей советского права

1. Между отраслями    советского   права существуют многообразные функциональные связи.

Специализация права приводит к тому, что нормы внутри институтов и институты внутри отраслей действу­ют во взаимосвязи, сочетании. Такое сочетание наиболее ярко проявляется в нераздельном единстве регулятивных и охранительных норм, общих и специальных норм и т. д.

Однако основное значение функциональные связи имеют в системе права, во взаимодействии отраслей. Вряд ли можно признать убедительным мнение В. А. Ки-рина, полагающего, что «наиболее развиты функциональ­ные связи между отдельными правовыми нормами: в пределах одной отрасли права, одной отрасли законода­тельства и тем более в пределах одного закоподательно-

¹ Возражая против того, что объединение всех юридических процедур под рубрикой «процессуальная форма» приводит к обес­кровливанию, выхолащиванию этого содержательного, юридически богатого понятия, В. М Горшенев утверждает, что «обеднение про­цессуальной формы как раз больше состоит в самом отрицании возможности более широкого распространения ее свойств» (В. М. Горшенев, Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе, стр. 214). Но здесь под «процессуальной формой» понимается только совокупность однородных процедурных требований. А такого рода широкое по­нятие, призванное отразить общие черты разных юридических про­цедур, несомненно, беднее, чем емкое, насыщенное глубинным по­литическим, нравственным, юридическим содержанием понятие «процессуальная форма», сложившееся для характеристики особых юридических режимов применения права в области правообеспечи-тельной (юрисдикционной) деятельности.

243

го акта»¹. Внутри отрасли права либо внутри правового института (законодательного акта) решающую роль, как и на иных уровнях структуры, играют связи строения — те законы связи, которые и образуют структуру того или иного звена правовой системы. Функциональные же за­висимости как таковые неизбежно приобретают отрасле­вую окраску: они проявляются как связи между норма­ми и институтами определенных отраслей права. Именно здесь, на уровне отраслей права, функциональные связи (разумеется, обусловленные особенностями строения права) наиболее развиты и сложны.

Весьма характерно, что в рамках системы советского права в целом проявляются функциональные связи, вы­ражающие начала советского федерализма, союзно-ре­спубликанский характер советского законодательства. Даже в тех случаях, когда определенные правовые ин­ституты регламентированы только республиканским за­конодательством, нельзя упускать из поля зрения того, что они находятся в функциональной связи с нормами, установленными в общесоюзном порядке и лежащими в основе всей данной области права. Таким образом, лишь при рассмотрении системы отраслей советского права в целом обнаруживается одна из важных его осо­бенностей, состоящая в том, что она выступает в виде не­раздельного и в то же время дифференцированного, в со­ответствии с федеративной системой, союзно-республи­канского советского социалистического права.

Функциональные связи между отраслями обусловле­ны особенностями строения права, которые в свою оче­редь нередко выражают генетические связи.

Так, тесные взаимозависимости существуют между смежными, родственными отраслями, а точнее между отраслями, образующими одну правовую семью. Но ведь это родство есть результат связей между отраслями «по происхождению» — генезису их формирования. Реальным выражением функциональных связей в рамках той или иной семьи отраслей является возможность субсидиарного применения норм одной отрасли при регулировании от­ношений, входящих в сферу действия другой отрасли, а также наличие общих «внутрисемейных» понятий, кото-

¹ В. А. К и р и н, Функциональные связи правовых норм, «Со­ветское государство и право»  1972 г. № 5, стр. 35.

16*                                                                                                                  243

рые складываются преимущественно в профилирующей отрасли¹.

Наиболее жесткой, причем односторонней зависи­мостью характеризуются функциональные связи между основными и комплексными отраслями. Если между ос­новными отраслями одной семьи функциональные связи в принципе носят характер отношении координации, то нормативные положения комплексных отраслей по глав­ному своему содержанию включаются в юридические ре­жимы основных отраслей и, следовательно, находятся в прямой зависимости от их общих положений.

Функциональные связи между основными отраслями обусловлены, в частности, тем, что в результате специа­лизации права обособляются охранительные нормы и ин­ституты. Вследствие такого обособления возможно ис­пользование охранительных предписаний одних отраслей права для обеспечения прав и обязанностей других отраслей. Речь идет не только об уголовном праве, доми­нирующая функция которого нацелена на обеспечение охраны всех отраслей права и прежде всего общих запре­тов (об этом см. ниже и.З), но и о других основных под­разделениях советской правовой системы. Так, охрани­тельные предписания административного права исполь­зуются для охраны гражданских прав (например, нало­жение денежного начета за служебные упущения, возникшие в результате поставки некачественной продук­ции); нормы трудового права, регулирующие дисципли­нарную ответственность, используются для охраны адми­нистративных, гражданских, уголовно-процессуальных и других отношений².

Главные функциональные связи ме>кду основными отраслями наиболее рельефно проявляются в трехзвен-ной группировке (государственное право — ведущее зве­но; материальные отрасли; процессуальные отрасли). Особо   существенное   значение   принадлежит:

¹ См. С. В. П олени на, Субсидиарное применение норм граж­
данского  законодательства   к  отношениям   смежных  отраслей,   «Со­
ветское государство и право» 1967 г. № 4, стр. 24—26; Н. М. Е р ш о-
в а,   Соотношение   гражданского   и     семейного     законодательства,
«Советское государство и право» 1973 г. № 1, стр. 121—122

² См. А. Ф. Черданцев,   Системность  норм права, «Сборник
ученых трудов СЮИ»,  вып.  12, стр. 54—55.

244

а)  определяющему положению в советской правовой
системе  государственного   права;

б)  выражению в нормах уголовного права общих пра­
вовых запретов;

в)  взаимосвязи материальных и процессуальных от­
раслей.

2. Советское государственное право — это такая ве­дущая профилирующая отрасль, которая является кор­нем всей советской социалистической правовой системы.

Центральное положение советского государственного права определяется главным образом тем, что оно, в сущ­ности, представляет собой непосредственное юридическое выражение принципов, структуры и механизмов функ­ционирования политической организации социалистиче­ского общества. Регулируя общественные отношения, воз­никающие в процессе осуществления народного и нацио­нального суверенитета советского народа, его полновлас­тия¹, государственное право вместе с тем призвано через костяк своих норм (норм конституции) интегрировать фун­даментальные институты советского общества и государ­ства². Как правильно отмечено в советской юридической литературе, «принципы, закрепляемые нормами государ­ственного права, являются обобщенным выражением со­держания общественных отношений, характеризующих социалистический строй»³,

¹ См. А. И. Л е п е ш к и н, Соотношение государственного права
и  норм Советской конституции, «Советское   государство   и   право»
1971 г. № 2, стр. 103—107.

² См.  В.  Ф. Коток,    Содержание    конституционного    права,
«Советское государство и    право»  1971 г. № 2, стр.  112. По мнению
автора настоящей работы, расхождения между А. И. Лепешкиным и
В.  Ф.  Котоком  по  вопросу о  природе  государственного  права    не
столь полярны и несхожи, как представляется указанным авторам.
И  тот   и   другой  высказали   ряд   правильных   и   конструктивных
суждений, подчеркивая, однако, лишь одну из сторон такого слож­
ного,  многогранного  правового  образования,  каким  является  госу­
дарственное  право.   Думается,  что  «общей  платформой»,    которая
позволит увидеть единое во взглядах разных авторов на    предмет
государственного права, служат положения о единстве этой отрас­
ли  с политической  организацией социалистического общества.

³ В.   С.  О с н о в и н,   Нормы  советского государственного  пра­
ва, Госюриздат,  1963, стр. 30. Автор правильно отмечает, что пред­
мет  государственного  права  «составляет  не  только    определенная
группа конкретных общественных отношений, но также и    консти­
туционные принципы, являющиеся  обобщенным   выражением   всех
наиболее типичных  отношений  советского  социалистического  обще-

245

Одна из наиболее важных особенностей государствен­ного права состоит в его нераздельной связи с Конститу­цией— Основным законом Советского государства. Ведь начала полновластия советского народа, народный и на­циональный суверенитет, фундаментальные институты общества и государства должны быть закреплены преж­де всего с «принципиальной стороны», т. е. получить юри­дическое выражение в виде основополагающих право­вых принципов. Такое закрепление и достигается в кон­ституционных нормах. С рассматриваемой точки зрения есть некоторые основания к тому, чтобы именовать госу­дарственное право конституционным¹. Вместе с тем надо учитывать, что по своему содержанию государственное право не сводится лишь к конституционным нормам². Следует принять во внимание и реальные факты, особен­ности данной отрасли, «исторически сложившейся имен­но как государственное право и имеющей свои традиции в социалистическом обществе»³. Поэтому если со време­нем новое наименование и будет внедрено (к сожалению, некоторые    авторы без   предварительного   обсуждения

ства» (там же, стр. 28). И хотя на первый взгляд в приведенной цитате допускается смешение предмета отрасли и ее содержания, все же автору удалось уловить интегрирующую функцию юсудар-ственного  права.

¹ См., в частности,  В. Ф.   Коток,   О  предмете   и  источниках
конституционного права  социалистических стран, «Конституционное
право  социалистических стран»,  Госюриздат,   1963,  стр.  3;    И.    Е.
Фарбср, В. А. Ржевский, Вопросы теории советского консти­
туционного права, Саратов, 1967, стр. 8, и др.

² См. В. С. О с и о в и и, Место и роль советского государствен­
ного права в системе права, «Правоведение»  1972 г. № Ь, стр. 8—
12. Однако вряд ли можно согласиться с автором, когда он утвер­
ждает, что нормам, совокупностью   которых является государствен­
ное право, нельзя   приписывать черты, свойственные только   конс­
титуционным нормам   (стр. 8 и след.). Да, всем отдельным нормам
государственного  права  такого  рода  черты  «приписывать»   нельзя.
Но функции государственного права в целом, его место в правовой
системе могут быть определены не иначе, как через  основное содер­
жание этой отрасли —конституционные нормы.

³ А. И. Л е п е ш к и н,  Соотношение государственного права  и
норм   Советской   конституции,   «Советское  государство    и    право»
1971 г. № 2, стр. 102.

По справедливому мнению А. И. Кима, предлагаемое переиме­нование потребовало бы пересмотра ряда важных положений науки советского государственного права (см. «Доклады итоговой науч­ной конференции юридических факультетов», ч.  1, Томск,  1965).

246

вводят его в научный оборот), то это должно сопровож­даться восприятием всех тех позитивных традиций и до­стижений, которые выработаны наукой и практикой госу­дарственного  права.

Своеобразие государственного права как отрасли, юридически закрепляющей основные институты нашего общества и государства, предопределяет его особое по­ложение в советской правовой системе. Именно потому, что в конституции и других конституционных законах закрепляются основополагающие принципы общества и государства в целом, государственное право (прежде всего через главное в своем содержании — конституцион­ные нормы) выступает в качестве юридической базы, стержня всей советской правовой системы¹. Если право­вые принципы (на уровне правовых норм) и общие ин­ституты, в особенности их объединения (на уровне ин­ститутов и отраслей), могут быть определены как «ак­тивные центры» правовой системы, то такая характери­стика тем более правильна по отношению к государствен­ному праву, представляющему собой наиболее активную и интенсивную часть в общем комплексе отраслей права.

Необходимо указать на следующие направления, в которых проявляется ведущая роль конституционных норм советского государственного права по отношению к нормам всех других основных отраслей — профилирую­щих,  процессуальных,   специальных.

Закрепленные в советском государственном праве принципы в определенном сочетании и объеме одновре­менно являются принципами других отраслей. Государ­ственное право как бы «снабжает» другие отрасли веду­щими правовыми началами и тем самым предопределяет главное и решающее в их содержании. Вполне справед­ливо поэтому, например в юридических науках, изучаю­щих процессуальные отрасли, признано, что основное значение в процессуальных отраслях имеют конституци­онные  принципы социалистического  правосудия².

¹ См. В. Ф. Коток, О предмете советского государственного
права,  «Вопросы  советского  государственного  права»,  Госюриздат,
1959, стр.  56.

² См.,  в частности, В. М.  С е м е н о в,    Принципы    советского
гражданского процессуального права, автореферат докт. дисс., Свер­
дловск, 1965 стр. 14—15.

247

Закрепленные в советском государственном праве конституционные права и обязанности граждан, их кол­лективов, организаций одновременно (по линии других отраслей) выступают в качестве содержания правового статуса, правосубъектности. Право на труд, право на со­циальное обеспечение, право на образование и другие конституционные права, будучи «настоящими» субъек­тивными правами в плоскости государственного права, в то же время определяют общее юридическое положе­ние субъектов и, следовательно, в иной плоскости высту­пают как элементы отраслевой правосубъектности, от­раслевого правового статуса¹. А это значит, что советское государственное право закладывает устои тех особых юридических режимов, которые обеспечиваются други­ми отраслями советского права (ведь правовые режимы выражаются в системе правоотношений и в первую оче­редь в особенностях общего правового положения, стату­сов субъектов!).

Юридические источники советского государственного права и прежде всего конституция одновременно явля­ются источниками всех других отраслей права. Этот, дав­но признаваемый в советской юридической науке факт как раз и объясняется ведущей ролью государственного права в советской правовой системе. Более того, под рас­сматриваемым углом зрения, видимо, требует переосмыс­ливания и природа некоторых отраслевых нормативных юридических актов. Так, общесоюзный отраслевой свод­ный кодифицированный акт — Основы соответствующей области законодательства — обладает повышенной юри­дической силой даже среди законов (которые сами по се­бе являются актами высшей юридической силы). Как объяснить такое особое положение Основ в системе зако­нодательства? Не означает ли их высшая юридическая сила среди актов, и так уже обладающих высшей силой,

¹ Б. К. Бегичев, поддерживая такую «двойную» характеристи­ку конституционного права на труд, пишет: «В том, что конститу­ционное право на труд рассматривается, с одной стороны, как предпосылка конкретных правоотношений, а с другой — как особое субъективное право, нет никакого противоречия. Нужно только учитывать особенности, существующие между отраслями права; и прежде всего своеобразное положение государственного права» (Б. К. Бегичев, Трудовая правоспособность советских граждан, стр. 111).

?48

что Основы, будучи отраслевыми источниками права, представляют собой в то же время (хотя бы в потенции, по своей основе) акты, имеющие государственно-право­вую природу? К этой мысли и склонилась С. В. Поленина, высказавшая предложение о «придании Основам любой отрасли законодательства значения конституционного -акта»¹.

Итак, специфическая черта советского государствен­ного права состоит в том, что закрепляемые им принци­пы, субъективные права и обязанности, а также свойст­венные ему источники как бы проникают, «просачива­ются» во все отрасли права, воздействуя тем самым на главные элементы советской правовой системы. Государ­ственно-правовые отношения «присутствуют» в иных от­раслевых правоотношениях, в той или иной степени «примешиваются» к ним.

В связи с отмеченной чертой государственного права есть известный резон в мнении, в соответствии с которым эта отрасль не имеет резко очерченных границ. «Если конституционные нормы, — пишет В. Ф. Коток, — состав­ляют ядро каждой отрасли права, то нельзя требовать от конституционного права резких и точных границ раз­межевания с другими отраслями права»². Однако от­сутствие «резких границ» вовсе не означает, что у госу­дарственного права нет собственного предмета регули­рования. Государственное право имеет строго опреде­ленный предмет регулирования ( о нем уже говорилось ранее), но значение, особенности регламентируемых го­сударственным правом общественных отношений таковы, что они обусловливают всеобъемлющий, всепроникаю­щий характер государственно-правового регулирования и в соответствии с этим отсутствие («резких границ» при

¹ С.  В.   Поленина,   Система советского гражданского  зако­
нодательства и основные тенденции ее развития, автореферат докт.
дисс, стр. 31. Вместе с тем автор убедительно показала, что дей­
ствующие Основы   гражданского законодательства имеют значение
первичного акта—исходной  базы  всего гражданского законодатель­
ства, акта, которым устанавливаются важнейшие, наиболее принци­
пиальные нормативные положения отрасли в целом (см. С. В. П о-
Ленина,   Взаимосвязи   нормативных  актов  в  системе  советского
гражданского   законодательства,   «Советское  государство   и   право»
1972 г № 8, стр. 68)

² В.  Ф. Коток, Содержание конституционного права, «Совет­
ское государство и право» 1971 г. № 2, стр. 111,

249

сопоставлении его содержания   с содержанием    других отраслей.

3. Своеобразные функциональные связи существуют между запретами и советским уголовным правом.

Эти функциональные связи строятся различно в за­висимости от того, выражены ли запреты в виде кон­кретных предписаний (при дозволительном регулирова­нии) или же функционируют в виде принципов — общих запретов.

Если конкретные запрещающие предписания, как правило, входят в состав институтов отраслей регулятив­ного типа — административного, финансового, земельно­го, гражданского права и т. д., то общие запреты по своим главным юридическим особенностям тяготеют к типу государственно-правовых норм.

Наиболее важные функциональные связи существуют между советским уголовным правом и общими запре­тами.

Советское уголовное право — это такая материальная профилирующая отрасль, которая довольно резко отли­чается от других профилирующих отраслей тем, что в своем непосредственном содержании выражает право­охранительную функцию¹, является наиболее ярким и сравнительно «чистым» воплощением охранительной подсистемы советского права. В рассматриваемом отно­шении общие запреты (не нарушать социалистическую собственность, не нарушать честь, достоинство граждани­на и др.) выполняют такую же функциональную роль, как и общие нормы (принципы) государственно-право­вого типа; они лежат в основе конкретных охранитель­ных уголовных предписаний, в определенной мере интег­рируют и направляют их развитие. В науке советского уголовного права, на мой взгляд, еще недостаточно оценена эта интегрирующая и направляющая роль об­щих запретов, не менее значительная, чем роль объектов непосредственной уголовно-правовой охраны (впрочем, быть может, вместе с объектами и интересами они образуют единые социальные механизмы регулиро­вания).

Но исчерпываются ли только этим функциональные

¹ См. В. Г. Смирнов, Функции советского уголовного права, изд-по ЛГУ, 1965, стр. 16 и след,

250

связи между общими запретами и нормами уголовного права? Думается, нет.

Основываясь на общих запретах социалистического правопорядка, нормы советского уголовного права в то же время имеют существенное значение в установлении и формировании этих запретов. В принципе справедли­ва мысль А. А. Пионтковского, полагающего, что уго­ловный закон «сам непосредственно вводит и устанавли­вает правовые нормы и правоотношения»¹. По мнению М. И. Ковалева, уголовное право, в частности, конкрети­зирует и подкрепляет установленные государством га­рантии охраны жизни, здоровья, чести и достоинства че­ловека².

Устанавливая уголовную ответственность за опреде­ленное поведение, уголовный закон тем самым провозг­лашает запрещенность такого рода поведения. Сам факт существования охранительных уголовно-правовых пред­писаний придает общим запретам специфическую окрас­ку, предопределяет особые, уголовно-правовые формы их выражения (таковы, например, нормы, запрещающие вести пропаганду войны, расовой ненависти и пренеб­режения к другим народам, распространять клеветни­ческие измышления о мероприятиях Советской власти и др.). Можно предположить, что уголовный закон — более богатое и многогранное явление, нежели просто источник уголовного права. Будучи формой выражения и закрепления уголовно-правовых охранительных пред­писаний, он в то же время, по-видимому, выступает в качестве средства, при помощи которого в правовую си­стему вводятся общие запреты, имеющие по своей основе государственно-правовую природу³.

По-иному строятся функциональные связи между со­ветским уголовным правом и конкретными    запрещаю-

¹ «Курс советского уголовного права. Часть общая», т. 1, «На­
ука», 1970, стр. 12—13.

² См. М. И.  Ковалев,   Советское   уголовное   право,   вып. 1,
Свердловск, 1971, стр. 97.

³ Необходимо обратить   внимание на   то, что   общие запреты,
как  правило,  «растворены»  в  нескольких уголовно-правовых  пред­
писаниях. Думается, нет оснований считать, что существует особый
запрет «не причинять легких телесных повреждений», особый — «не
причинять тяжких телесных повреждений», особый — «не совершать
неосторожного убийства» и т. п.

251

щими предписаниями. Такие предписаний свойственны дозволительному регулированию (при котором в данной области отношений дозволено все, что прямо не запре­щено в конкретных предписаниях). Здесь запрещающие нормы непосредственно вводятся иными отраслями —■ административным правом, финансовым правом, земель­ным правом и т. д. Конечно, уголовный закон придает отраслевому запрещающему предписанию уголовно-пра­вовой оттенок, большую определенность, повышенную властно-императивную силу. Но нетрудно заметить, что в принципе функциональные связи в рассматриваемых случаях характеризуются обратной зависимостью: сама уголовная ответственность в определенной степени обу­словлена наличием запретов, установленных другими отраслями¹.

В областях отношений, для (Которых характерен доз­волительный порядок регулирования, обнаруживается тенденция усиления контактов, взаимодействия между уголовным правом и отраслями, устанавливающими за­преты. «Современной тенденцией при совершенствовании уголовного права, — пишет В. Н. Кудрявцев, — являет­ся все более тесная связь его с нормами других отрас­лей права»². Необходимость упрочения этой связи тре­бует того, чтобы юридические запреты, с которыми уго­ловное право связывает возможность ответственности, формулировались в виде   отдельных,   самостоятельных,

¹ Достойно особого внимания то обстоятельство, что    активно-
творческое воздействие уголовного  права  на  формирование право­
вых запретов происходит не на «чистом  месте». Даже в тех случа­
ях, когда  запреты  не вытекают из  содержания  других    отраслей,
они уже существуют в виде императивных требований социалисти­
ческой морали. Характерным примером является требование морали
об оказании помощи лицу, находящемуся в опасном    для    жизни
состоянии, которое послужило базой для установления предписаний
ст. 127 УК РСФСР, вследствие чего эта общая моральная обязан­
ность трансформировалась в юридическую.

Кстати, ряд примеров, приводимых подчас для подтверждения мысли о возможности установления при помощи уголовного права позитивных юридических обязанностей (см. ст. 172 УК РСФСР — «Халатность», ст. 239 — «Неисполнение приказа»), на самом деле иллюстрирует «подкрепляющую» роль уголовного закона в отноше­нии обязанностей, вытекающих из норм других отраслей права —■ административного, трудового и пр.

² В. Н. Кудрявцев,   Две  книги об  уюловном законе, «Со­
ветское государство и право» 1969 г. № 10, стр. 160.

252

детализированных по содержанию нормативных пред­писаний. Вполне понятно, что, «если бы уголовно-право­вые нормы об ответственности за частнопредприниматель­скую деятельность и коммерческое посредничество (ст. 153 УК РСФСР) базировались на соответствующем гражданско-правовом запрете (добавим — сформулиро­ванном в виде отдельного предписания. — С. А.), не существовало бы многих трудностей при расследовании и судебном рассмотрении дел этой категории»¹.

4. Особую группу функциональных связей, свойствен­ных советской правовой системе, образуют связи между материальными и процессуальными отраслями.

На первый взгляд создается впечатление, что между материальными и процессуальными отраслями главны­ми и определяющими являются отношения субординации. Действительно, известный «субординационный момент» во взаимоотношениях этих отраслей может быть обнару­жен. Если рассматривать ту или иную процессуальную отрасль в качестве специфического продолжения профи­лирующей отрасли, «надстройки» над ней, обслуживаю­щей всю семью материальных отраслей, то вполне есте­ственно, что содержание материально-правовых инсти­тутов в какой-то мере предопределяет содержание ин­ститутов данной процессуальной отрасли. Так, весьма тесная связь существует между принципами материаль­ной и соответствующей процессуальной отраслей. Об­ласть материальных правовых отношений общим обра­зом очерчивает подведомственность компетентных орга­нов — субъектов процессуальных отношений. Да и на­чалом для образования процессуальных связей служит, как правило, определенный момент в возникновении и развитии действительных или предполагаемых матери­ально-правовых (охранительных) отношений².

¹ В. Н. Кудрявцев,  Две книги об уголовном законе, «Совет­
ское государство и право»  1969 г. № 10, стр. 160.

² Известная зависимость процессуальных отношений отмечается
многими    авторами.    «Уголовно-процессуальные   отношения,— пишет
М.  И.  Ковалев,— это    форма    реализации    материально-правовых
отношений. Они   и приспособлены   для  этого»   (М. И.   Ковалев,
Советское уголовное право, вып.   1, стр.   106).  По мнению    К.    И.
Комиссарова,  гражданское  материальное  и  гражданское  процессу­
альное право соотносятся не только как форма  и содержание,  но
и как цель и средство. «Материальное право,— пишет он,— регули­
рует  порядок  и   возможность    овладения   материальными     и

253

Но известная зависимость отраслей процессуально­го права от соответствующих материальных отраслей не должна заслонять того решающего обстоятельства, что и те и другие отрасли — это относительно обособлен­ные, самостоятельные звенья советской правовой систе­мы. И материальные, и процессуальные отрасли пред­ставляют собой качественно специфические правовые явления, обеспечивающие особые юридические режимы в регулировании социалистических общественных отно­шений.

Поэтому главное и определяющее в функциональных связях между материальными и процессуальными отрас­лями составляют отношения координации, включающие некоторые субординационные моменты.

Такая характеристика зависимостей, существующих между отраслями материального и процессуального права, помимо прочего, означает, что необходимо с пре­дельной четкостью проводить разграничительные линии между материально-правовыми и процессуальными свой­ствами и значением юридических явлений. Только при строгом учете отраслевой самостоятельности материаль­ного права и процесса можно «избежать смешения мате­риально- и процессуально-правовых свойств и значений, искусственного слияния их в некие совокупные, на са­мом деле невозможные, материально-процессуальные по-дятия»¹.

Так, в юридической литературе по гражданскому про­цессуальному праву некоторыми авторами высказана мысль о том, что подведомственность — это скорее   ма-

духовными благами, а процесс есть узаконенный способ принуди­тельной реализации такой возможности» (К. И. Комиссаров, Некоторые аспекты соотношения гражданского и гражданско-про­цессуального права, «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 27, Свер­дловск, 1973, стр. 79).

Интересные моменты в соотношении материальных и процессу­альных правовых форм подмечены О. В. Иваьовым. Указав на тес­ную связь между охранительными и процессуальными правоотно­шениями, он пишет: «Связь материального права с процессом обеспечивается тем, что материальные охранительные правоот­ношения возникают и реализуются только параллельно с развитием процессуальных» (О. В. Иванов, О связи материального и граж­данского процессуального права, «Правоведение» 1973 г. № 1, стр. 50).

¹ «Сборник ученых трудов СЮИ», вып. 27, стр. 85.

254

териально-правовой, чем процессуальный институт¹. Дей­ствительно, вопрос о том, к ведению какого компетент­ного органа должно быть отнесено то или иное граж­данское дело, зависит от факторов материально-право­вого порядка (характера правоотношения, его субъек­тного состава). Но это ничуть не устраняет процессу­альных свойств и значения рассматриваемого института, так как входящие в его состав нормы опосредствуют возникновение и динамику отношений, связанных с при­нудительной реализацией материальных прав и обязан­ностей².

Еще пример. В юридической литературе получила известное распространение двуединая трактовка приро­ды права на иск, которое якобы одновременно может быть охарактеризовано как явление и материально-пра­вового, и процессуального порядка. Между тем, право на иск имеет чисто процессуальную природу³. В качестве же материально-правового явления выступает притяза­ние как одно из состояний материального субъективного права. И хотя последнее может получить определенное отражение в праве на иск (отсюда возможность призна­ния иска и некоторые другие последствия, имеющие ма­териально-правовую окраску), это не устраняет весьма четкого различия между тем, что относится к области материального права, и тем, что имеет процессуальную природу.

Интересно, что существует встречная зависимость ма­териально-правовых явлений от процессуальных форм. Например, уголовно-правовое отношение приобретает нужную определенность и законченность по содержанию

¹ См     П.  С.   Дружков,   Вопросы   подведомственности   дел,
рассматриваемых в порядке уголовного судопроизводства,  «Докла­
ды итоговой научной  конференции   юридических факультетов», Томск,
1968,  стр.    83;    П.  Ф.  Е л и с е й к и н,  Защита  субъективных  прав
и интересов и компетенция суда в советском гражданском процес­
се, «Ученые записки ДВГУ», т. 31, ч. 1, стр   72—75.

² См.  Ю. К. Осипов, О характере правовых норм, регулиру­
ющих  подведомственность    юридических    дел,  «Итоги    научно-ис­
следовательской  работы  за   1970 год,  СЮИ»,    Свердловск,      1971,
стр.  150—151; его же, Подведомственность юридических дел, стр.
55—57, 82, и др.

³ По справедливому мнению К. И. Комиссарова, «материальное
право и иск в миниатюре воспроизводят соотношение между граж­
данским правом и процессом» (стр. 81).

255

лишь после вынесения основного уголовно-процессуаль­ного акта—обвинительного приговора. Точно так же воздействуют на материальное гражданское правоотно­шение гражданско-процессуальные формы. Только после вынесения судебного решения материальное гражданское правоотношение обретает строгую определенность, ус­тойчивость, материально-правовую общеобязательность¹-.

5. Достаточно полная и точная обрисовка функцио­нальных связей в системе советского права имеет нема­лое практическое значение.

При решении юридических дел должны быть приня­ты во внимание все нормативные предписания, находя­щиеся в функциональной зависимости. При этом должны не только учитываться нормативные предписания, содер­жащиеся в актах различного ранга², но и тщательно ис­следоваться внутренние связи, которые существуют меж­ду нормами разных нормативных актов.

Интересно, что иногда судебные органы, определяя характер функциональных связей между нормами раз­личных актов, обращаются к генетическим зависимостям между ними. Вот как, например, Верховный Суд СССР мотивировал невозможность применения к одному из рассмотренных им случаев норм ведомственной Инструк­ции по службе конвойной охраны: «Из материалов дела видно, что караул по охране жилых зон и производст­венных объектов исправительно-трудовой колонии выпол­нял задачи и функции конвойной службы и при этом в своей деятельности руководствовался не уставными пра­вилами караульной службы, а Инструкцией по службе 'конвойной охраны Министерства охраны общественного порядка РСФСР, которая в этой части представляет со­бой не развитие правил  Устава гарнизонной и карауль-

¹ В случае спора о правоотношении, пишет М. А. Гурвич, «обя­
зательностью  обладает действительное  правоотношение,    т.  е.    то,
которое подтверждено или изменено, в обоих случаях — освобожде­
но от сомнительности судебным решением»  (М. А.  Гурвич, Обя­
зательность и законная  сила  судебного решения, «Советское госу­
дарство и право» 1970 г. № 5, стр. 42).

² По одному из  конкретных дел    Пленум    Верховного    Суда
СССР указал: «При разрешении дела о выселении нанимателя    на
другую жилую площадь в связи со сносом дома суд должен при­
нимать во внимание, кроме норм союзных республик, акты местных
органов  власти,  принятые  по  этому  поводу»   («Бюллетень  Верхов­
ного Суда СССР» 1968 г. № 5, стр. 10).

256

ной служб, как ошибочно утверждается в протесте, а сй-мостоятельный нормативный акт, определяющий прави­ла несения /конвойной службы»¹.

Функциональные связи в системе советского права — важнейший ориентир при систематическом толковании. По сути дела систематическое толкование представляет собой такой способ уяснения и разъяснения юридических норм, который призван раскрыть их содержание сквозь призму присущих им функциональных связей.

¹ «Бюллетень Верховного Суда СССР»   1968 г. № 5, стр.  15.

Заключение

История развития научных взглядов на структуру права показывает, что первоначально советская правовая наука исследовала в этой области проблемы, связанные с необходимостью выделить основные сферы правового регулирования и тем самым обеспечить решение практи­ческих вопросов по упорядочению советского законода­тельства, по определению основных направлений его на­учной разработки. В связи с этим и проблемы правовых институтов и видов юридических норм рассматривались преимущественно как чисто классификационные, а при характеристике структуры отдельной нормы внимание нацеливалось на то, чтобы с максимальной полнотой ус­тановить все компоненты, необходимые для осуществле­ния нормативного, государственно-властного регулиро­вания общественных отношений. По этой же причине во время первой дискуссии о системе права (1938—1940 гг.) научная мысль не пошла дальше фиксирования самых общих признаков отраслей права. В качестве ведущего (а иногда и единственного) критерия деления права на отрасли выдвигался изолированно рассматриваемый пред­мет регулирования.

Однако впоследствии, в особенности в ходе второй дискуссии о системе права (1956—1959гг.), потребова­лось углубить научные представления о подразделениях права, их юридических особенностях. Этим, в частности, объясняется то повышенное внимание, которое советские правоведы начали уделять методам и приемам правового воздействия.

Тогда-то и стали вырисовываться глубинные связи в советской правовой системе, те специфические закономер­ности, которые свойственны этой качественно своеобраз­ной части надстройки над экономическим базисом социа­листического общества.

258

В настоящее время в исследовании структуры совет­ского права наступил, надо полагать, новый этап. Постав­ленные XXIII и XXIV съездами КПСС задачи по по­вышению эффективности всех звеньев социалистической общественной системы, по соединению научно-техниче­ского прогресса с прогрессом управления требуют от советской юридической науки дальнейшего проникнове­ния в тонкости механизма правового регулирования, поз­нания многообразных закономерных связей, образующих структуру права.

Характерно, что для решения новых проблем — как это нередко бывало в истории науки — появились и но­вые возможности. Именно за последнее десятилетие в философии и социологии получила значительное разви­тие теория систем, разработаны плодотворные теоретиче­ские положения, являющиеся методологическими при проведении системно-структурных исследований.

В освещении советского   права с точки   зрения совре­менных философских представлений  о структурно-эле­ментных отношениях заложена и перспектива  дальней­шей разработки данной темы.

Здесь особо важно следующее. Изучение советского права на уровне системно-структурных характеристик не только раскрывает «теоретические глубины» механиз­ма правового регулирования, функций, свойств и законо­мерностей права как внутренне согласованной правовой системы. Существенно важно и то, что такой подход смы­кается с аксиологическим, способствует углублению представлений о социальной ценности правового регули­рования.

Присущая советскому праву системность, как и иные правовые свойства, характеризует его как ценность в об­ществе. Благодаря своей многоуровневой, разноплоско-стной, иерархичной структуре советское право способно оказывать многостороннее системное воздействие на об­щественные отношения, оперативно реагировать на изме­няющиеся условия общественной жизни, эффективно, в комплексе решать задачи, выдвигаемые практикой ком­мунистического строительства.

Правовой материал, следовательно, подтвердил вы-екчзанную в философской литературе мысль об органи­ческой связи социальной системы и ценностных регуля­торов.

259

Прежде всего важно то, что «наличие ценностных ре-гулятивов составляет одну из принципиальных особенно­стей социальных систем»¹. Ценности и нормы, присущие данной социальной системе, обеспечивают ее устойчи­вость как целого и в значительной мере влияют на харак­тер и пути ее развития².

Но дело не только в этом. Роль системности советско­го права состоит, кроме того, в том, что сложившиеся в нем структурные связи сами обладают социальной значи­мостью, могут быть отнесены к правовым богатствам. Набор основных и комплексных отраслей, сложные стру­ктурные связи между подотраслями, объединениями ин­ститутов, ассоциациями норм, общие нормы и их комп­лексы и т.д. — это накопленные в нашей правовой систе­ме юридические ценности, которые характеризуют высо­кую степень ее развитости, ее регулятивную «энергию» и потенции в юридическом воздействии на отношения соци­алистического общества. И хотя эти правовые ценности непосредственно не выражают особенностей права как фактора духовной жизни общества, его глубинных цен­ностных характеристик, они все же представляют собой важный момент в существовании и функционировании права как высокоэффективного и целесообразного регу­лятора в социалистическом обществе.

Советская юридическая наука призвана в полной ме­ре освоить юридическое богатство, воплощенное в струк­туре советского права. Задача, следовательно, состоит не только в том, чтобы с необходимой глубиной раскрыть все сложное переплетение закономерных связей, свойст­венных структуре права, соединить их освещение с ха­рактеристикой функций права, его специфических законо­мерностей, но и в том, чтобы осмыслить их как историче­ски накопленное богатство, капитал, выражающий высо­коразвитый характер советского права.

Под таким, более широким, углом зрения исследова­ние структуры советского права позволит упрочить и уг-

¹ И.  В. Б л а у б е р г, Э.  Г. Юдин, Системный подход в    со­
циальных  исследованиях,  «Вопросы  философии»   1967 г.  № 9,  стр.
108.

² См. И.  В   Б л а у б е р г,   Э.  Г. Ю д и и,   Системный подход в
социальном  познании,  «Исторический   материализм  как  теория  со­
циального познания и деятельности», стр. 181; и х ж е, Становление
и сущность системного подхода, стр. 243—246.

260

лубить теоретическую базу при решении и практически значимых проблем, в частности проблемы систематиза­ции и кодификации советского законодательства, пробле­мы юридической техники.

Исследование структуры советского права в рассма­триваемом направлении способно также придать целеу­стремленный характер поиску путей его дальнейшего совершенствования. Здесь, конечно, нужна предельная осторожность и бережное отношение ко всему тому, что выражают накопленные в ходе исторического развития нашего законодательства правовые ценности. Всякого рода предложения о коренных перестройках правовой системы должны быть тщательно проверены как с точки зрения их целесообразности, так и с точки зрения их сов­местимости со сложившимися закономерными связями, их роли в сохранении и развитии высокого уровня нашего права.

Вместе с тем выработка обоснованных предложений о совершенствовании структуры советского права, опира­ющаяся на познанные законы правовой системы,—-это одна из перспективных стратегических линий в развитии научной юридической мысли, в служении юридической науки практике коммунистического строительства. Упро­чить, умножить то юридическое богатство, которое вы­ражено в структуре советского права, — значит придать нашей правовой системе еще более развитый характер, увеличить ее социальную ценность, ее значение как высо­коэффективного и целесообразного регулятора отноше­ний в обществе, строящем коммунизм.

Оглавление

Введение................................................................................................................ 3

ГЛАВА   ПЕРВАЯ

ОБЩАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  СТРУКТУРЫ   СОВЕТСКОГО ПРАВА

/. Понятие  структуры  советского  права................................................ 9

2. Основные подразделения структуры советского права.

Виды   структур......................................................................................... 20

3. Основные черты и особенности структуры советского права ...    33
4  Системообразующие   факторы   Специализация  права..................... 44

ГЛАВА   ВТОРАЯ

СТРУКТУРА  СОВЕТСКОГО  ПРАВА И  СИСТЕМА СОВЕТСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

/. Соотношение структуры  права и системы законодательства ...    55
2. Структура права  и  совершенствование   советского   законодатель­
ства :................................................................................................................ 68

ГЛАВА   ТРЕТЬЯ

НОРМАТИВНОЕ ПРАВОВОЕ ПРЕДПИСАНИЕ

/. Понятие нормативного правового предписания.

Его   структура...................................................................................... 81

2. Разновидности нормативных предписаний.

Ассоциации   предписаний ....................................................................... 102

ГЛАВА   ЧЕТВЕРТАЯ

ПРАВОВОЙ ИНСТИТУТ

/. Понятие правового института. Его структура............................... 119

2. Разновидности  правовых  институтов................................................... 135

262

S. Объединения правовых институтов.

Комплексные   институты..................................................................... 149

ГЛАВА   ПЯТАЯ

ОТРАСЛЬ ПРАВА

1. 1. Понятие отрасли права. Ее структура............................................... 161

2. Предмет и метод регулирования в отрасли  права........................ 170 

1. 3. Разновидности отраслей права. Комплексные отрасли ....    184

ГЛАВА   ШЕСТАЯ

СИСТЕМЫ ОТРАСЛЕЙ СОВЕТСКОГО ПРАВА

1. 1. Понятие системы отраслей  советского   права................................ 208
2. 2. Генетические связи в системе отраслей советского права   .   .   . 219
3. 3. Функциональные связи в системе отраслей советского права . . . 242

Заключение    .    . .   ,   >   \................................................................... 258

Алексеев Сергей Сергеевич «СТРУКТУРА СОВЕТСКОГО ПРАВА»

Заведующий редакцией В. А. Смирнов

Редактор Л.  А.  Плеханова

Младшие редакторы  А.  В.   Пиркина,  С. Н.  Статьева

Обложка   художника   Ю.  Г.   Ворончихина

Художественный   редактор  И.  Е.   Сайко

Технический   редактор   В.   А.   Серякова

Корректоры  И. Д. Король, Г. А.   Чехерева

Сдано в набор I/VIII 1974 г. Подписано в печать 19/ХП 1974 г. Бумага типографская № 2. Формат 84Х!08'/з2. Объем: усл. печ. л. 13,86; учет.-изд. л. 14,76. Тираж 8000 экз. Л-11689. Заказ  5626.  Цена  1 р. 06 к.

Издательство «Юридическая литература», 103064, Москва, К-61, ул.  Чкалова,   38—40.

Областная типография управления издательств, полиграфии и книжной торговли Ивановского облисполкома, г. Иваново-8. |гл. Типографская, 8.